Александр Галич. Почему Высоцкий, а не я?
Николай Яковлевич Надеждин
Кем был Александр Галич? Обычным драматургом, зафиксировавшимся в советской кинематографии. Советским актёром. Советским кинематографистом… Но он был ещё и поэтом, который не мог молчать – когда на родине разворачивались угрожающие события. Он пел. И пел так здорово, что ему самому было удивительно – почему люди слушают не его, а, скажем, Высоцкого? Галич погиб случайно – в Париже. Причиной его смерти стал купленный им комплекс «Грюндик». Абсолютно безопасный аппарат, убивший его в одночасье.
Александр Галич. Почему Высоцкий, а не я?
Николай Яковлевич Надеждин
© Николай Яковлевич Надеждин, 2024
ISBN 978-5-0064-3088-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Николай Надеждин
«Маленькие рассказы о большом успехе»
Александр Галич
Почему Высоцкий, а не я?
2024
Введение
Нельзя сказать, что Галич пользуется в России всеобщей любовью. Многие граждане до сих пор верят советской пропаганде, объявившей Галича врагом и отщепенцем. Уже и советского государства нет, и его пропаганды. А они всё верят.
Нельзя сказать, что песни Галича звучат у нас на каждом шагу. Наоборот, это достаточно редкое лакомство для избранных… Впрочем, сейчас и Высоцкого слушают редко, хотя ещё лет двадцать назад он был безумно популярен. Другие времена, другие песни.
Нельзя сказать, что Галича у нас относят к классикам советской драматургии. Возможно, это и правильно. Ну, какой из Галича классик? Пьесы хорошие писал. И сценарии к фильмам. Но того уровня обобщения, как у истинных титанов литературы (не будем поминать всуе имя Чехова), у него, конечно, не было…
Получается, что всё «нельзя». А что можно? Можно смело заявить, что Галича знает любой, кто родился и вырос в нашей стране. Стихов не помнят, песен не слышали, а имя знают. И в общих чертах его историю, поскольку больно уж резанула эта немотивированная жестокость властей. Наотмашь ударили. Изо всех сил (а сил у государства ой как много – что ей какой-то индивидуум, оно, государство, при желании миллионы может уничтожить). А потому каждый, кто жил в то время, невольно подумал – а если бы меня также? Выжил бы? Сумел бы выкарабкаться?
Но те, кто слушает песни Галича, кто смотрит его фильмы, не забудут Александра Аркадьевича никогда.
На то, собственно, и надежда…
1. Семья Гинзбургов
Эта история началась в начале ХХ века в украинском городе Екатеринославе, который сегодня называется Днепропетровском (или просто Днепром). Здесь в далёком 1918 году жила скромная еврейская семья служащих Аркадия Самойловича Гинзбурга и Фани Борисовны Векслер. Аркадий Гинзбург работал бухгалтером в какой-то конторе, Фани Борисовна работала в местной консерватории (которая, к слову, доживала последние дни – новые власти вскоре после революции консерваторию упразднили). Семья была небедная и небогатая – средняя. Правоверные иудеи, люди религиозные и хорошо образованные…
Поскольку речь пойдёт о родителях драматурга и поэта, обратим внимание на Фани Борисовну. Она получила музыкальное образование, живо интересовалась театром и искусством вообще. Благодаря ей, в семье (уже в другой, московской жизни) понемногу собралась хорошая библиотека. Аркадий Самойлович был в этом отношении «попроще» – он просто зарабатывал на жизнь, стараясь обеспечить семью.
А времена между тем стояли смутные. Полыхнула революция, дотянувшаяся и сюда, на Украину. И Аркадий Гинзбург подумывал уехать куда-нибудь южней, где было тихо и относительно безопасно. Но уехать как раз было невозможно – Фани Борисовна ждала первого ребёнка.
19 октября 1918 года она, наконец, разрешилась от бремени – родила мальчика, которого назвали Сашей. И уже с младенцем на руках семейство Гинзбургов двинулось в путь. Их дорога лежала в Крым – в славный город Севастополь, где им предстояло пережить лихолетье Гражданской войны.
2. Саша
Сегодня трудно представить, что значит добираться из Екатеринослава до Севастополя в разгар Гражданской войны, когда власть в украинских городах переходила из одних рук в другие, на дорогах бесчинствовали бандиты, а вокруг было полно вооружённых людей. С маленьким ребёнком на руках, не имея ни денег, ни каких-то важных бумаг, которые могли бы помочь выбить место в вагоне поезда или отвести подозрение шныряющих по вокзалам патрулей (белых, красных, без разницы).
Но Гинзбурги всё же доехали до Севастополя и нашли здесь пристанище – как рассказывал сам Александр Галич, «в каком-то смешном деревянном домике».
В ту пору Севастополь стал тем городом, в который съехалась вся интеллигенция России, спасаясь от большевиков. В городе стояли войска Врангеля, которые давали хоть какую-то надежду на защиту. Но после разгрома врангелевской группировки Красной армией военные сами стали беженцами. И на пароходах, отплывающих из Севастополя в Константинополь, места для гражданских мигрантов оставалось всё меньше и меньше.
Чем жили Гинзбурги в этом городе морской славы, сказать трудно. Какие-то деньги Аркадию Самойловичу добывать удавалось, семья не голодала. Но жили, конечно, как на вулкане – ни выехать в Россию, ни остаться. Надо было на что-то решаться, война уже стучалась в двери севастопольских домов. И спрятаться от неё не удалось никому.
3. Севастополь
Свои первые воспоминания о раннем детстве Александр Галич относил к ноябрю 1920 года, когда ему было всего два года. Правда, вряд ли это были воспоминания – скорее всего речь идёт о семейной легенде, которая с годами слилась с первыми впечатлениями ребёнка и стала частью собственной памяти.
Они жили в небольшом старом домике, во дворе которого росла акация, а неподалеку возвышалась мечеть. По вечерам оттуда доносилась песня муэдзина.
Однажды отец вернулся домой и сказал матери:
– Все уезжают. Давай и мы уедем?
И матушка Серёжи ответила:
– Нет, это наша родина. Мы отсюда никуда не поедем. И попробуем жить здесь, как бы нам ни было трудно…
Вряд ли двухлетний ребёнок мог запомнить разговор родителей. И вряд ли у четы Гинзбургов был выбор. Места на пароходах для беженцев приходилось выбивать с чудовищными трудностями. А у Гинзбургов не было ни связей, ни денег.
С другой стороны… а чего им было бояться? Они не сотрудничали с режимом, ни в чём и ни перед кем не провинились. Хотя, разве так ли обязательно было провиниться, чтобы угодить под молох военной машины убийства?
В ноябре 1920 года части Красной армии захватили Севастополь. Гинзбурги остались в городе и прожили в нём ещё три года. Но жизнь в провинциальном южном городе, подвергнутом страшным чисткам, была явно не сахар. И когда Гинзбургам стало совсем туго – в 1923 году – они собрали свои более чем скромные пожитки и отправились в Москву.
4. Москва
Им удалось поселиться в большом доме номер 4 в Кривоколенном переулке, что в самом центре Москвы. Это был дом поэта Дмитрия Веневитинова, современника и друга Пушкина. В двадцатые годы ХХ столетия этот дом стал приютом для десятков московских семей.
Они жили в большой коммунальной квартире – огромные комнаты дома Веневитинова были разделены перегородками. И получились «классические» коммуналки, самое распространённое в сталинские годы типа жильё.
Москва середины двадцатых годов – большой, полуразорённый, неустроенный город, вдруг ставший главной столицей нового государства. Голодный и холодный, в годы НЭПа он вдруг расцвёл, преобразился, снова похорошел.
У Аркадия Самойловича появилась работа – в короткий период бурного расцвета частного предпринимательства в Советской России профессия бухгалтера оказалась весьма востребованной. Жизнь понемногу налаживалась. И нерешительность с отъездом из осаждённого Севастополя стала забываться…
И всё же – почему они не уехали? Конечно же, вовсе не потому что Фани Борисовна решила «жить здесь, как бы ни было трудно». Просто у них не было реальной возможности получить место на пароходе, плюс путающая неизвестность (на эмиграцию ещё надо отважиться). А семейная легенда с патриотическим пафосом была придумана специально для детей – чтобы во дворе, играя со сверстниками, не сболтнули лишнего.
5. Брат
16 февраля 1925 года в семье Гинзбургов произошло радостное событие – Фани Борисовна родила второго сына, младшего брата Саши, которого назвали Валерием.
Несмотря на серьёзную разницу в возрасте – семь лет, что в юные годы очень и очень много – в детстве братья были достаточно близки. Саша с удовольствием возился с Валерой, когда тот был ещё совсем мал. А когда Валера подрос, у него был «собственный старший брат», защитник, советчик, наглядный пример.
Впоследствии Валерий Гинзбург стал выдающимся кинооператором. В 1949 году он окончил ВКИГ и пришёл работать на студию имени Горького, на которой и проработал всю жизнь до кончины в 1998 году. Творческим дебютом оператора Гинзбурга стал фильм «Солдат Иван Бровкин» 1955 года. Эта и вторая лента о Бровкине («Иван Бровкин на целине», снятая в 1958 году) стали настоящими народными комедиями – эти фильмы собрали рекордное количество зрителей Советского Союза.
Всего Валерий Гинзбург снял 25 фильмов. Его высшим творческим достижением стал фильм «Комиссар» Александра Аскольдова. Снятый по рассказу Василия Гроссмана в 1967 году, этот фильм был запрещён к показу и сохранился только благодаря счастливой случайности. Повторное рождение фильма состоялось лишь в 1987 году, спустя 20 лет после завершения работы. В широкий прокат картина вышла в 1988 году.
6. Кривоколенный переулок
Но тогда, в конце двадцатых, будущий драматург и будущий оператор были ещё детьми – Саша любознательным, очень хорошо развитым физически подростком, его младший брат Валера совсем ещё крохой, любимым карапузом семьи Гинзбургов…
Рождение младшего ребёнка всегда отвлекает внимание родителей от старших детей. Иногда это превращается в настоящую трагедию – когда старший начинает ревновать мать и отца к младшему. Но разница в возрасте между братьями была столь велика, что этой неприятности они избежали. Зато Саша получил первые в жизни навыки обращения с детьми. И во взрослой жизни он со своими детьми (а их у него было двое, причем, жили они отдельно от Александра Аркадьевича) был внимателен и ласков.
О мире Кривоколенного переулка вспоминал Валерий Аркадьевич Гинзбург. Этот мир был замкнутым и самодостаточным. Он жил собственной жизнью и вроде как отдельно от остальной Москвы.
В начале улицы, на углу Мясницкой, была стоянка извозчиков. А рядом – два больших котла для варки асфальта, в которых жили беспризорники. Братья Гинзбурги (Саша, конечно, прежде всего) ходили к этим чумазым оборванцам слушать частушки про Сталина («Когда Сталин женится, чёрный хлеб отменится») и блатные песни. Валерий вспоминает, что когда они, подготовишки, приходили в школу к полудню, то садились на пол, ожидая, когда старшие освободят классы, и пели эти частушки беспризорников.
7. Школа
В том же 1925 году Сашу отдали в первый класс средней школы на Чистых прудах. И в школе он сразу стал одним из первых учеников. Учился хорошо, с удовольствием.
В подростковом возрасте он быстро пошёл в рост, вымахав под два метра. Был очень хорошо развит физически – друзья помнят Александра Аркадьевича, когда он был уже драматургом Галичем. Его специфическую выправку – Галич держал плечи чуть развёрнутыми и оттого выглядел по-военному подтянутым, сильным.
Особый интерес у Саши вызвали литература и русский язык. Тому способствовали два обстоятельства. Во-первых, он с родителями жил в доме поэта Веневитинова – в том самом, где Пушкин дважды читал своего «Годунова». Во-вторых, у Гинзбургов была хорошая библиотека. Саша рано пристрастился к чтению и уже в первых классах школы перечитал всю классику.
Он явно подавал успехи – учителя не могли нарадоваться на юного отличника и всячески поощряли его интерес к литературе и ранние попытки приобщения к поэзии.
Возможно, именно школа стала тем катализатором творческой жилки Александра. С ранних лет он привык быть на виду в роли победителя и объекта повышенного внимания. Ничего предосудительного в этом нет. Именно так и появляются на свет сильные личности. Для талантливого человека (а Саша был очень одарённым мальчиком) единственный путь к самореализации.
8. Первые стихи
В начале тридцатых годов при газете «Пионерская правда» была студия детской поэзии – так называемая «детская литературная бригада». Саша Гинзбург поступил в бригаду в восемь лет, когда учился всего лишь во втором классе школы. Здесь, в этой «бригаде» он пробудет до 1934 года, до самой смерти бессменного руководителя «бригады» поэта Эдуарда Багрицкого.
