Домой идти сейчас смысла вовсе не имело – матушка сызнова причитать начнёт, никакого покоя. А голову-то от полночных бдений нещадно в сон клонило, укусы комариные, как водится, в ночи чесались сильнее… Так что Велеслав прикорнул в каморке для часовых, по счастью, пустой.
Проспал он до полудня – роскошь неслыханная, но для героя, пожалуй, позволительная. А Велеслав уже вовсю считал себя героем: о похождениях Некраса в городу знали все, да только хитрый змей как-то раз за разом выползал сухим из воды. Ничего, от Еремея ему никак не отвертеться, а там и другие злодеяния приложатся.
Выйдя на свет, он умылся в бочке со свежей колодезной водой, что всегда стояла во дворе казарм, расчесался гребнем – нельзя же растрёпанным да с листьями в голове к людям выходить, чуток полюбовался на отражение в замершей воде. Всёж-таки правда хорош: есть на что девкам посмотреть…
– Велеслав!!! – раздалось от сеновала гневное. – Твоя кобыла весь стог обожрала? Привязывать надо скотину!
– Не моя! Федота кобыла, он мне на одну ночку одолжил, – он стал бочком продвигаться к калитке, чтобы не столкнуться с обладателем голоса. – Вот пусть Федот её и привязывает!
– Велеслав!!!
Но он уже выскользнул за забор. На площади сегодня устроили торжище – не шибко большое, палящее солнце портило снедь да напекало головы. Впрочем, сплетнями обменивались – и куда охотнее.
– Слыхали, ведьмин-то внучок Некраса заловил! – распинался старый лаптевяз. – Посреди ночи притащил, а у того губы словно слиплись, даже мычать не мог… Колдовство это, как есть колдовство!
– Дедушка Горазд, – быть может, старик считал это своеобразной похвалой, но что-то форма её Велеславу не больно понравилась, сегодня, по его убеждению, он заслуживал чего-нибудь и поприличнее, – за что ж ты так: «ведьмин внучок»? Небось, бабку-то мою ведьмой ни разу не назвал, всё чаровницей да прелестницей. Неужто гордость до сих пор задевает, что ушёл несолоно хлебавши?
Зеваки оценили хлёсткий ответ, посмеялись.
– Да не серчай, Велеславушка, не серчай, – смутился старик, опуская взгляд, – я ж не обидно, я ж любя…
Он усмехнулся и продолжил путь.
– Я слышала, ты сегодня отличился, – это дочка зеленщика коснулась правого плеча, задержала руку, не торопясь убирать. – Ты такой храбрый…
– Да, как вепрь, – подхватила дочка пекаря, пристраиваясь слева.
Велеслав охотно приобнял девушек повыше талии, от чего они разрумянились да заулыбались.
– Ты потом расскажешь мне, как ты с целой шайкой справился? Наедине?
– Чего это тебе-то? Велеславушка, хочешь, я тебя кренделем сахарным угощу?
– Нашла чем соблазнять! Может, укропчику свежего щи приправить?
– Вы чего удумали, бесстыдницы! – вмешался зычный бас пекаря, и обе прыснули в стороны, как мыши. – На парня посреди улицы у всех на виду вешаться!
– Дядька Любомир, а ежели я стану воеводой, ты так же серчать будешь или промолчишь? – может, виной тому лишь детские воспоминания, но в таких случаях в «парне» Велеславу всегда слышался «ордынец». Чудная забава, если подумать, когда один не решается сказать, а другой ни за что не признается, что услышал.
– Ежели станешь, тогда и поговорим, а сейчас нечего девичьей дури потакать… – проворчал пекарь и скрылся в доме.
Площадь кончилась, осталось пройти две узких улочки, а там и родная изба показалась.
– Матушка, я дома!
– Ты где всю ночь шлялся? – Ждана вышла из-за печи и с укоризною оперлась на ухват. – Мать твоя места себе не находила, а ты теперь заявляешься, как ни в чём не бывало! Даже обед – и тот пропустил! Отец твой в кузнице день деньской пропадает, а к столу исправно приходит. Взялся бы и ты за ум, что ли, сколько можно за ворьём да жульём бегать?
Разговор-то, в общем, не новый, Ждана была из той породы женщин, что готовы и мужа, и детей укутать и спрятать под широкой юбкой, лишь бы они не убились да не покалечились. Обычно Велеслав лишь отмахивался, поворчит-поворчит, да остынет, но сегодня взбунтовался:
– Тебе, матушка, только жизни меня учить! А я сегодня разбойника Некраса поймал, который Еремея, твоего, между прочим, свояка обобрал. Кабы не я, залёг бы на дно, да и всё – кто старое помянёт, тому глаз вон, а те, кто видели, уже и не видели ничего.
– И без тебя бы нашлись умельцы, – подвига Ждана не оценила. Более того, оглядела сына с ног до головы, кистень, платком обёрнутый приметила… Велеслав зажмурился по привычке: вой сейчас поднимется будто, лихо лесное палец прищемило. И точно:
– Ты чего ж такое злодей окаянный натворил-то?! Я с утреца платок искала-искала, а ты его умыкнул да ещё кровью изгадил! А ещё неплохой, платок-то, годика два бы послужил! Никакой пользы от этой твоей службы в страже, вред один!
Не то, чтобы Велеслав совсем уж был с ней не согласен: житьё у стражника – совсем не сахар. Когда в обход идёшь, кольчугу надевать надобно, летом её припекает нещадно, а зимой – холодит. Десятник, бывает, упражняться заставит до изнеможения, что после ты не то, что разбойника – комара не прихлопнешь. Ну а разбойники, как водится, вовсе не хотят быть прихлопнутыми – драться лезут, того гляди самого зашибут ненароком, хоть пока судьба и миловала.
Да вот только обида детская точила сердце Велеслава. Вроде бы сверстники выросли, по лицу судить перестали, старики его привечали, а если и сказанут чего лишнего – так то ж «любя», как дед Горазд выразился. Другой бы смирился, дело себе нашёл по душе, а вот ему невмоготу было. Хотел Велеслав не равным стать, но лучшим. К кому на поклон ходят, да смотрят снизу вверх. Конечно, в сторону престола княжеского он и не глядел, а вот воеводой сделаться было бы славно. Тем более, говорят, теперешний с самых низов пробился. А староват он уже, рука не так крепка и глаз не тот… Тут путь один: в дружину или в стражу. Но дружинники-то в спокойные времена скучают, пирами да охотами развлекаются, где уж тут проявить себя? А коли князь в набег позовёт, так это в поле надобно ночевать без батюшкиных перин, без матушкиных пирогов… Так и стал Велеслав стражником, и времени даром не терял – даже хмурый десятник нередко хвалил его удаль да находчивость. А как Некрасу башку отрубят – казнили лиходеев нечасто, тут уж очень надо постараться – позлодействовать, – то, может, и князю самому представят, а там кто знает…
Само собою, матушке этого говорить нельзя – не поймёт, не поддержит, только ещё пуще рассердится. Лучший выход – продолжать косить под дурачка – поборника правды да справедливости.
– А ежели каждый так думать будет, то кому город от татей защищать? А уж коли дружина княжеская поголовно мечи да копья сложит, мотыги разберёт, то и вовсе заходи степняк в крепость, бери что надо?
Не угадал, ошибся, не устыдил – лицо Жданы окаменело, посуровело, что виделось страшнее, чем даже гнев.
– Что проку мне до каждого, я о тебе толкую! Вон дед твой покойный дружинник был, и что? Полонянку ордынскую законной женою назвал, а мне теперь пересуды заезжих, да и своих слушай! Девки по тебе сохнут, у завалинки отираются, хоть метлой разгоняй, а отцы их не больно-то с нами роднятся. А ты вместо того, чтобы ремесло почётное да спокойное найти, чтобы глаза ведьмовские делом десятым стали, со смертью заигрываешь, под кистень или кинжал каждый день можешь попасть да суженую вдовицей оставить. И как мне тебя женить, скажи на милость?
Так вот оно в чём дело! А он-то всё думал, чего это матушка его то к зеленщику пошлёт, то к пекарю, то ещё к кому, у кого дочки остались незамужние. Видать решила костьми лечь, но устроить жизнь деточек, чтобы всё, как у людей. Только мнение самих деточек не мешало бы спрашивать.
– А не надо меня женить! – ответил Велеслав с вызовом. – Ты, матушка, уже женила, что старшего брата, что среднего. Чин по чину, невест подобрала из семей позажиточней да поуважаемей, теперь что они, что жены их маются. А я по любви хочу.
– Весь в деда, окаянный! – Ждана махнула рукой от бессилия втолковать неразумному сыну что-либо и полезла в печь за чугунком со щами. Нацедила в миску, да не удержалась – опустила на стол с усилием: – По любви значит, хочешь? Дак озаботься, поищи любовь-то эту! Вокруг десятки девиц – красавиц.
– А мне не нужны десятки. Мне нужна одна. Одна безупречная.
– Таких не бывает, – вздохнула мать и вышла из избы, пришла пора кормить скотину.
Велеслав вздохнул облегчённо – на этот раз гроза миновала. Присел к столу, неспеша доел остывшие щи, поглядывая на небо сквозь крохотное окно. Задумался невольно, правду сказал о любви али только в пику матушке? И так и сяк прикидывал, а всё выходило, что правду. Чтобы от одной улыбки теплей становилось, чтобы обнимала – каждый раз, как в последний, чтобы кровью да делом избранным не попрекала… Может, и правда ждёт его где-то такая? А ежели так, то он обязательно её найдёт.
Глава 10. ? Пески времени
Варвара проснулась за полчаса до будильника. Так и не сумев ухватить за хвост ускользнувший сон, она присела на подоконник и стала смотреть в окно. Обычно из него было видно другой берег, от больших заводов до крохотных дач, но сегодня небо заволокло тяжёлыми мрачными тучами, над рекой сгустился туман, а пелена противного мелкого дождя, от коротко мало спасал даже зонт, отбивала всякое желание выходить в эту серую хмарь, бежать на остановку, да и вообще идти в универ.
Девушка перевела взгляд с неуютной улицы на письменный стол, где поверх стопки учебников лежала грамота за лучшее выступление на семинаре – преподаватель любил таким незатейливым образом поощрять у студентов творческий подход. А ведь сколько таких же она могла получить, если бы решилась ещё раз зайти в дом на набережной. Шут его знает, был ли дядя Кощей действительно тем самым сказочным волшебником или просто талантливо прикидывался, но древнюю историю он знал превосходно. Уже несколько дней Варвара находила убедительные предлоги – и так и не воспользовалась ни одним.
Конечно, дело было в нём, парне, которого Варвара прозвала «айсбергом». Раз за разом прокручивая в голове их расставание, она с ужасом представляла, что он о ней подумал. Наплела про какого-то Велеслава, которого она якобы любила… Воспоминание было слишком ярким, слишком настоящим. Но пшеничное поле Варвара видела только в раннем детстве, когда вместе с родителями приезжала на раскопки, которыми руководил дедушка – профессор археологии. А когда она пыталась усилием воли восстановить черты таинственного возлюбленного, воображение всегда рисовало одно единственное лицо… Да что ж такое-то! Что она вообще о нём знает? Кроме того, что он танцует, как бог? Кроме того, что одна его улыбка заставляет сердце биться чаще? Кроме того, что, оказавшись в его объятиях, захотелось никогда больше не отпускать… Тьфу!
Прозвенел будильник, выдёргивая девушку из задумчивости.
Варвара соскользнула на пол, привычно пробежала босыми ногами до ванной, а оттуда на кухню, откуда вкусно пахло свежим хлебом. Мягкий кусочек, не слишком тонкий и не слишком толстый, посыпанный мелко натёртым сыром и накрытый ломтиком колбасы – просто лучший завтрак на свете!
– Мне сегодня на работу попозже… Тебя подвезти? – с некоторой нерешительностью спросила мама, и Варвара ощутила лёгкий укол вины за эти нотки.
В универе она отнюдь не была популярной среди однокурсниц, а девушек на истфаке было большинство. Вероятно, потому что её больше волновали тайны глубокой старины, чем суетный современный мир, и учиться на археолога Варвара пошла по велению души, а не только за дипломом. Но хоть она и прекрасно осознавала, что не быть ей законодательницей моды, Варваре всё же было не безразлично, как она выглядит в глазах окружающих – и она выбрала себе имидж безупречной старосты. То есть, активной, не дающей поводов для скандальных сплетен, ответственной и самостоятельной. Приезжать на пары на родительской машине в её представлениях мало вязалось с самостоятельностью, а потому Варвара почти всегда отказывалась, пожалуй, иногда чересчур резко.
Но серость, понедельник, противный дождь сделали своё дело – соответствие образу было принесено в жертву комфорту.
– Да, спасибо.
Ехать, развалившись в кожаном кресле, было несоизмеримо лучше, чем повисая на поручнях в переполненном автобусе, но выходя из машины Варвара машинально огляделась: убедиться, что никто не заметил её слабости.
Сдав куртку в гардероб, она стала подниматься по ступеням на второй этаж. Как это обычно бывает, сработал закон подлости, и практически первым, кого Варвара увидела, был Мишка, спускающийся по этой же лестнице. За те бесконечно долгие секунды, которые они сближались, девушка успела придумать десяток сценариев развития событий, но…
– Привет! – своим привычным самоуверенным голосом поздоровался Мишка.
– Привет… – осторожно ответила Варвара, на всякий случай готовясь к худшему.
Но Мишка вдруг смущённо опустил глаза в пол, обогнул её по широкой дуге, чтобы ни в коем случае не прикоснуться, на крейсерской скорости добежал до ближайшего коридора и там скрылся.
– Дела… – задумчиво протянула Варвара, глядя ему вслед. На танцах капитуляция Мишки не казалась чем-то слишком уж странным, разве что немного удивительным, но то, что он не воспользовался возможностью выяснить отношения с девушкой в отсутствие заступников, больше напоминало действие каких-то чар, нежели простой харизмы.
В любом случае, одной проблемой меньше, чем не добрый знак? В отличном настроении Варвара распахнула дверь большой лекционной аудитории – да так и застыла в дверях. При её появлении в комнате стало тихо, будто она была не обычной старостой, а кинозвездой, что ни с того ни с сего зашла в дешёвую забегаловку съесть бургер. К такому вниманию Варвара не привыкла и была им изрядно смущена. Но не показывать же это однокурсникам?
– Привет, группа, хорошего всем понедельника! – привычно поздоровалась она, взмахивая рукой. Это как будто активировало невидимый рычаг – студенты стали нестройно отвечать, а потом вернулись к прерванным разговорам. Варвара заметила на излюбленном третьем ряду макушку Татьяны, пожалуй, единственной в группе близкой подруги, и присела рядом.
– Тань, чего это с ними всеми сегодня?
– А ты не догадываешься? – подруга ответила с лукавой улыбкой. – Говорят, ты в пятницу с таким красавчиком пришла, что ему только в сериалах сниматься. Тут такие дебаты стояли, не представляешь! Я теперь даже жалею, что не пошла на эту вечеринку. Мне-то хоть по секрету скажешь, кто он? Актёр? Спортсмен?
– Ты только не смейся, – Варвара наклонилась к Таниному уху, чтобы откровение не стало достоянием сплетниц, – я понятия не имею. Я даже не знаю, как его зовут…
– Серьёзно? – Таня округлила глаза. – Откуда же тогда он взялся?
– Он живёт в том доме, где гроб нашли, помнишь? Мишка позвонил мне за час до вечеринки, и сказал, что придёт с секретаршей из деканата…
– Вот же ж козлина!
– Ещё какой! Ну я и попросила этого парня мне помочь. А он взял и согласился.
Варвара замолчала, но Таня продолжала смотреть с прищуром, ожидая продолжения. Так и не дождалась, спросила сама:
– И всё?
– Что – всё?
– Как будто хочешь сказать, что совсем на него не запала.
– Я?! Нет, что ты, я вовсе… Какое запала, мы едва знакомы! – на одном дыхании выпалила Варвара, ощущая при этом, что кровь предательски приливает к щекам.
К чести подруги, она не стала превращать разговор в допрос с пристрастием и перевела тему:
– Ну нет – так нет. Я тут тебе кое-что принесла интересное… Ладно, потом.
В аудиторию вошёл седовласый профессор. Студентам нравилась его увлекательная манера рассказывать, но очень уж профессор не любил посторонние разговоры. Пришлось открыть тетрадь, взять ручку и попытаться погрузиться в хитросплетения методологии ведения раскопок. Варвара честно пыталась поймать нить лекции, но мысли-предатели нет-нет, а пытались свернуть не туда…
– Это что – он?
Варвара вздрогнула и поспешила закрыть конспект, где вместо того, чтобы записывать лекцию, зачем-то нарисовала своего «айсберга». На картинке он улыбался – как тогда, в подвале. Таким он нравился Варваре больше…
– Ты что-то показать обещала, – напомнила она, чтобы отвлечь и Таню, и себя.
– А, да! – спохватилась подруга. – «Археолога» нового купила. Давно не брала, там кроме черепков и смотреть-то было не на что, но сегодня вот решила рискнуть. Ну и вот!
Таня торжествующе раскрыла журнал на середине – статья занимала целый разворот.
– Курган! Целёхонький! И вот на эту табличку посмотри – это же докириллическая письменность. Очень древний! Большая редкость. Интересно, что там написано?
Варвара прочитала статью наискосок и действительно обратила внимание на фотографию таблички. Если бы она что-то в этот момент говорила, то непременно бы запнулась. Вот бывают в жизни совпадения как совпадения. А бывают такие, что волей-неволей начинаешь верить в судьбу!
– «Велеславу, возлюбленному наставнику и вероломному предателю», – прочла Варвара, изрядно озадачив этим Таню.
– Откуда ты знаешь?
– Мой дедушка всю жизнь изучал эту символику. Собирал экспедиции, раскапывал самые запрятанные памятники, написал две монографии. Как-то жаль, что без него даже пару слов для статьи перевести не могут…
– Да, нынешние археологи не чета прежним, – согласилась подруга, потом легонько стукнула Варвару кулачком в плечо. – Но ничего, у науки же есть мы! Значит, ещё не всё потеряно!
– Это точно! – подтвердила Варвара, стараясь, чтобы улыбка вышла естественной. В голове же её крутилась навязчивая мысль, что это повод, которым невозможно не воспользоваться. И от мысли этой сердце наполнялось азартным предвкушением.
Она еле вытерпела древнюю историю, свой обычно любимый предмет, а уж когда следующую пару отменили, Варвара окончательно утвердилась в мысли, что это знамение свыше. Она даже отказалась сходить с Таней в столовую и поскорее вызвала такси – автобус в тот момент казался Варваре напрасной тратой времени.
И вот она знакомая дверь. Девушка несколько раз вдохнула и выдохнула, чтобы восстановить вид непринуждённый и спокойный, а затем позвонила в колокол. Сначала ничего не происходило, потом по мраморной плитке зашуршали тапки и, наконец, заскрежетал замок.
Сегодня Кощей выглядел более современно – сменил робу на модный спортивный костюм, а вилку – на обычную заколку-краб.
– Слушай, Варвара-краса, – произнёс он с горькой укоризной, – уж коли ты к нам зачастила, не могла бы ты, как порядочные люди, стучать, а не в колокола трезвонить? Аж вздрагиваю.
Девушка послушно постучала по створке кулачком:
– Так?
– Так, – одобрительно кивнул Кощей и посторонился. – Заходи, коли пришла.
Избавившись от куртки и ботинок, Варвара прошла следом за ним на кухню.
– Обожди, крендели допекутся – пробу снимешь.
– А можно кофе? – девушка остановилась около навороченной кофеварки.
– Можно, коли тебе это зелье горькое по душе.
Пока напиток медленно наполнял чашку, Варвара рассматривала помещение. Интересный всё-таки у них интерьер – новейшая техника, расставленная на антикварной мебели. Почему-то в прошлый раз она почти не обратила на это всё внимания. Видимо, слишком увлеклась разговорами. Да и странно было бы не увлечься – не каждый день разговариваешь с предположительно ожившей мумией!
Присев на прежнее место, Варвара ощутила чувство сродни дежавю: спина Кощея у духовки, она посередине длинной стороны стола и.... и пустой стул во главе.
