Юлия Федоровна Комиссарова "Брачное условие"

Вениамин Елисеевич. Конечно, помню, солнышко мое ненаглядное. Это ж я так… шучу.

Анна Владимировна. Шутки твои всегда неуместные. Если б не батюшка мой, так бы и остался Венькой. Вон и фамилию нашу благозвучную Елистратовых аккурат взял, не то, что твоя была Псовокопыткин.

Вениамин Елисеевич. (Неуверенно). Да я предлагал тебе свою взять, да только не изволила.

Анна Владимировна. Еще не хватало! Где это видано, чтобы Я – дочь такого уважаемого человека Псовокопыткиной стала! Меня бы весь свет на смех поднял! Ты лучше скажи: передал письмо в канцелярию?

Вениамин Елисеевич. (Стесняясь.) А! Письмо! Конечно! Только не пойму, почему я то? На то ведь посыльные есть.

Анна Владимировна. Знаю, что есть, только – это письмо важное. Тебе велено, вот и неси! Или что же?! Не доволен?! И так поим, кормим тебя, да пылинки сдуваем. Еще чего?!

Вениамин Елисеевич. (Услужливо.) Ничего, зорюшка моя ясная, ничего. Я безмерно счастлив, что живу у вас, и вы оказали мне такую честь.

Анна Владимировна. (Смягчившись.) Эх, любовь окаянная, что делает… Ежели б не она, разве была б я с тобой? Как увидела тебя, так сердцу своему больше не хозяйка отныне. (Строже). А ты не ценишь!

Вениамин Елисеевич. Я ценю, ценю, радость моя! Да я, если хочешь знать, и смотреть ни на кого не могу боле. Так в сердце ты мое вошла и мир весь, как перевернулся в одночасье.

Анна Владимировна. Что есть, то есть. Хороша я! Что тут скажешь? Женихи вокруг меня хороводами кружились, да и с чинами. Выбирай, какого хочешь. (Сожалея.) А я тебя, дурака нищего, полюбила.

Вениамин Елисеевич. Сердцу не прикажешь-с.

Анна Владимировна. Тут скорее подойдет: «любовь зла…». Ты мне скажи!

Вениамин Елисеевич. Что, радость моя?

Анна Владимировна. На Алефтину, соседку нашу по имению, поглядывал поди?! Она дама видная.

Вениамин Елисеевич. Как можно-с ? Я, что же, сам себе враг?

Анна Владимировна. Я сама давеча видела, как ты с ней у яблоньки изволил шептаться.

Вениамин Елисеевич. (Испуганно.) Не было этого! Показалось! (Немного успокоившись.) Я этого и в мыслях-то допустить не могу. Ежели б правдою было это, так остался я б под той яблонькой. Батюшка ваш бы расстарался.

Анна Владимировна. (Строго.) А шептались о чем?

Вениамин Елисеевич. (Сочиняет на ходу.) Да она интересовалась, как поживает моя любимая женушка. А я строго ей сказал, что с посторонними дамами разговоров не завожу.

Анна Владимировна. (Сомневаясь.) Ну-ну. (Смягчившись.) Знаю я вас – аферистов. Пыли в глаза напустите, что и опомниться не успеем. До чего ж чувствительно девичье сердце до комплиментов.

Вениамин Елисеевич. (Решив сменить тему). Мне давеча брат мой из города письмо прислал.

Анна Владимировна. Это какой же?

Вениамин Елисеевич. Да, Арсений Петрович.

Анна Владимировна. Помню его. Один он из вас четырех братьев самым толковым оказался: в город переехал, да конторку завел. Дала, опять же, неплохо идут, по местным то меркам.

Вениамин Елисеевич. Он у нас молодец. Что сказать? Так вот он письмо прислал, сто сын наш, Поликарпушка, совсем от рук отбился. Хорошо, что я братца-то попросил за ним приглядывать, да докладывать: как он там, да что.

Анна Владимировна. (Вскакивая.) Как отбился?! Он же на учебу уехал, да и в средствах стеснен никогда не был. На дитятку родную никогда денег не жалели.

Вениамин Елисеевич. Вот в том-то и дело. Разбаловали. А я предупреждал. Да, только ж с вами разве поспоришь?

Анна Владимировна. А ну, цыц! Сыночка мой любимый. Кого ж радовать-то?

Вениамин Елисеевич. (Неуверенно.) Меня можно-с…

Анна Владимировна. Ты и так не обделен. Как на мне жанился, так до сих пор и радуешься. Или что? Опять плохо тебе?!

Вениамин Елисеевич. Нет-нет, Аннушка. Я счастлив.

Анна Владимировна. Так-то. Поликарпушка-то наш, что?

Вениамин Елисеевич. Арсений пишет, что учебу совсем забросил, на занятия не является, ведет праздную жизнь. Так и капиталы-то наши все разбазарит.

Анна Владимировна. Что же делать? Надо его как-то на путь наставить. Поезжай в город, да потолкуй с ним. (Вытирая слезы платком и причитая.) Мать-то поди не послушает. Уж больно сердце материнское до дитятки жалостливое. (Успокоившись.) А ты прикрикни, да построже! Глядишь – одумается. Припугни, на крайний случай, чем.

Вениамин Елисеевич. Да, чем же его припугнешь-то? Я тебе вот, что скажу, Аннушка. Женить его надо и вся дурь мигом слетит. Это я по себе знаю. Ничто не делает из мужчины человека, как женитьба на строгой и ответственной барышне.

Анна Владимировна. Как женить?! Женить?! Не для того я дитятку растила, чтобы отдать в лапы первой попавшейся вертихвостке! Да и мал он еще для женитьбы-то!

Вениамин Елисеевич. (Искренне недоумевая.) Да, как же мал? (Смеясь.) Когда ему через месяц тридцать годов-то стукнет?

Анна Владимировна. Все равно мал! Рано жениться ему, я сказала! Не бывать этому никогда! Сыночка должен с мамой жить в знак благодарности за бессонные ночи, что растила, как цветочек луговой.

Вениамин Елисеевич. Вот-вот, цветочек луговой. Таким он и вырос… Ответственности нет, чувств-с тоже. Прожигает жизнь, не думая о будущем. А женить, чем плохо-то? Детишки, внуки пойдут, род наш продолжат, да и самому-то на старости лет будет душа родная. Что плохого-то? А то, ведь, капиталы-то наши пропадут. Кому передавать будем?

Анна Владимировна. И то верно. Но найду жену сама ему, какую я выберу!

Вениамин Елисеевич. Это можно, только, вот, ежели, сам он невесту раньше приведет, то обещай, что встревать не будешь.

Анна Владимировна. (Смеясь.) Да, где ж ему невесту найти?! У него поди одни гулянки на уме. Девиц в жены и вовсе не рассматривает, только, как забаву.

Вениамин Елисеевич. Давай так: я съезжу, потолкую с отпрыском-то, ежели, сам невесту найдет, на той и женим, что сама выберешь.

Анна Владимировна. Будь по-твоему, только, зная моего сына, не будет он искать себе никакую жену. (Плача и вытирая глаза платком.) Если только не заманит его в сети вертихвостка.

Вениамин Елисеевич. (Похлопывая нежно ее по плечам.) Ну-ну, будет. Вот увидишь, одумается наш Поликарпушка-то.

Явление 3

Вениамин Елисеевич приехал в город к сыну. Входит в квартиру, купленную им и женой. Из комнаты тут же выбегают три девушки, частично одетые, весело хихикая, а с дивана поднимается, шатаясь, с расстегнутой рубашкой и шляпой набекрень Поликарп, держа в руке пустую бутылку от шампанского. Переворачивает ее и трясет, проверяя, не осталось ли чего. В квартире не убрано: разбросаны вещи и пустые бутылки от дорогого алкоголя.

Вениамин Елисеевич. (Строго кричит сыну.) Ты что творишь?!

Поликарп. А, это ты, папаня. Я тебя, и не узнал. (И раздается его веселый смех.) Богатым будешь.

Вениамин Елисеевич. Не узнал, потому, как на ногах еле держишься! До чего ж ты распустился тут без нас! Тебя одного и оставить нельзя! Все деньги наши размотал на кутежи поди?!

Поликарп. Хорошо, что напомнил. Бать, дай денег, а!

Вениамин Елисеевич. (Строго.) Я те дам! На девиц порастратил все, да еще учебу забросил. (Возмущенно.) Что люди-то скажут?

Поликарп. А что скажут? А ничего. Помалкивать будут. Я – сын уважаемых людей. А что до учебы, да пес с ней.

Вениамин Елисеевич. Какой еще пес! Немедленно вернись в науки!

Поликарп. И не подумаю.

Вениамин Елисеевич. Тогда не видать тебе моих денег!

Поликарп. Напугал. Да не надо. Мне маменька даст, она не откажет.

Вениамин Елисеевич. Ах, так! Тогда вот тебе мое условие! Если через месяц не представишь нам свою невесту из обедневших дворян, лишу наследства! Ты меня знаешь, церемониться не буду! Я тебе не маменька.

Поликарп. Ну, пап…

Вениамин Елисеевич. Нет, я сказал!

Поликарп. Какая жениться? Зачем она?! И так мне распрекрасно!

Вениамин Елисеевич. Я вижу, что распрекрасно, только вот это надо заканчивать.

Поликарп. Что, сам себе ярмо на шею надел и на меня хочешь? Не выйдет-с! Не на того напали-с!

Вениамин Елисеевич. (В гневе.) Я сказал, женишься!

Поликарп. И не подумаю. И вообще, даже, если допустить мысль, что я вдруг, совсем потерявши рассудок, другого объяснения у меня нет, пойду вдруг жену искать, почему непременно-с обедневшую-то дворянку надо? Не сам ли говаривал, что деньги к деньгам липнут? Какой интерес?! Будет все время кровно заработанные у меня на духи, да туалеты выпрашивать.

Вениамин Елисеевич. Вот, именно! У тебя выпрашивать будет, а не ты у нее. Ежели, ровню найти, так ты попробуй с ней уживись, а ежели, не приведи господи, выше по статусу, то совсем дело пропащее. Будешь прислуживать ей до конца дней своих.

Поликарп. (Смеясь.) Как ты маменьке?

Вениамин Елисеевич. (Одергивая пиджак и хорохорясь.) Да, как я. (Смягчив тон.) Я потому тебе этого и не желаю, хочу, чтобы ты сам хозяином положения был. Девицы-то знатные, знаешь какие? О-о! Да там гонору, спеси, да капризов столько, что мужа в жизнь не послушают. Да еще мнение свое непременно-с на все свое особое имеют. А обедневшая будет тебе в рот заглядывать, да бояться в немилость войти, так как в зависимости будет полной от тебя. Вон, топнешь ногой, ежели чего. (Топает.) И сразу присмиреет. А на этих знатных барышень управу не найти. Вмиг вылетишь, да еще и капиталов лишат. (Прикладывает ладонь к своей груди.) Я тебе сынок только счастья желаю, вот потому и ставлю такое брачное условие. Ты посмотри, хоть вон, как дедушка твой! Сам купец разбогатевший, взял девушку в жены – дворянку обедневшую, так она и глаз не смеет поднять, как он в комнату входит, а перебивать его или говорить что, без его на то изволения, и не решается. Сидит, молча, у окна, да рукоделием занимается, всегда ласкова она и добра.

Поликарп. Скорее запугана.

Вениамин Елисеевич. Да хоть бы и запугана! Но тебе же это только на пользу. Ты на меня посмотри. Думал, женился на маменьке твоей, удачу поймал, а сам так всю жизнь на побегушках, да пониже любого слуги в доме, все прислуживаю и маменьке твоей, и всей родне ее. Тут никаких приисков-то не захочешь. Считай, в рабство попал под полное их распоряжение, да услужение.

Поликарп. Так женился бы на бедной. Ты ведь и сам такой же был. Нашел бы девицу по статусу.

Вениамин Елисеевич. Ну, нет. Лучше за капиталы прислуживать, чем всю жизнь картофельны очистки доедать, да слушать нытье жены, что детей кормить нечем. Так что давай в учебе восстанавливайся, да скоренько ищи невесту. А то ведь мать твоя пригрозила, что ежели сам невесту не выберешь, то найдет сама, а ты ее вкус знаешь: главное – чтобы ей угождала.

Поликарп. Да, не приведи господь! Знаю я маменьких невест. Крокодилы и то милее. Только, где же я найду невесту-то, да еще за месяц?

Вениамин Елисеевич. А ты по знатным дворам пройдись, да узнай, на какие прогулки ходят. Вот в те круги и войди. А там уж и присмотришься.

Поликарп. Ладно, папенька. Я согласен, только денег, да наследства не лишайте.

Вениамин Елисеевич. Молодец, сынок. Вижу, не все с тобой так плохо, разум хоть какой-то в тебе еще остался.

Явление 4

Поликарп пришел в дом к знакомому помещику Афанасию, который все про всех знал в округе.

Афанасий. Чего пожаловал, Поликарпушка? Давненько тебя не видно было.

Поликарп. Да все на учебе.

Афанасий. (Улыбаясь.) Ну-ну.

Поликарп. Да я вот жениться надумал.

Афанасий. Жаниться! Ты! Удивил, так удивил! И как же тебе это на ум-то взбрело, в твою дурную головушку-то?

Поликарп. (Улыбаясь.) Ну, так уж и дурную?

Афанасий. Да, ты не серчай.

Поликарп. Да, не серчаю я. Вы лучше растолкуйте, где девицу найти подходящую?

Афанасий.Так у каждого-то своя подходящая. Тебе какую надобно-то?

Поликарп. Надо, чтобы была дворянка, хорошо образована, умела и прибрать и приготовить, да рукодельничать, но главное, чтобы из обедневших.

Афанасий. (Недоумевая.) А зачем тебе обедневшая-то?

Поликарп. Ой, и не спрашивайте. Лучше скажите, где сыскать такую?

Афанасий. (Задумался.) Ну, ежели поискать хорошо, так и найти-то можно. Вон хоть Елену Апполоновну.

Поликарп. Это какую ж?

Афанасий. Да одна такая во всей округе. Дочка знатного человека – дворянина в девятом поколении.

Поликарп. Не слышал.