– Я уже отпустил прислугу, – извинился Гирем. – Сейчас я зажгу свечи…
– Не надо! Нам не нужны свечи! – выпалила я. И сама же смутилась от своего порыва… попыталась отпустить его и отодвинуться. Но Гирем не дал. Удержал мою горячую руку в прохладных ладонях.
– Ты уверена? – спросил глухо. Я не видела его взгляд, но знала, – он смотрит прямо на меня.
– Не совсем, – нервный смешок вырвался сам собой. Мне вдруг стало так жарко, что я принялась двумя руками быстро-быстро развязывать завязки на тулупе. Он упал к моим ногам.
В холле было совсем темно, и я различала только смутные тени. Но Гирему темнота никогда не мешала видеть, и он восхищенно выдохнул. Именно такого эффекта я и добивалась. Его пальцы дрожали, когда он снова взял мою руку. Он молчал. Только смотрел на меня так, что я чувствовала его взгляд всей кожей.
Он потянул меня к себя, медленно, осторожно, давая возможность отступить. Но я была рада оказаться в его объятиях. Когда он сам успел сбросить свой тулуп, я тоже не заметила. Он снова прижимал меня к себе, как тогда, в моем доме.
– Гирем, – выдохнула я шепотом. И провела ладонями по его спине, спускаясь вниз. Я хотела быть соблазнительницей, роковой женщиной, хотела, чтобы он потерял голову, но, кажется, потеряла ее первой. Я остановила ладони на его талии, покраснев от смущения.
Я старалась дышать медленнее, сердце билось о ребра, как птица об прутья клетки. Казалось еще немного и оно вылетит изо рта вместе с дыханием. Я прижалась к Гирему, прильнула так сильно, как только могла, прячась в его объятиях от страха, что я не справляюсь со взятой на себя ролью. Я приготовилась, сто раз отрепетировала эту сцену в своей голове, и даже всю неделю пила отвар, чтобы исключить нежелательную беременность. Но сейчас все мгновенно забыла.
– Еляна, – его голос был хриплым, дыхание сбивалось. – не бойся… все будет хорошо… я тебя не обижу… Я тебя люблю…
– У меня, – прошептала я, смущенная его признанием, – никого не было… очень давно, – добавила опомнившись.
Гирем ничего не ответил, склонился к моим губам и поцеловал, мягко и осторожно. Словно боясь вспугнуть. Я всхлипнула от бушующих в крови эмоций, вскинула руки, обхватила его за шею. И сама потянулась к нему. Он довольно улыбнулся и приник к моим губам совсем по-другому. Этот, второй поцелуй, был страстным, иссушающим, выбивающим почву из-под ног. Когда он отстранился, мы оба тяжело дышали, а я еще и висела на его руках, потому что ноги, отказывались держать тело.
– Елянка, – выдохнул он, подхватил меня на руки, валенки совсем неэротично свалились с ослабевших ног, и понес в свою спальню.
Он был нежным и очень ласковым. Я готовилась к боли, но почти ничего не почувствовала, кроме небольшого напряжения мышц в тот самый момент. Не знаю, заметил ли он, что стал моим первым мужчиной. Но я, совершенно точно, никогда не смогу забыть нашу первую ночь, когда он сделал меня настоящей женщиной. Научил любить, отдавать себя и получать взамен гораздо больше.
Толстая ночная свеча, которую Гирем все-таки зажег в спальне, прогорела на четверть. По моим определениям прошло не меньше пары часов. Но пролетели они, как один миг. Сладкая истома наполняла все тело. Я лежала на тонких полотняных простынях и наслаждалась комфортом. Такое постельное белье было мне не по карману, и я уже почти забыла, как это приятно.
Я положила голову на грудь Гирема. Он обнимал меня одной рукой, а второй перебирал пряди волос, накрывавших нас вместо одеяла. Мы молчали. Сейчас нам не нужны были слова, чтобы знать, что чувствует каждый из нас. Но я пришла сюда не только за этим. Я провела ладонью по его груди и прошептала:
– Гирем, мне нужна твоя помощь… теперь я могу попросить тебя?
Он мгновенно окаменел, стал холодным, застывая под моей щекой. Это мне не понравилось, его отчуждение причиняло почти физическую боль. Я не поняла, чем обидела его… или… все это было просто словами?
Гирем помолчал, и напряженно спросил:
– Ты только поэтому?.. Со мной… Я бы помог тебе и просто так…
– Нет, – соврала я не моргнув глазом, – я пришла к тебе, потому что хочу быть с тобой. Если ты не хочешь или не сможешь мне помочь… не надо. Я справлюсь.
И только когда договорила, поняла, что в этих словах гораздо больше правды, чем в моих собственных мыслях. Я пришла к Гирему потому, что хочу быть с ним, а не потому что он «ночной король» и может защитить меня. Если бы на его месте был кто-то другой, я никогда не решилась бы на этот шаг.
Он расслабился, улыбнулся.
– Тебе больше не надо быть сильной. Завтра же перевезем твои вещи ко мне.
Я приподнялась на локте и взглянула в его глаза.
– Ты можешь мне кое-что пообещать?
– Все, что угодно, – ответил он.
– Я хочу, – я запнулась и поправилась, – я не хочу переезжать, Гирем.
– Почему? – удивился он. – Тебе больше не придется работать. Я куплю тебе все, что ты захочешь… и мы поженимся. Сыграем свадьбу в конце седмицы…
– Гирем, – тихо ответила я, – я не могу…
Он помолчал немного.
– Я думал, ты отреклась от них, – он опрокинул меня на подушки и навис надо мной, заглядывая в глаза, – Еляна, я обещаю, что никогда не упрекну тебя за прошлое и отпущу, если ты захочешь уйти… только ты не захочешь, – прошептал он прямо мне в губы.
Он хотел поцеловать меня, но я отвернулась и поцелуй пришелся в щеку.
– Гирем, пожалуйста… Для меня это очень важно. Я не могу жить с тобой. Но я буду приходить к тебе… хоть каждый день… вернее, каждую ночь. – Я улыбнулась.
Его глаза потемнели…
– Хорошо, – выдохнул он, – чем же тогда я могу тебе помочь?
– Я хотела продать жемчужины, которые достались мне от матери, – улыбнулась я, – мне нужны деньги.
Гирем лег на спину и уложил меня на себя. Убрал непокорную прядку, все время падающую на лицо, поцеловал.
– Не нужно, я дам тебе деньги… сколько тебе нужно?
Я усмехнулась про себя. Сколько мне нужно у него нет. А размениваться на гринки нет никакого смысла. И покачала головой:
– Нет, Гирем. Я не могу взять их у тебя…
Он понимающе вздохнул. Легенда о принадлежности к Ургородским Матерям в очередной раз сыграла мне на руку. Эти женщины никогда не жили в одном доме даже с любимым мужчиной и считали унизительным получать от него подарки.
– Хорошо, – согласился он и спросил, – ты украла жемчуг у Матерей? Поэтому не можешь пойти к ювелирам?
Я кивнула. Развивать тему моего прошлого совершенно не хотелось. И я поступила, как все женщины, не желающие говорить, медленно качнула бедрами, отвлекая от разговоров.
Через час, когда он заснул, я осторожно выбралась из его объятий. Собрала вещи, положила жемчужины на столик и на цыпочках выскользнула из комнаты. Так же тихо оделась и ушла. Я получила то, что хотела. И даже больше. Во много раз больше. Я собиралась стать любовницей «ночного короля», но нечаянно стала его любимой.
Темное ночное небо смотрело на меня сверху глазами Гирема. Полная луна светилась так же ярко, как его взгляд. Мне было так жарко, что я скинула шаль и распахнула тулуп, чтобы мороз охладил разгоряченное тело. В прошлом, в другом мире у меня были мужчины. Я пыталась наладить свою жизнь без Демьяна. Но еще никогда я не чувствовала себя такой наполненной любовью, как после сегодняшней ночи.
Я остановилась посреди безлюдной улицы и закружилась, раскинув руки, в танце. Кажется, все не так уж и плохо. Моя девичья честь не стала разменной монетой в политических играх. Я подарила ее мужчине, которого полюбила по-настоящему. Пусть даже не с первой встречи, как Демьяна или Эбраихила, а только с третьей. Но зато, пока мы с Фиодором так далеко от трона и короны, я могу быть с ним, могу получить свой кусочек счастья.
Глава 5
На следующее утро я еле встала. Поспать мне удалось не больше пары часов, и на ярмарку я брела, засыпая на ходу.
Если бы не Нюнь, который недовольно мычал и, подхватив меня под руку, волочил за собой, я заснула бы раньше, чем добралась бы до ворот.
Ярмарка по зиме начиналась в утренних сумерках, а сейчас было совсем темно. Нюнь дотащил меня до площади, где под неусыпным присмотром рыжих близнецов копошились несколько нищих, расчищая дорожки от снега и мусора.
– Елька, не спи, замерзнешь! – рыжий Митка, как обычно, лучился довольством. Когда я еле держалась на ногах, это выглядело особенно мерзко. Хотелось не улыбнуться ему в ответ, а ударить черенком лопаты по спине.
– Отстань, Митка, – буркнула я. И побрела в закуток, образованный стенами чьих-то лавочек, где, прислонившись к стене, по обыкновению дремал прокутивший всю ночь Гриха. Сегодня он был мне гораздо ближе.
Снег скрипел под валенками, но ветра почти не было. После многодневных морозов предстоящее потепление порадовало. Можно хотя бы немного подремать, не боясь превратиться в сосульку.
Я вручила Грихе обычную утреннюю кружку пива, прислонилась к стене рядом и закрыла глаза, мгновенно проваливаясь в сон.
– Елька, – Гриха, громко выхлебав хмельной напиток, – ты что теперь делать думаешь?
– Чего? – не поняла я. И зевнула, – ничего не думаю. Сплю я. С чего такие вопросы?
– Пф, – фыркнул рыжий, – уже вся братва знает, что ты Гирему постель греешь. Вот я и спрашиваю, чего теперь делать думаешь? Будешь пиво по утрам приносить али нет?
– Быстро вы, – хмыкнула я. – Кто у вас болтун такой? Не боится, что Гирем мокрого места от него не оставит?
Рыжий заржал:
– Неа, – довольство в его голосе было слишком явным, – я тебя, дура, на понт взял. Чего думаю, Елька сонная такая. Неужто Гирем королевишны нашей добился-таки…
– Королевишны? – хмыкнула я. Вот ведь рыжий пройдоха. Но злиться на него не получалось. Я знала, что за хамоватым и грубым фасадом скрывается добрая душа, готовая прийти на помощь каждому.
– А то! – рассмеялся он, – тебя за глаза все так называют. Гордая ты больно, Елька. Видно, из обездоливших. Батька-то, поди, купцом был?
Нищими в этом мире становились по-разному. Кто-то с рождения жил на самом дне, не видя другой жизни. А кто-то, как мы с Лушкой, оказывался там по воле случая. И таких называли обездолившими.
– Может и был, – хмыкнула я, – а тебе-то что?
– А то! Елька, ты баба – не дура, выгоду свою видишь, – ответил Гриха, – ежели с Гиремом закрутила, тележку свою мне продай. – Зимой я возила взвар на санках, но в «бухгалтерии» Смотрящего мой бизнес числился, как тележка. Каждую неделю я платила ему за право торговать три филда. – По цене сойдемся, не обижу. Ты не думай, монеты у меня есть.
Теперь фыркнула я:
– Да с чего продавать-то? Гирем может завтра про меня забудет, – я зевнула. – А с тележкой я и себя, и детей всегда прокормлю.
– Дак, че, – удивился Гриха, – так и будешь, как сонная муха, по площади бродить? Зачем тебе это, Елька?
– Надо, – отрезала я и, приоткрыв один глаз, взглянула на рыжего. – А про нас с Гиремом не болтай. Не посмотрю, что ты мой приятель. Понял?!
– Обижаешь, Елька, – вздохнул он, – что ж я без понимания что ль? Не дурень же… Все равно скоро все узнают, – хохотнул, – думаешь, я один такой догадливый…
Я промолчала. Разговор с Грихой натолкнул меня на размышления. Когда я выкуплю патент гильдии вязальщиц, бегать с тележкой в Нижнем городе мне будет не с руки. Но с другой стороны, терять стабильный источник пусть и небольшого дохода – глупо. Кто знает, как оно обернется с вязанием, а так у меня всегда будут деньги для того, чтобы купить еду и заплатить за крышу над головой.
Раньше я хотела просто все бросить. Но теперь решила сделать иначе. Возьму какую-нибудь девочку на тележку. Она будет взвар продавать, Нюнь тележку таскать, поможет ей во все вникнуть, да присмотрит заодно. Ему я доверяла на все сто процентов. Осталось только подумать, сколько я готова ей платить. Прикинула в уме свои заработки и расходы, и решила:
– Гриха, – я толкнула рыжего через несколько минут, – скажи, а у тебя нет девки какой на примете? Хочу на тележку ее поставить. По жалованью не обижу. Буду десятую долю с выручки платить.
– Есть, – тут же отозвался Гриха. – Тебе она когда нужна?
– Да хоть сегодня, – зевнула я. Спать хотелось все больше и больше. Я и правда готова была прямо сегодня оставить вместо себя продавца.
– Щас крикну, – рыжий отлепился от стены и заскрипел по снегу, выходя из закуточка.
Я спрятала нос в теплую шаль. Хоть бы девица была нормальной.
– Ирха! – заорал Гриха на площади, подзывая мою возможную работницу, – иди сюда!
Ирха, как и мы с Лушкой, оказалась из обездоленных. Но в отличие от нас выглядела она вполне пристойно: тулупчик получше моего, платок приличный, да и на внешность хорошенькая. Симпатичная девочка. Щекастая, румяная. И смотрит доброжелательно и спокойно. О, чую, не зря Гриха про тележку спрашивал. Как бы не для этой девицы решил подарок сделать. Очень уж выразительно он смотрел на нее. Явно глаз положил.
– Вот, – подтолкнул он Ирху ко мне. И добавил, подтверждая мои догадки, – знакомая моя. Батька ейный повесился недавно. Харчевню держал. В долг у наших взял, а отдать не смог. И от расстройства того… харчевню в счет долга забрали, а Ирху с матерью из дома выгнали. Я помог комнатку снять. Теперь вот с работой хочу помочь.
Я смотрела на девочку. Она мне нравилась. Что же, рискну. А там посмотрим.
– А ты, что сама скажешь? – обратилась я к ней.
– А что сказать, – она грустно улыбнулась, – Гриха все сказал уже. Работу я знаю, батьке с малолетства в харчевне помогала. Ежели возьмете меня, работать буду хорошо. Не подведу.
– Хорошо, – я решилась, – можешь начать сегодня?
– Могу, – открыто улыбнулась девушка.
– А что за харчевня-то была?
– Так на воротах, – Ирха опустила глаза, пряча боль, и виновато улыбнулась, – не слишком хорошее место. Кто быстрее уехать хочет, кто, наоборот, в город торопится. Но на жизнь хватало.
Я знала эту харчевню. Ирха была права: не слишком удобное место. Туда приходят только стражники перекусить во время смены и те, кому не досталось места в других.
Коротко объяснив Ирхе и Нюню их задачи, я отправилась домой, предвкушая, как упаду в постель и высплюсь.
Лушка и Анни еще спали. Я заползла под теплое одеяло и вырубилась кажется раньше,чем прижала к себе дочку. Но поспать вволю мне не дали.
Проснулась я оттого, что кто-то пытался открыть мне глаза крохотными пальчиками.
– Мама? Мама, ты спись, – маленькие ручки гладили меня по лицу. Анни проснулась и так обрадовалась, увидев меня, что, конечно же, не смогла оставить в покое. Она шлепала меня по лицу ладошками, засовывала пальцы в глаза, нос, рот, уши. Теребила мочки, слюнявила неумелыми поцелуями все лицо, – мама, спись? Ма-ма…
После того, как Селеса с детьми уехали, обязанности утренней няньки взял на себя Лушка. Он присматривал за сестрой. А когда мы возвращались домой, заменить пустые горшки на полные, я успевала одеть и накормить малышей.
– Мама?! – сонный мальчуган, услышав Анни, с закрытыми глазами взобрался на нашу постель и залез под одеяло. Он теперь спал один, но разве можно упустить возможность полежать с мамой? Он прижался ко мне, сложил на меня руки и ноги и расплылся в счастливой улыбке, выдохнув радостное, – мама…
Анни переключилась на брата, оставив меня в покое на пару минут. Лушка отмахивался от сестры и возмущался. А она недовольно пищала и все равно лезла к брату.
Я застонала. Ох, уж эти дети! Открыла один глаз. Две милые мордашки, как по команде, нависли надо мной, закрывая обзор.
– Мама! – залепетала радостно Анни и захлопала в ладоши.
Лушка тоже довольно улыбался:
