Летать в платье, разумеется, не так удобно, как в брюках, но принципиальной разницы все равно нет. Особенно если юбка объемная. Приходится лишь следить, чтобы ткань не мешала животному, не поднималась потоками воздуха вверх и не закрывала обзор.
Я оглядываюсь, отыскивая взглядом своих кавалеров. Томлинец, выбравший ярко-зеленую особь, выглядит совершенно спокойным, а вот видийянину, сидящему на черной с белыми пятнами жирали, явно не по себе. Вперед наклонился излишне сильно, за шею животное схватил в поиске дополнительной опоры. Определенно боится. И совершенно напрасно, потому что свалиться с жирали можно только при очень большом желании. У нее всегда два крыла оказываются изогнуты так, что окружают наездника. Тому просто некуда падать.
Теперь в моей душе и к Щеру рождается волна сочувствия. Он ведь так много теряет! Сосредоточенный на том, чтобы держаться, не видит ни красоты неба, покрытого белыми штрихами облаков, ни зеленого простора огромного парка, разбитого вокруг дворца, ни плотной городской застройки у самого горизонта, к которой мы медленно приближаемся. Вагдрибор – столица Виона, однако дворец не является его частью и всегда оставался изолированным.
Не знаю, было ли это в планах устроителя праздника, но, едва мы оказываемся над городом, в воздух поднимается целая стая жиралей. Окружив кольцом, они нас сопровождают, и я с легкостью узнаю среди наездников вице-короля Виона, его жену и дочь – Ларилину.
Хорошее настроение тут же сходит на нет. Не только у меня, но и у летящей бок о бок со мной Варии. Мы обе не в восторге от этой девицы, а причина проста до банальности – у нее тоже привязка к моему брату, а сбивать ее он не торопится, потому что все, а в особенности ее отец, на свадьбе настаивают. И меньше всего мне хочется портить себе праздник присутствием этой раздражающей особы.
Увы… Мы уже обратно поворачиваем, а сопровождающая кавалькада от нас не отстает и возвращаться в город не спешит. Вот меня теперь и гложет вопрос: то ли это я сглупила, когда сюда полететь решила, то ли они и без моей самодеятельности все равно оказались бы во дворце.
– Идилинна! С праздником, дорогая наша девочка!
Вице-король, едва мы приземляемся, торопится подойти ко мне, чтобы приветствовать. И я, испытывая чувство вины за свое нежелание видеть его семью рядом, подаю руку. Он хороший империанин, добрый, и не виноват, что дочка не в него характером пошла. В маму, да… Вот в эту худющую, затянутую в облегающее темно-синее бархатное платье даму, которая на голову выше своего полноватого мужа и ведет себя куда более чопорно, как и говорит:
– Пятнадцатилетие – самый ответственный этап в жизни наследниц. Мы все в ожидании решения, кто же станет новым императором.
– Легкого выбора вам, – скромно опустив глаза, вторит ей Ларилина.
Зубы сводит от приторности, с которой эта… ол’ва[1 - Самое ядовитое растение на Вионе. – Здесь и далее примеч. авт.] меня поздравляет. Сладко на вкус, а по факту потом сутки мучаешься, пока организм от яда не избавится. И ведь отказать в общении нет никакой возможности – статус не позволяет!
Хорошо, что брат меня выручает. Приобняв потенциальную невесту одной рукой, ухитряется второй обвить талию помрачневшей Варии и утащить обеих в сторону. Теперь влюбленная девица становится проблемой моей фрейлины, зато я вновь могу сосредоточиться на своих кавалерах. Тем более они уже стоят рядом и ждут.
– Вам понравилось? – спрашиваю, потому что действительно хочу понять, что же мужчины чувствуют.
– Очень приятный полет. На ящерах все же менее комфортно, – первым отвечает Тогрис.
– Для меня это совершенно новые впечатления, – словно извиняется Щер, виновато разводя руками. – На Видийх вечный туман и нет возможности видеть такие большие открытые пространства.
– Как же вы ориентируетесь?
Вопрос срывается с моих губ и губ томлинца настолько синхронно, что мы от неожиданности замолкаем, а потом вместе смеемся невероятному совпадению.
– По магнитным полям. – Видийянин, ответив нам, тоже улыбается, но как-то иначе. Грустно, что ли. Или просто устало?
– Давайте вернемся в зал. Нас ждут. – На этот раз я протягиваю руки им обоим, так и не определившись в своих предпочтениях. Да, внешность томлинца мне больше импонирует, но и мужество видийянина, до этого ни разу не поднимавшегося в воздух, достойно восхищения. Значит, и шансы у мужчин должны быть равные, а дальше… дальше пусть организм решает. Привязка ведь на уровне физиологии формируется.
Потому стараюсь не анализировать, что мне приятнее – уверенное, уже знакомое пожатие теплой руки Тогриса или осторожное, едва ощутимое прикосновение прохладных пальцев Щера. Просто жду, когда они воспользуются возможностью, которую я им предоставляю. Да и в оставшееся до ужина время больше не провоцирую ни себя, ни кавалеров. Любуюсь очередным ярким представлением, которое запускается, едва мы поднимаемся наверх, а когда оно заканчивается, в сопровождении Варии ухожу в свою комнату. Это только принцы приглашены в зал на личную беседу с императором, а мне там делать нечего.
Энергична и упряма, в курсе всех событий…
Мама.
– Лина, ты закончила ужинать? Выходи, обжорка, я тебя жду!
Из-за неплотно прикрытой двери столовой до меня доносится громкий уверенный голос. Шаги. Шорохи. И новая порция добродушного возмущения:
– Вария! Почему платье не убрано? И кровать не готова! Ты опять за этим не следишь? До сих пор в мыслях на жирали летаешь?
– Я сейчас. Простите! – сплетается с нотацией виноватый лепет фрейлины. Однако, несмотря на это, родительница продолжает сетовать:
– Ты одна уже не справляешься. Придется брать еще одну наперсницу… Лина! Ты как не моя дочь, честное слово! Сколько можно есть?
– Иду, иду…
С сожалением посмотрев на тарелку, куда я только что положила добавку, поднимаюсь из-за стола. Аппетит у меня на самом деле зверский. И это никак не соотносится со способностями шенориан, которые я должна была от мамы унаследовать. То есть вместо того чтобы спокойно голодать сутками напролет, кушаю я вполне плотненько. А вот вес не набираю, и куда исчезает избыток веществ, никому не ведомо.
– Ну-ка, дай на тебя посмотрю…
Я едва успеваю открыть дверь столовой и ступить на мягкий ковер своей спальни, а мама уже стоит рядом. Окидывает придирчивым взглядом изящную ночнушку из тонкой белой ткани, распущенные волосы, перехваченные широкой лентой, многозначительно хмыкает и, крепко вцепившись в запястье, тащит к кровати, чтобы усадить, набросить на плечи теплое пушистое покрывало, сесть рядом и приказать:
– Рассказывай!
– Что именно? – обреченно вздыхаю, поджимая ноги под себя и укутываясь плотнее.
– Все! – предсказуемо масштабно заявляет родительница. Смеется и снижает объем требований. – Кто тебе понравился, разумеется!
– Я не уверена…
– Ой, да ладно! – Карие глаза, потрясенные моей скрытностью, поднимаются к украшенному орнаментом высокому своду потолка. – То-то я не видела, как ты на цу’лЗара смотрела. Ну и правильно. Он с тебя глаз не сводил.
– Зе’Орон тоже хотел быть рядом. Я ему понравилась.
– Еще бы не нравилась. Ты же наследница, – легко отмахивается мама. Смотрит на мое недовольное лицо, потому что с объяснением я не согласна, и восклицает: – Лина! Наивная! Да заинтересованность видийянина влечением и не пахнет! Он же второй сын короля. Никаких перспектив на правление планетой. Потому и цепляется за возможность стать императором.
– Ясно. – Хотя и остаюсь при своем мнении, но больше не спорю. – А ро’дИасу мой статус, видимо, безразличен, я ему внешне не приглянулась.
– Про него вообще говорить не хочу! Даже твой отец возмутился. Если бы не подарок, который исгреанин сделал, его выгнали бы с праздника, – сообщает мама. Разве что ее объяснение в корне отличается от того, которое я дала поведению мужчины. – У этих вояк пунктик на синем. На дух этот цвет не выносят. А уж голубой и подавно. Вот и зачем, в таком случае, на отбор лететь?
– Может, принц надеялся, что отторжение не проявится? – неожиданно слышится тонкий голосок.
Удивительно, но вмешательство Варии, которой обычно всегда доставалось за попытки вступить в разговор без разрешения, на этот раз остается безнаказанным. Мама лишь бросает на нее задумчивый взгляд и высказывает иное предположение:
– Или его отец на участии настаивал. Тогда я не удивлюсь, если ро’дИас специально так себя повел, чтобы уж его точно не выбрали.
– Полетел на отбор, только лишь чтобы исполнить волю родителя? – ужасается фрейлина.
– Ну да. Со стороны посмотреть – к нему никаких претензий. Он долг выполнил, попытался, но не смог получить такую драгоценность, как рука наследницы. – Мама усмехается и возвращается ко мне. – Значит, Тогрис цу’лЗар, – говорит утвердительно. – Ну что ж, хороший выбор.
– Я еще не решила! – аж подпрыгиваю от возмущения.
– Ага, верю. – Язвительности в голосе родительницы прибавляется. – Предпочтешь одного из старых прожженных интриганов, который будет всю жизнь тобой управлять. Ты повзрослеешь, а он этого даже не заметит, продолжая считать глупой маленькой девочкой. Шикарная перспектива!
Она права. Увы, но так и есть. То есть будет, если рискну выйти замуж за лансианина. Или цессянина.
– Почему?.. – не выдержав, всхлипываю, размазывая покатившиеся по щекам слезы. – Почему у меня выбор такой маленький? Семьдесят планет! А женихов…
– Прекратить истерику! Немедленно! – командным голосом приказывает мама.
Шенорианка. Характер у нее несгибаемый. Проще послушаться, чем продолжать настаивать на своем, встречая нешуточное сопротивление. Даже папа так поступает. Вот и мне приходится, вцепившись в платочек, который подала торопливо подскочившая Вария, убирать с лица следы паники. И слушать.
– Кто бы жаловался, только не ты! У тебя пять – Идилинна, слышишь? – целых пять претендентов! У меня не было никого, кроме твоего отца. Вообще не было выбора, понимаешь? Твоя прабабушка дала обещание бабушке твоего отца, когда тот родился, что ее внучка выйдет замуж за ее внука. Глупое обещание, опрометчивое. А в итоге меня лишили выбора. Но я же не жаловалась. Ты от меня хоть полслова упрека отцу слышала? Вот то-то же! А мало претендентов прилетело, потому что остальные – трусы! Не хотят брать на себя ответственность. Ясное дело, проще управлять одной-единственной планетой, на которой ты у себя дома, чем решать проблемы разных планет, решившихся на объединение. А ты подумай, дочка, нужен ли империи нерешительный, не способный принимать волевые решения император? Так что радоваться нужно, что недостойные претенденты сами избавили тебя от необходимости с ними знакомиться. А что касается любви, – из голоса исчезает металл и появляются ласковые нотки, – она придет обязательно, кого бы ты ни выбрала. Не сейчас, так после танца. Даже не сомневайся. Такова уж наша физиология.
Сраженная ее словами, я и не замечаю, как успокаиваюсь. И на мокрый платок в руке смотрю с недоумением. Действительно, было бы из-за чего расстраиваться! Ведь есть тот, кто мне симпатичен. Даже двое. Одного из них одобряют мои родители. Ну и какие проблемы? Да никаких.
– Я поняла, – киваю и признаюсь: – Мне на самом деле Тогрис нравится.
– Вот и замечательно! – с облегчением вздыхает мама, поднимаясь на ноги. Убирает за ухо желтую прядку, выбившуюся из прически, и расправляет юбку. В отличие от меня, она ко сну еще не готова, даже пришла в нарядном платье, в котором на празднике была. – Тогда ложись спать. На официальное объявление утром тебе приходить не обязательно, но с кавалером общаться придется весь день. Он имеет на это право.
– А как общаться-то? – торопливо спрашиваю, потому что родительница готова уже уйти из комнаты, оставив меня на попечение Варии. В итоге она останавливается, хотя видно, что задержка ей не нравится.
– Ну как, как… – задумывается, однако от прямого ответа воздерживается. – Ты поменьше об этом думай. Доверься жениху. Цу’лЗар взрослый мужчина, ему, насколько я знаю, около шестидесяти, и точно не нужно объяснять, как завоевать сердце девушки.
Совет меня совершенно не устраивает. Однако мама исчезает за дверью, а потому я сердито складываю руки на груди и смотрю на фрейлину.
– Нормально, а? Можно подумать, я совсем… – осекаюсь, не договорив, потому что меня осеняет идея: – Вария, давай-ка ты мне расскажешь, как Ваймон тебя зацепил.
Похоже, просьба девушку пугает. Она меняется в лице, ошарашенно выдыхая:
– Вас же никогда это не интересовало…
– А теперь интересует!
Сдаваться я не собираюсь, а потому хватаю ее за руку, заставляя сесть рядом. И даже одеялом делюсь, набрасывая фрейлине на плечи, чтобы чувствовала себя уютнее и побыстрее во всем призналась.
Уловка срабатывает – я получаю немало пищи для размышлений, даже несмотря на то, что большая часть информации мне уже известна. Например, я прекрасно знаю, что Вария, как и другие, подходящие по возрасту дочери знатных семей Виона, прошла отбор на право стать фрейлиной. Она должна была показать умение принимать верные решения, способность контролировать себя, покладистость, рассудительность, тактичность, знание этикета… Для пятнадцатилетней девочки требования более чем серьезные. А вот о том, что часть испытаний Ваймон контролировал лично и, соответственно, судил, насколько успешно претендентка с ними справилась, я не знала.
– И вот однажды нас отвезли в дальнюю часть парка, сказав, что мы должны самостоятельно вернуться во дворец. И заставили выпить какую-то горькую жидкость. Это была проверка способностей к нейтрализации ядов. Те, кто испытание задумывал, хотели убедиться, что фрейлина в случае отравления быстро придет в себя и не оставит наследницу без присмотра. Ваймон единственный, кто шел с нами. Нам тогда всем было очень плохо. Я шла последней, думала, не дойду. В глазах темнело, дыхания не хватало, ноги слабели. В какой-то момент я на мгновение потеряла сознание и упала бы, но ваш брат меня поддержал. Заставил отдохнуть, прежде чем идти дальше. Я была поражена. До этого, когда мы выполняли задания, он мне казался серьезным, неприступным, жестким. Бесстрастно наблюдал, словно мы ему безразличны. А тут такое…
Понятно. Приятное удивление, чувство благодарности за оказанную помощь, положительные эмоции, да еще и с непосредственным физическим контактом – самые благоприятные условия для развития влечения у девушки. Вопрос в другом: почему брат проявил неосмотрительность и подобное допустил? Знал же, что сбить такую привязку не сможет, пока девушка не станет совершеннолетней. И все равно не остановился. Мало того, еще и именно этой девушке предпочтение отдал, когда принималось окончательное решение по итогам отбора.
– Нас четверо осталось, кто дошел до финала. У меня результаты были не самые лучшие, и ваша мама готова была выбрать другую претендентку, но Ваймон сказал «нет». И показал на меня.
Вот! Я так и знала, что причина у братца имелась! Ему нужна была… Кто? Сама Вария? Или ее привязка?
– Когда отбор завершился, Ваймон продолжал со мной встречаться. Учил ориентироваться во дворце и в парке. О вас рассказывал, чтобы мне проще было найти с вами контакт. Морально поддерживал, особенно когда вы меня прогоняли и запрещали возвращаться…
Упрек, пусть и скрытый, но справедливый. Мне в то время было тринадцать и, насколько помню, я была увлечена биологией ик’лы. Сутками напролет не вылезала из королевского инкубатора. Потому появление рядом наперсницы лишь отметила как факт. Причем очень раздражающий – ведь теперь совершенно посторонняя девица постоянно находилась рядом. А мне и наставниц более чем хватало. Потому я и злилась на девушку, которая, по сути, ни в чем не была виновата.
– Постепенно я поняла, что без Ваймона чувствую себя некомфортно. Мне хочется, чтобы он был рядом. В душе все переворачивается от его взглядов, прикосновений, самых простых знаков внимания…
Это я тоже знаю – картинку любовных переживаний созерцаю регулярно, особенно когда брат находится в зоне видимости. А появляется он ежедневно, поскольку его обязанность присматривать за мной. Другой вопрос, что Ваймон весьма своеобразно подошел к организации этого самого «присмотра». Возможно, полагал, что, если у фрейлины будет к нему влечение, она меня никогда не предаст?
Теперь любопытство относительно мотивов брата гложет куда сильнее, чем предстоящее общение с женихом. Таков уж у меня характер – живу себе спокойно, пока в голову не придет какая-нибудь «гениальная» идея. Лишит покоя, сна и возможности думать о чем-то ином. И успокоюсь, лишь получив желаемое.
Вот и сейчас, как ни стараюсь я забыть о родившихся вопросах, ничего у меня не получается. Нетерпение бурлит, заставляя вертеться в кровати, не находя удобного положения. Накатывает жаркими волнами и погружает в холодные потоки, вынуждая то раскрываться, то забираться под одеяло в попытках согреться. Спазмом сжимает мышцы живота, словно я в комнате гигиены не меньше суток не была.
Туда и отправляюсь, стараясь не шуметь и не разбудить спящую на соседней кровати Варию.
Постоянное присутствие рядом наперсницы, даже ночью, – еще одна традиция, которую ввели, чтобы не допустить тесного общения с мужским контингентом дворца. Правило не оставлять наследницу одну – своеобразная страховка от появления случайной привязки. Совершенно бессмысленная, на мой взгляд. Во-первых, до достижения пятнадцати лет ни о каком влечении и речи быть не может. Во-вторых, уйти из спальни я могу и не через главную дверь. Есть проход для прислуги, он находится в столовой, а в нее ведет дверь из туалетной комнаты. Я этим «черным ходом» всего один раз воспользовалась, лет в десять, когда мне вдруг захотелось погулять ночью по дворцу. Больше не было необходимости. До сегодняшнего дня…
Стоп! А разве сейчас она есть? Ловлю себя на том, что уже пригибаюсь, пробираясь через невысокий проем в темноту подсобного коридора. Впрочем, колебания мои исчезают так же быстро, как закрывается дверь за спиной. Если подсознательно меня тянет поговорить с Ваймоном, значит, так нужно.
Глаза быстро перестраиваются на ночное зрение, и я без особых проблем шагаю по неосвещенному коридору, отыскивая дверь в столовую брата. О том, как будет выглядеть мое появление среди ночи, да еще и столь экстравагантным способом, стараюсь не думать. Брат у меня адекватный. Строгий, но не импульсивный. То есть не станет с ходу возмущаться и ругать. Сначала подумает и найдет моему поступку логическое объяснение.
И все же, прежде чем войти, лишь слегка приоткрываю дверь и прислушиваюсь. Разумеется, не время ужина, но Ваймон мог зайти, чтобы выпить сок, а видеть, как он это делает, мне не хочется. Я все же девушка приличная.
Убедившись, что в столовой никого нет, уже без опаски шагаю на мягкое, приглушающее шаги покрытие и аккуратно огибаю стол. Здесь не так темно – тонкая полоска неяркого голубоватого света пробивается из-за неплотно притворенной двери. Брат еще не спит. Читает, возможно. Или же новости просматривает…
– Главное, что девочка определилась, – неожиданно громко звучит женский голос, и я замираю, поняв, что Ваймон в спальне не один. Мало того, в компании с тем, то есть той, от которой я точно получу взбучку по полной программе и со всеми вытекающими последствиями, если окажусь застигнутой на месте преступления. Мне же одной по дворцу гулять нельзя, для того и существует наперсница.
Подстегиваемая этими соображениями, я тактически отступаю, однако, нащупав рукой столешницу, останавливаюсь. Чего перепугалась, спрашивается? Мама же не пойдет в столовую брата, у нее своя имеется. Значит, я в безопасности. А потому могу себе позволить незримо присутствовать при разговоре. Тем более говорят-то обо мне! Главное, потом тихо уйти и себя не выдать.
– Хорошо, я понял, – доносится до меня приятный мужской голос. – Прослежу.
– Варию держи при себе, далеко не отпускай, – продолжает мама. – Пусть будет рядом, для страховки. Мы же не можем предсказать, как поведет себя Тогрис, вдруг девочке поддержка понадобится.
– Ладно. А с Ларилиной как быть? Я не рассчитывал, что она здесь появится. Мне сложно, когда приходится разделять внимание.
– А что ты хотел? – вздыхает родительница. – Девушка спит и видит тебя в своей постели. Она уже совершеннолетняя, ей сложно сдерживаться и жить вдали от тебя. Может, ты все же изменишь свое решение? Выберешь себе подходящую по возрасту фаворитку и женишься…
– Нет, – категорически отрезает брат. – Я уже выбрал. Ты знаешь кого.
– Знаю. А еще я знаю, что Вария не в курсе, кем для тебя станет в будущем. И не удивлюсь, если в конечном итоге Ларилина не выдержит и обвинит ее виновницей твоей холодности.
– Да, я Варию люблю! – В голосе Ваймона появляются сердитые интонации. – И не виноват, что мое сердце не готово разделить эту любовь на двоих. А Ларилина… Пусть радуется тому, что хотя бы мой разум принимает ее как возможную жену, и ждет свадьбы Идилинны. Когда Вария освободится от обязанностей фрейлины, тогда и я женюсь.
– Дорогой мой, еще семь лет без женщины… Ты уверен, что выдержишь?
– Мама! – возмущенно, впрочем, весьма сдавленно восклицает брат. – Я взрослый мужчина и…
– Взрослый, взрослый, – успокаивающе мягко перебивает его родительница. – Потому я и переживаю. И де’вРон за дочь беспокоится.
– Его что-то не устраивает? – не успокаивается Ваймон. – Пусть мне об этом скажет. Я же не против сбить привязку. И не моя вина, что родителям Ларилины хочется видеть дочь королевой Виона, а вы с отцом их в этом желании поддерживаете.
– Род де’вРонов после рода ди’Донов самый древний и уважаемый на Вионе! – нравоучительно и строго парирует мама. – Потому твой папа и передал Грану статус вице-короля. Настраивать его против себя не самый хороший вариант, не находишь? Тем более отец Варии всего лишь губернатор Жеольской провинции, много ли он может дать тебе как будущему королю, которому нужна поддержка общественного мнения и круг преданных влиятельных приближенных?
В комнате воцаряется напряженное молчание, и я прихожу в себя, неслышно отступая обратно к столу – не заметила в увлеченности, как подошла к самой двери.
Вот так ситуация… Не думала, что все настолько сложно и серьезно.
Не думала? А о чем я вообще все это время думала? Жила себе спокойно, воспринимая окружающих и близких как нормальный, привычный фон. Родители, брат, придворные, наставницы, девчонки-подружки, фрейлина… Они сами по себе и рядом лишь тогда, когда у меня в них есть необходимость, но чаще всего и я сама по себе. А теперь, оказывается, не вникала я в их взаимоотношения совершенно напрасно. Вон сколько интересного пропустила!
– Я не отказываюсь от своих обязательств. – Голос брата звучит хрипло и устало. Определенно не первый раз у них заходит разговор на эту тему. – Но и от Варии не откажусь.
– Знаю, милый. Ни один мужчина не захочет терять любимую женщину. – В интонациях родительницы тоже нет ни оптимизма, ни удовлетворения уступчивостью сына. – Я завтра поговорю с Ларилиной, попробую убедить ее не давить на тебя. Но обещать ничего не могу, сам понимаешь. Она ведь влюблена, ей на самом деле трудно.
