Одним из первых о потенциальной исторической значимости воспитания детей заговорил Ллойд Демоз[27 - Демоз считает, что воспитание детей может влиять на внешнюю политику государства.]. Демоз специализируется в психоистории – противоречивой науке, которая в числе прочего рассматривает воспитание детей и то, какое влияние оно может оказать на историю. О своих довольно туманных взглядах на родителей прошлого он пишет в книге «Эмоциональная жизнь народов» (The Emotional Life of Nations, 2002): «До относительно недавнего времени родители так боялись и ненавидели новорожденных младенцев, что убивали их миллиардами, отправляя к бездушным и невнимательным кормилицам, туго пеленая, уродуя, насилуя и избивая их так жестоко, что я не смог найти в прошлом ни единого родителя, который сегодня не оказался бы в тюрьме за насилие над ребенком».
Демоз и психоисторики рассматривают общества прошлого так же, как психологи и психиатры изучают сегодня конкретных людей, пытаясь понять, как раннее развитие и влияние на детей влияет на общества, которые эти дети создают, став взрослыми[28 - Психоистория вызывает весьма сдержанный интерес научных институтов, а критики этой теории даже называют ее лженаукой.]. Демоз считает, что большинство детей, рожденных до относительно недавнего времени, по современным меркам считались бы жертвами насилия. Это, по его собственному мнению и мнению его сторонников, объясняет, почему, например, эпохи типа Средних веков были настолько варварскими[29 - Критики Демоза полагают, что, вместо того чтобы писать о стандартных приемах воспитания, он написал историю насилия над детьми. Многие ужасные вещи, которые он описывает, совершались родителями прошлого из чистого невежества, а не по злобе. Демоз полагает, что отношение, которому люди подвергались в детстве, влияет на историю, и его точка зрения подвергается ожесточенной научной критике. Критики справедливо указывают, что его выводы чаще основываются на спекуляциях, чем на научных данных. Но в его защиту можно сказать, что собрать и точно интерпретировать информацию по подобной теме просто невозможно.].
Но человеческие культуры настолько разнообразны, что подобные прямолинейные заявления кажутся слишком уж общими. Хотя такие теории действительно применимы к некоторым сложным городским обществам, во многих племенных и иных обществах прошлого существовали проверенные временем стандарты воспитания, где присутствовала истинная родительская и родственная любовь. Но члены таких обществ слишком часто вовлекали детей в действия, которые, как мы считаем сегодня, наносили им серьезный и длительный ущерб. Но многое было связано всего лишь с жизнью в другую эпоху. Для ребенка, который рос несколько тысяч лет назад, насилие было нормой жизни и вряд ли оказывало на него какое-то негативное влияние – в отличие от ребенка современного.
Одна из важных переменных этого обсуждения связана с тем, можно ли считать, что какая-то культура прошлого защищала детей от влияния того, что сегодня мы назвали бы насилием, пренебрежением или эмоциональной и психологической травмой. Если поведение, которое по современным меркам считалось бы девиантным, в прошлом воспринималось более позитивно и было культурно адекватным, то и влияние его должно было быть не таким пагубным. То есть оценка степени насилия над детьми или качество воспитания зависит от исторической эпохи. Но если что-то из этого считается социально приемлемым и не осуждается так, как сегодня, можно ли считать, что пагубное влияние этого уменьшается? Можно сказать, что пагубность влияния одинакова и не зависит от общества или эпохи. Но можно сказать и что степень пагубного влияния обусловлена культурой. Либо люди прошлого были совершенно нормальными и адекватными взрослыми, несмотря на опыт детства и различия в воспитании, либо, как считает Демоз, все они были жертвами насилия и жили в обществе, созданном и управляемом жертвами насилия.
Проще всего представить, насколько тяжело приходилось детям в обществе прошлого, если поставить себя на их место. Представьте, каким было бы ваше детство, если бы исчезли сегодняшние запреты, расследования и принуждение к соблюдению законодательства в отношении насилия над детьми. Ведь даже сегодня в каждом обществе присутствует насилие, дурное отношение и невнимание к детям. А без строгих правил и законов ситуация усугубилась бы стократно. Представьте, каково было бы, если бы общество поощряло подобное поведение[30 - Представьте, если бы в явлениях популярной культуры – в кино, музыке и на телевидении – насилие над детьми и секс с детьми показывались бы в позитивном и провокативном свете. Соедините систему культурных ценностей общества прошлого с мощью современных медиа и маркетинга.].
Избиения детей были общепринятой формой воспитания с древнейших времен до относительно недавнего времени. Многие представители Величайшего поколения, к примеру, выросли в условиях, когда подобная практика не была чем-то необычным[31 - Отношение к избиению детей, в отличие от легкого шлепка или подзатыльника, стало меняться в 1960-е годы и изменилось очень быстро.]. Серьезная порка многими считалась лучшим и надежным способом воспитания добропорядочных взрослых. Порка была нормой для любых школ. Если сегодня родитель ударит ребенка ремнем раз двадцать-тридцать, общество в подавляющем большинстве сочтет его склонным к насилию и осудит. По меркам же прошлого его назвали бы достойным родителем, хотя ремень сочли бы плохой заменой того, что предназначено специально для порки детей.
В «Истории детства» (The History of Childhood, 1974) Демоз описывает различные приспособления для телесных наказаний:
• разнообразные хлысты;
• плетка-девятихвостка;
• лопатка;
• розги;
• металлические и деревянные прутья;
• связки прутьев;
• хлысты из мелких цепочек;
• «хлопалки» (школьные приспособления с грушевидным концом с круглым отверстием, чтобы появлялись ссадины).
Сегодня даже представить невозможно, чтобы появилось приспособление, специально предназначенное, чтобы на теле семи-восьмилетнего ребенка появлялись раны и ссадины. Однако часто повторяемая поговорка «пожалеешь розгу – испортишь ребенка» говорит о том, что родитель, не усердствующий с телесными наказаниями, наносит детям только вред. И долгое время многие совершенно серьезно так считали[32 - И сегодня слышатся голоса сторонников телесных наказаний, которые считают, что это пошло бы на благо обществу.].
Трудно винить родителей за непонимание потенциального вреда, причиняемого ими собственным детям, потому что их самих воспитывали именно так. Если представлять, каково жить в обществе, созданном детьми, подвергшимися насилию, подумайте, как они будут воспитывать своих отпрысков. Историк М. Дж. Такер в своем эссе в «Истории детства» рассказывает о суровом воспитании леди Джейн Грей[33 - Британская аристократка, «девятидневная королева» середины XVI века.]. Он пишет: «Родители Джейн были самыми типичными… В те времена считалось, что родители, любящие своих детей, должны чаще их пороть». Такер пишет, что и дети думали так же: «Девочки, как и леди Джейн Грей, никогда не сомневались, что родители порют их из любви, и радовались серьезному отношению к своему воспитанию». Леди Джейн Грей казнили совсем юной из-за королевских интриг. Но если бы она выжила и пожелала быть хорошей, по меркам своего времени, матерью, то как она бы воспитывала собственных детей? Наверняка точно так же, как воспитывали и ее саму.
Хотя избиения детей вышли из моды, в некоторых школах Соединенных Штатов практикуются телесные наказания. И есть люди, которые отстаивают пользу подобного подхода (хотя и не такого жестокого, о котором мы только что говорили). Того же нельзя сказать о других видах насилия, которому подвергались дети в прошлом. Например, в некоторых обществах и культурах существовали совершенно иные представления о допустимом и недопустимом в сексуальных отношениях между взрослыми и детьми[34 - Эта ситуация осложняется тем фактом, что во многих обществах девочкам позволялось и даже предписывалось вступать в брак в период полового созревания.]. Нам не только сложно понять такие культуры и традиции, но даже трудно представить, что подобное поведение не оказало серьезного влияния на их жизнь. Во многих культурах прошлого дети рассматривались и порой использовались в качестве сексуальных объектов. Существуют рассказы моряков четырехсотлетней давности. На островах Тихого океана их встречали чрезвычайно сексуальные женщины, но некоторым из этих «женщин» было не больше десяти лет. Сегодня подобные сексуальные отношения кажутся странными и даже непристойными, но что если в обществе, где жили эти моряки, такие практики считались совершенно нормальными?
В другие эпохи, например, в античности, нравы касательно секса и детей разительно отличались от наших[35 - Античностью считается период истории до V века н. э., то есть до падения Римской империи.]. В древнем Средиземноморье гетеросексуальные и гомосексуальные отношения между взрослыми и детьми считались вполне приемлемой частью культуры. Влияли ли подобные отношения на детей античных культур так же, как на современных детей, у которых был секс со взрослыми? Если да, то как это могло повлиять на развитие общества? Если нет, это тоже интересно: возникает вопрос, почему такого влияния не было.
Даже те родители, которые желали детям только добра и были менее склонны к порке, могли причинить им вред, следуя нормам своего времени, – то есть насилие по отношению к детям было ненамеренным.
На протяжении человеческой истории детям часто давали настойку опиума, чтобы снять боль при прорезывании зубов или просто для того, чтобы ребенок спал. Даже в 1960?е годы врачи часто прописывали детям снотворное или рекомендовали родителям втирать в десны младенцев виски. Сегодня мы знаем, что это вредно, но были люди, которые осознавали проблему сотни лет назад. В «Истории детства» приводятся слова британского врача Юма. В 1799 году он писал, что тысячи детей умирают, потому что кормилицы «вечно вливают в маленькие горлышки микстуру Годфри, то есть сильный опиат, который в конце концов оказывается столь же смертельным, как и мышьяк».
В свое время считалось, что хорошие родители должны преподавать детям моральные уроки, беря их с собой на публичные казни. Чтобы урок запомнился надолго, родители иногда пороли детей во время страшного зрелища, навечно связывая физическую боль и страшные воспоминания. Практика пороть детей, чтобы они не забыли, объяснялась и другими причинами. Англосаксы иногда пороли детей, чтобы они запомнили какой-то день по юридическим причинам, например при даче показаний в суде: физическое насилие служило своего рода нотариальным заверением или долгосрочным напоминанием.
Сегодня нас волнует контакт детей с симуляцией насилия на телевидении или в видеоиграх. Нам кажется, что это мешает им осознать жестокость реальной жизни. Но в эпохах прошлого существовало реальное, а не разыгранное для телевидения насилие, и это снижало чувствительность детей еще больше. Подумайте о детях, которые могли видеть реальное насилие и пытки в пять, шесть или семь лет, а иногда и сами участвовали в них[36 - В некоторых индейских племенах считалось совершенно нормальным, что женщины и дети участвуют в пытках пленных.].
Если мы услышим о современном ребенке, получившем столь кровавое или жестокое воспитание, то решим, что он вырастет несчастным человеком, нуждающимся в психологической помощи. Но трудно определить, на всех ли детей всех времен и культур подобный опыт влиял точно так же. Вполне возможно, что люди прошлого, которые с детства видели, как забивают животных и убивают детей, не испытывали таких моральных проблем, как люди современные. Сегодня нам кажется, что определенные вещи пагубно сказываются на человеке в любую эпоху, но мы можем и ошибаться. Чтобы серьезно изменить человека, действия вовсе не обязательно должны причинять очевидный вред. Ребенок (современный или из прошлого), который стал свидетелем нескольких очень жестоких публичных казней, будет отличаться от других детей нашего общества. Любому современному ребенку, пережившему нечто подобное, наверняка понадобится психологическая помощь и длительный прием препаратов.
По сравнению с таким тяжелым насилием может показаться, что современное физическое или эмоциональное небрежение в отношении детей – и не проблема вовсе. Но современные специалисты, работающие с детьми, не сомневаются, что долгое отсутствие реального контакта между родителями и детьми негативно влияет на них. Психоисторики считают, что подобные ситуации пагубно сказывались на детях прошлого. На первый взгляд это кажется очевидным, но определить, как все это могло повлиять на ход истории в широком масштабе, практически невозможно.
Во многих обществах прошлого контакты между родителями и детьми были значительно менее тесными, чем те, к которым мы привыкли сегодня[37 - Впрочем, везде все по-разному. Во многих традиционных обществах контакты между матерью и ребенком чрезвычайно тесные и продолжительные по времени.]. Нарушались даже связи грудного кормления, когда мать передавала ребенка кормилицам. Тысячи лет во многих обществах и культурах институт кормилиц был чрезвычайно популярен. О кормилицах говорится в Библии и даже на глиняных табличках древнего Вавилона. Римские кормилицы собирались в месте, называемом Columna Lactaria («молочная колонна»), и предлагали свои услуги. Матери, у которых не было молока, нуждались в такой помощи. Необходимы кормилицы были и тем детям, у которых матери умерли в родах. Во многих обществах считалось, что кормить младенцев молоком животных нельзя.
Однако детей часто отправляли из родного дома к кормилице – порой на долгие годы. Такая легкость в расставании с детьми нас поражает. В книгах XVIII–XIX веков о детях говорится как о щенках, а не как о людях. Теща одного джентльмена XIX века писала о младенце, обещанном другой семье: «Да, конечно, младенца отправят, как только его отлучат от груди. Если кому-то еще понадобится младенец, не будете ли вы так любезны сообщить, что у нас есть и другие».
Одним лишь расставанием травма не исчерпывалась. Ребенок проводил несколько лет, привязываясь к кормилице, но затем его возвращали биологическим родителям, отрывая его от единственных родителей, которых он знал до этого момента[38 - Так в конце XIX воспитывали Уинстона Черчилля. У него была кормилица, и именно она дарила ему материнскую любовь.]. Иногда кормилицы были жестоки, и тогда возвращение в родной дом было благословением, но в любом случае ребенку предстояло столкнуться с совершенно чужими людьми. Ллойд Демоз приводит отчет начальника парижской полиции 1780 года: в городе ежегодно появлялось на свет в среднем 21 000 детей, из них лишь 700 вскармливали биологические матери. (Мария-Антуанетта писала матери, что дочь узнала ее в комнате, полной людей. «И с этого времени я люблю ее гораздо сильнее» – из чего следует, что раньше она не любила ее вовсе.)
Зачастую детей считали скорее товаром, нежели членом семьи. Продажа детей была прибыльным бизнесом (в некоторых частях света это практикуется и сегодня). Детей использовали на сельскохозяйственных работах. В Средние века существовал институт учеников: детей в возрасте пяти-шести лет отправляли в соседний замок или общину, где начиналась их трудовая жизнь. Родители не считали это ни наказанием, ни насилием. Детям прививали полезные навыки, необходимые для успеха во взрослой жизни. Крестьянские семьи использовали все руки, имевшиеся в семье, для обработки земли и добычи пропитания[39 - Большинство людей сегодня думают, что в крестьянских семьях детям полезно помогать родителям. Так они осознают ценность тяжелого труда. Но где проходит граница между трудом и тем, что по меркам XXI века считается насилием? Мы не хотим, чтобы десятилетние дети работали на кассе в «Макдональдсе», а когда они собирают урожай для мамы и папы, это кажется нам совершенно нормальным.]. В детях слишком часто видели объект эксплуатации, дешевую рабочую силу. Лишь в конце 1930?х годов в Соединенных Штатах запретили детский труд на опасных производствах. Противодействие попыткам реформ оказалось сильнее, чем предполагалось. Но сегодня мысль о том, чтобы отправить тринадцатилетнего подростка в шахту или двенадцатилетку на сборочный конвейер, кажется чудовищным насилием, способным пагубно сказаться на его развитии.
Остается только удивляться, почему наши предки (многие из них были исключительно умными людьми) не видели, насколько это вредно и опасно. Однако наше представление о «вреде» отличается от их представления. Они воспитывали детей для жизни в своем мире, а мир этот чужд нам. Кроме того, кто знает, что специалисты будущего по воспитанию детей скажут о наших приемах воспитания? Может быть, лучшие наши приемы они сочтут пагубными по меркам своего времени. В свою защиту скажем лишь одно: мы старались изо всех сил, опираясь на известное нам. Но вполне возможно, что наши предки сказали бы то же самое.
Глава III
Конец света в представлении людей
Идея «прогресса» не так однозначна. Является ли переход от общества охотников?собирателей к городскому обществу прогрессом? Или мы думаем так только потому, что сами живем сейчас именно так?[40 - Большинство традиционных народов предпочитают жить традиционным образом, а не «более прогрессивным», навязанным им завоевателями. Не является ли это предрассудком с их стороны?] Если грамотное общество порабощается обществом неграмотным, является ли это шагом назад в прогрессе цивилизации? Если экономическая жизнеспособность и богатство общества снижается до чрезвычайно низкого уровня, всегда ли это является «спадом»?[41 - Некоторые полагают, что для создания жизнеспособных современных обществ будущего то, что мы сегодня считаем экономическим прогрессом, будет переоценено. И не станет ли «спад» в одной сфере развития общества частью прогресса в другой?]
Со времен возникновения человеческой цивилизации общества «возвышались» и «падали», «добивались прогресса» и «переживали упадок» – или, по крайней мере, именно так утверждалось в письменной истории. Сегодня историки чаще говорят о «переходе», не используя термины поступательного или ретроградного развития. Кроме того, часто подчеркивается непрерывность, тогда как раньше упор делался на резкие переходы из одной эпохи в другую.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=54908573&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Такова же и работа историка. Между журналистикой и историей существуют взаимосвязанные/симбиотические отношения, поскольку журналисты пишут о текущих событиях, а историки впоследствии изучают их труды в качестве первичных источников. А затем уже журналисты используют труды историков, чтобы рассказать людям о прошлом. (Здесь и далее прим. авт.)
2
Я журналист, но, хотя истинный профессионал должен испытывать одинаковый восторг от освещения войны и собачьей выставки, ни мне, ни моим коллегам это не удавалось. Судя по взлету рейтингов при появлении в новостях крупных событий, люди, далекие от журналистики, больше всего любят «большие истории». В истории, как и в новостях, есть свои большие истории, и порой фраза «если там льется кровь, новость пойдет первой» применима к обеим сферам.
3
Английский историк XVIII столетия. Автор «Истории упадка и разрушения Римской империи». (Прим. ред.)
4
Американский писатель, историк и философ. Наиболее известен как автор 11-томной «Истории цивилизации», которую он написал совместно со своей женой Ариэль Дюрант. За 10-й том «Руссо и революция» сборника супруги получили Пулитцеровскую премию. (Прим. ред.)
5
Американская писательница и историк. Дважды лауреат Пулитцеровской премии за нехудожественное прозаическое произведение. (Прим. ред.)
6
На заре исторической науки целью многих историков и авторов было преподать некий моральный урок, как правило, на историческом примере.
7
Особенно если распространить их не на отдельные личности, а на целое общество.
8
В действительности, у термина «стойкий» существует множество синонимов для разных контекстов, например «боевой». Но в таком случае мы определяем стойкость в терминах войны и насилия. У этой идеи есть и другие потенциальные аспекты: эмоциональная стойкость, способность выдерживать лишения – все это мы тоже называем «стойкостью».
9
Это название в 1998 году предложил журналист Том Брокау в одноименной книге.
10
«Ни один шельмец никогда не одерживал победу в войне, погибая за свое отечество. Он одерживал победу, заставляя другого беднягу погибнуть за свое отечество». По словам генерал-лейтенанта Джеймса М. Гэвина, Паттон сказал это своим офицерам во время войны.
11
О том, каково это – сбрасывать бомбы или оказаться под бомбежкой, см. главы 7 и 8.
12
В 1930-е годы.
13
