Нинель Нуар "Поцелуй Катрины. Ночь мертвых"

Поцелуй Катрины. Ночь мертвых
Нинель Нуар

Моя семья приютила проезжего ученого. А ночью я пришла к нему в спальню.

Понятия не имею, что на меня нашло, все было как в бреду.

Похоже на проклятие.

Но кто способен проклясть потомственную ведьму?!

Нинель Нуар

Поцелуй Катрины. Ночь мертвых

Глава 1

Дилижанс нещадно трясло.

Старый экипаж скрипел рессорами, старательно подскакивал на каждой кочке, которых в провинции на дорогах предостаточно, и мотал пассажиров от одной стенки к другой.

Меня в сотый раз снесло на соседа.

К его чести, несмотря на то, что мой локоть уткнулся ему с размаху в неприличную область, он не проронил ни звука.

– Простите, – выдавила я, борясь с тошнотой.

– Ничего страшного, – отозвался такой же зеленый, как и я, молодой мужчина.

Довольно привлекательный. Плечи широкие, волосы гладкие, чисто выбрит и приятно пахнет чем-то свежим, терпким и травянистым.

Еще он точно не местный. Ни один вменяемый мужчина родом из Монтерры не наденет в путешествие лакированные ботинки.

И саквояж, который попутчик трепетно прижимал к груди, оберегая от ударов, слишком новый и гладкий. Мой чемодан, привязанный в багажном отделении, выглядел как ветеран шести войн: потертый, будто исцарапанный дикими зверями, и с заплатками на углах. А я всего-то дважды с ним домой съездила!

– Часто бываете в Рухьенте? – светски осведомилась я, пытаясь отодвинуться.

Получалось не очень. Мешала корзина соседки напротив. Судя по приглушенному кряхтению, доносящемуся изнутри, там сидело что-то живое. Возможно, не одно.

Возможно, не слишком дружелюбное.

Так что пинать плетенку я не осмеливалась. Вместо этого деликатно спихивала с себя, чтобы сесть на законное место.

Мужчина подо мной кряхтел, но не возмущался. Скорее всего, после целого дня в дилижансе у него тоже не осталось сил.

– Первый раз еду. И наверное, последний, – искренне выдавил он. – А вы местная?

– К сожалению, да, – открыто улыбнулась и ловко водрузила корзину на колени ушлой бабке.

Похоже, родственница к кому-то едет. Лицо незнакомое.

Так-то в Рухьенте все друг друга знают. Дни рождения если не помнят, то уж по имени обязательно. Население в три сотни человек, мы все друг другу немного родственники, если копнуть поглубже.

– Ну почему же «к сожалению»? – вежливо возразил попутчик. – Наверняка ваш поселок очень живописен и уютен. Слышал множество легенд, связанных с долиной Рух. Собственно, затем туда и направляюсь. Я историк. Специализируюсь на фольклоре. Роланд Вейден, к вашим услугам.

– Катрина Торментай, очень приятно.

Я машинально протянула руку, выпустив сиденье, что стало ошибкой.

Дилижанс подскочил на очередной кочке, подбрасывая всех пассажиров почти к потолку.

И приземляя меня на колени к бедолаге Вейдену!

Опешили оба.

Я не привыкла к такой близости с противоположным полом и запаниковала.

О чем думал историк, не представляю, но спихнул он меня чуть ли не быстрее, чем я открыла рот для извинений.

Отчаянно захрюкал поросенок в корзине. Ему там тоже несладко – тесно, темно, да еще и душно.

– Простите! – все-таки выдавила я.

– Ничего страшного. Главное, вы не пострадали, – криво улыбнулся мистер Вейден, сдвигаясь в самый угол и вжимаясь в стену.

Говорят, в столице девушки мечтают выйти замуж до такой степени, что вешаются на мужчин и подстраивают конфузы, в результате которых порядочные холостяки просто обязаны жениться. Похоже, мистер Вейден решил, что я из таких охотниц. Как его переубедить – не знаю, да и не важно это. Какая мне разница, что обо мне думает случайный попутчик?

И вообще не до моральных терзаний сейчас, хватает и физических.

Возможно, следовало полететь на метле. Но седло у моей ласточки не слишком удобное, и если представить двое суток в дороге – лучше уж помучиться от укачивания, чем лечить потом все оставшиеся каникулы мозоли.

Заодно похудею.

Поесть толком в последние дни не удавалось. Завтракать я не рисковала, понимая, что меня ждет дальше, а ужинать измученный организм отказывался. Воду пить помногу тоже не выходило. Остановки предусмотрены три раза в день, сами понимаете.

Дилижанс сбавил ход. Мы въехали в лес – такой знакомый, исхоженный в свое время вдоль и поперек. Сразу за ним, точнее, в глубине его – моя родная деревенька. Кому-то убогая глушь, а кому-то лучшее место на свете.

– К родным едете? – спросил историк из своего угла.

Не отрываясь от окна, я кивнула, блаженно улыбаясь.

– Год почти не виделись. Я учусь, а у них здесь хозяйство. Его не бросишь даже на день.

– А вы не в курсе, комнаты в Рухьенте сдаются? Трактир, может, есть? Посоветуйте, чтобы почище и поуютнее.

Сначала я хотела оскорбиться. У нас в деревеньке везде уютно и чисто! Потом подумала, что грех обижаться на столичного хлыща, который прозябал всю жизнь среди бумаг и навоза толком не нюхал. Ему, может, и паутина – повод для стресса, и кошачья шерсть на штанах – катастрофа.

И неожиданно для самой себя предложила:

– Хотите у нас остановиться?

Глава 2

Мистер Вейден вытаращил глаза и плотнее вжался в стену.

Ну вот.

Я от всей души, а он теперь точно решит, что навязываюсь…

Но мой язык не остановить. Он продолжал молоть по собственной воле:

– У нас кошка есть, и пауки немного – матушка верит, что они дом защищают. А так чисто, тепло, обереги от гулей и упырей висят, на подполе амулет от алушей. Так-то они мирные, на людей не нападают, но картошку, бывает, погрызут и яблоки тоже.

– Алуши? – в руках историка волшебным образом возникла записная книжка с карандашом, а в глазах появился фанатичный блеск.

– Духи леса. Они вообще-то безобидные, но к зиме должны набрать массу, а то не проснутся весной.

– Духи. Не проснутся, – повторил мистер Вейден в ступоре.

– Не те духи, которые призраки, – терпеливо пояснила я, видя его замешательство. – Они, скорее, защитники, стражи.

– Никогда о таких не слышал. Они характерны лишь для вашего региона или распространены по всей Монтерре? – мужчина отмер и деловито принялся записывать.

Селянка напротив косила на нас любопытным глазом, но в беседу не лезла.

Следующий час пролетел почти незаметно.

Я поведала историку и про цицимиме, и про чанекес, и даже про куаотетео, хотя при упоминании последних наша соседка по дилижансу начала подвывать, чертить в воздухе защитные знаки и оглядываться.

– Она переживает, потому что скоро Ночь Мертвых, – отмахнулась я. – Мы верим, что в это время покойники могут вернуться, потому что грань между той и этой стороной истончается. Ну как сами догадываетесь, добродетельные и праведные обратно не стремятся. Месть, обида, ненависть – вот основные причины.

– И что, возвращались? – с нескрываемым интересом уточнил мистер Вейден.

– О, еще как! Да зачем далеко ходить – вот, например, мой двоюродный дедушка, Хавьер Торментай, пропал во время бури. Никто не знал, что с ним случилось, но тело так и не нашли. Весь следующий год мой дед чувствовал вину за смерть брата – они поссорились в тот день из-за пустяка. И вот в канун Ночи Мертвых он, как и все, приготовил алтарь для ушедших и положил старые вещи Хавьера – любимую шляпу и нож. Зажег свечи и сел перед ними, прося у богов снисхождения к грешной душе. Вдруг ветер прорвался сквозь окна, и свечи затрепетали, почти погаснув. В тишине мой дед услышал шаги.

Селянка, навострившая было уши, ахнула.

Дилижанс скрипнул и остановился.

Резко распахнулась дверца, и мы втроем чуть не заорали.

– Приехали, выходить-то будете? Мне еще обратно через лес чесать, – прогнусавил возница.

– Д-да-да, конечно, – запинаясь, выдавил историк, как самый храбрый.

Подхватил свой портфель и первым спрыгнул на землю.

Нас привезли прямо на центральную площадь.

Я высунулась, с умилением оглядывая практически не изменившийся поселок. Вывеска над мясной лавкой семейства Флоресай немного покосилась, а Альвараи наконец-то собрались с силами и покрасили забор. Но в остальном – точно как было, когда я уехала учиться в город.

А еще у расписного столба, обозначавшего остановку, выстроились все мои родственнички. Спасибо, хоть плакатов на этот раз не притащили, хотя братья могли.

– Кати, вылезай, дай я тебя обниму! – громогласно повелела матушка.

Вздохнув, я спустилась и позволила себя стиснуть до потери дыхания.

Отец обнимал поделикатнее – боялся раздавить. Он у меня еще тот медведь. Ростом под два метра, в ширину примерно столько же.

Дальше пришлось пройти через руки младших братьев, сестры, трех теть, четверых дядь – из них только два родных, еще двое – мужья тетушек – потискать за щечки племянников, и наконец опуститься рядом с креслом ба.