Эмилия Грин "Мой верный"

Мой верный
Эмилия Грин

Осколки #4
Я была влюблена в него с тринадцати лет. В восемнадцать он забрал мой первый поцелуй. А чуть позднее… и первый раз. Но наше короткое лето закончилось. Вместе с воспоминаниями о жарких бессонных ночах на побережье Он оставил мне подарок. Под сердцем.

Содержит нецензурную брань

Эмилия Грин

POV Александра

Сутки прошли с тех пор, как я вернулась в Москву. И почти все это время пролежала, глядя в облупившийся потолок съемной квартиры.

Сказка закончилась. Пора возвращаться в суровую реальность.

Для начала хотя бы зарядить телефон. И хорошо бы завтра явиться на учебу – я и так прогуляла больше трех недель. К слову, Темный Артем даже это предусмотрел – в папке, которую вновь всучил мне Анатолий во время полета, лежала справка, информирующая, что весь сентябрь я боролась с бронхитом в одной из частных столичных клиник.

Алиби. Не подкопаешься.

Хотя в чем-то эта информация даже соответствовала действительности… У меня наблюдались перебои в работе легких. Я дышать без него не могла, до сих пор испытывала эту ненормальную, мучительную потребность видеть, чувствовать, касаться… Его.

Вдох.

Больно-о.

До чего же больно.

Саша, просто дыши. Ты ведь сильная…

Но обрушившиеся на меня штормовой волной эмоции, увы, находились далеко за пределами моего болевого порога. «Сильная Саша» лежала в кромешной темноте, морщась от света фар, пробивающихся сквозь тонкие занавески на окнах первого этажа.

В моей глупой голове то и дело вспыхивали сюрреалистичные образы с участием внедорожника Апостолова, притаившегося во дворе. Жаль, я так и не прикончила эту смехотворную надежду.

Дура. Непроходимая.

Я вздрогнула и вся подобралась от резкого звука дверного звонка. Я не ждала гостей. Вернее, ждала, но… Да ладно.

Превозмогая жуткую апатию, я доковыляла до двери, заглянула в «глазок». В глубине моей выпачканной души зажглась крохотная искра чего-то, отдаленно напоминавшего радость, и я открыла дверь.

– Саша! Ты вернулась!!! – накинулся на меня Кандинский, до хруста в косточках сжав в объятиях.

Я непроизвольно поморщилась от чужого мужского запаха.

– Привет, Стас… – пробормотала я, борясь с подступающими слезами и пряча взгляд.

– Может, хоть теперь все объяснишь? – неожиданно резко потребовал друг, отстраняясь и глядя на меня так, будто перед ним опасная преступница.

Стас обвел мое тело внимательным взглядом, задержавшись на шее. Нецензурно выругался. Желваки на его небритых щеках заходили ходуном.

Я догадалась, что именно он заметил. А если бы увидел мою грудь…

– Ты с ним спала, да?

Я обреченно кивнула. Какой смысл разыгрывать перед Кандинским непорочную деву, если я уже давно таковой не являюсь?

– Он тебя насиловал? Да, Саш?! – Стас спрашивал это с такой возмутительной надеждой, что я нервно хмыкнула.

– Никто меня не насиловал. Иди домой, Стас.

– Значит, ты трахалась с этим бандитом по собственной воле? – выплюнул он, вперив в меня полный презрения взгляд.

– Именно. – Чтобы не потерять равновесие, мне пришлось прижаться спиной к стене.

– Ну, и шалава! – услышала я хлесткое перед тем, как некогда близкий друг хлопнул дверью, покинув квартиру.

Я сползла по стене на холодный пол и подтянула колени к груди, до рези в глазах закусив нижнюю губу.

Вдох. Дыши, глупая.

До чего же больно.

Какое-то время спустя я попыталась подняться, однако ноги будто одеревенели, стали неподъемными. Я на четвереньках доползла до своей комнаты, с трудом, но все-таки забралась в кровать.

Внезапно дошло, что я больше суток ничего не ела, да и если бы захотела – в холодильнике шаром покати. А чтобы заказать продукты на дом, придется сперва пройти целый квест: отыскать зарядку, а потом еще и дождаться, когда телефон включится.

Я даже пожалела, что моя соседка укатила в родной город и вернется только в середине октября. Если помру смертью одинокой голодной «шалавы», меня никто не найдет…

Я подскочила от внезапного грохота, донесшегося из глубины квартиры. Это что еще такое? Запоздало поняла, что не закрыла за Кандинским дверь. И в этот миг на пороге моей спальни материализовался Стас, только в уже весьма помятом состоянии: волосы взъерошены, кожаная куртка нараспашку, полупустая бутылка коньяка в руках.

– Любишь, значит, пожестче? – его пьяная улыбка больше напоминала оскал.

Звяканье металлической пряжки его ремня отозвалось пугающим звоном в ушах… В небесной канцелярии, очевидно, пришли к выводу, что умереть бесславной голодной смертью для меня слишком просто, и решили добить слетевшим с катушек Кандинским.

– Стас, я сейчас вызову полицию, – нервно усмехнулась я.

– Я же тебя с девятого класса, дуру, люблю-ю… – опасно покачиваясь, он приближался к кровати. – А ты… подставилась этому… – И вновь глотнул коньяк прямо из горла.

Я слишком хорошо знала Стаса, поэтому чувство страха вытеснили другие эмоции. В большей степени раздражение и усталость, ведь теперь вместо того, чтобы погрузиться в долгожданный сон, я вынуждена была нянчиться с этим пьяным придурком!

Кандинский вообще не умел пить. Обычно его «выключало» уже после половины бутылки вина. Можно представить, что с ним будет после опустошения «пузыря» коньяка.

– Так… ка-а-ак… ты любишь?

– Как я люблю? – стараясь придать голосу эротичные нотки, я слегка прогнулась в спине. – Иди сюда, покажу…

Решительно поправив запотевшие очки, Стас вновь занялся пряжкой, с которой никак не получалось совладать.

Заметив, что Кандинского начало кренить в сторону, я подползла ближе и запустила в него подушкой. Даже этого смехотворного акта самообороны хватило, чтобы Стас, грязно выругавшись, рухнул на пол.

– С-с… С-са-ша-а-а… – дергаясь, аки Франкенштейн под электрическим разрядом, Стас протягивал ко мне руки.

– Тебе надо проспаться. – Я из последних сил поднялась и стремительно покинула комнату. Укрывшись в соседней, закрыла дверь на замок и, не раздеваясь, завалилась на кровать.

* * *

Разлепив глаза, я заметила, что город уже погружается в густые осенние сумерки. Ничего себе. Это сколько же я находилась в забытьи?

– Саш… ты проснулась? – из-за двери донесся расстроенный голос Стаса.

– Ты все еще здесь?! – раздраженно выкрикнула я, присаживаясь и массируя гудящие виски.

Голова раскалывалась, будто вчера не он, а я выпила бутылку крепкого алкоголя.

– Я проспался, Саш. Сходил в магазин. Поесть приготовил. Выходи. Нам надо поговорить.

У меня не было никакого желания общаться с ним после вчерашнего «перформанса», однако мой пустой желудок отчаянно сигнализировал о необходимости принятия пищи. Да и нам действительно не мешало бы расставить все точки.

Первым делом я направилась в ванную комнату и с горем пополам привела себя в порядок, а затем наконец толкнула дверь нашей небольшой кухни.

Кандинский встретил меня поникшим взглядом. Уголки его губ сложились в вымученную виноватую полуулыбку.

Я заняла стул напротив него.

Какое-то время мы сидели за накрытым столом в тишине, сверля друг друга мрачными взглядами, полными обоюдного разочарования.

– Тебе нужно поесть, Саш, – незваный гость первым прервал неуютную паузу. – Плохо выглядишь.

Я вздохнула и покосилась на тарелку с аппетитной пастой.

– Точно можно есть? Ничего мне туда не подсыпал? Если что, я написала Алине.

На всякий случай я решила подстраховаться. Ну мало ли, что у него в голове? Кто ж знал, что у Стаса поедет крыша на фоне ревности.

– Саш, прекрати. Я не знаю, что на меня нашло. Все эти дни… Ночи… Я с ума сходил, караулил тебя у дома. А когда ты вчера подтвердила…

Повисла очередная нехорошая пауза, во время которой мы со Стасом избегали смотреть друг другу в глаза.

– Мы ведь встречались, – тихо напомнил он. – Я думал, мы съедемся, распишемся.

Съедемся. Распишемся.

Жаль, Апостолов ни о чем таком не помышлял.

– Наши отношения были ошибкой, Стас – устало возразила я. – Неужели ты сам этого не чувствовал?

Помолчав с минуту, он холодно спросил:

– Может, ты мне наконец все расскажешь? Приехала поздно вечером, собиралась сбежать из города, а потом эти бандиты забрали тебя в одном полотенце. Во что ты вляпалась?

– Меньше знаешь – крепче спишь. Если в двух словах: он мне помог, а я… его отблагодарила. Конец истории.

– И вы больше не будете… видеться? – опять с этой мерзопакостной надеждой в голосе.