ISBN :
Возрастное ограничение : 16
Дата обновления : 09.05.2025
Мне тебя подарили
Марианна Красовская
Серия 1.
Мне подарили на совершеннолетие раба. Зачем? А затем, что на нашей планете рождаются только девочки. А мужчин приходится покупать или добывать в бою. Я прогрессивная девушка и считаю, что все люди равны. Но раб такой красивый… отпустить его не имею права, кому-то отдать – жалко. Придется как-то решать эту моральную дилемму. Возможно, так, как того требует обычай – в постели!
Марианна Красовская
Мне тебя подарили
Глава 1. Совершеннолетие
Рано утром мама ворвалась ко мне в комнату и распахнула тяжелые шторы. Солнечный свет ударил по лицу как пощёчина. Я спряталась под одеяло, не желая, чтобы этот день наступил.
Совершеннолетие!
Какой кошмар!
Оставьте меня в покое, я хочу быть ребёнком, маленькой девочкой… а не вот это вот все!
– Элианна, вставай! – мама безжалостно сдёрнула с меня одеяло. – Уже девять! Рынок открывается через час, нужно успеть к началу торгов! Иначе не получится выбрать лучшее!
– Мне ничего не нужно, – промямлила я, подтягивая лямку кружевной сорочки, из которой грудь во сне всегда вываливалась. Насколько удобнее закрытые пижамы! Но мама считает, что мне уже не по возрасту футболки и шорты с котятами, или утятами, или просто в цветочек. Только атлас и кружево. Я ведь не просто девочка. Я дочь стратора.
Как будто кто-то из тех, кто ужинает или приходит к моей матери на совещания, заглянет в мою постель!
– Нужно-нужно. У моей дочери должно быть самое лучшее. Поднимайся, пока я не стащила тебя за ноги.
Приходится слушаться. Я знаю, она может. Она сильная.
Молча сползаю с постели и ухожу в ванну: умываться, расчёсываться, чистить зубы. Мама приоткрывает дверь и кидает на пол одежду. Ну вот тебе и совершеннолетие: мне даже самой выбрать платье не позволено. Разглядываю предложенное и морщусь: я терпеть не могу всех этих лямочек, вырезов, блёсток и обтягивающих вещей. Лучше б надеть бесформенные штаны и длинную широкую футболку. И кеды.
– Скажи спасибо, что я не заставляю тебя надеть каблуки! – кричит мама из-за двери. Она так хорошо меня знает, что почти читает мысли.
Что ж, и правда. Юбка до середины бедра из ткани, похожей на лаковую кожу, топ с открытыми плечами, расшитый бисером. Бывает и хуже. Хорошо хоть не платье. Или не шорты, открывающие половину задницы. А вот лифчик не прилагается, оно и понятно: лямки торчать будут. И ткань у топа просвечивает.
Вышла, злясь на мать.
– Сделай лицо попроще, – посоветовала она. – Так, завтракать уже некогда. Пей кофе, лопай бутерброд. Джерри пока заплетет тебе волосы.
– Мне уже восемнадцать, – мрачно напомнила я. – Сегодня же подстригусь, и ничего ты мне не сделаешь.
Волосы у меня красивые, ничего не скажешь. Светлые, густые, волнистые, длиной до ягодиц. Надоели они мне ужасно, путаются, спать мешают, вечно лезут в рот. Но мама считает, что это – моя фишка. Хорошо ещё есть Джерри, который помогает мне с причёсками. Он ловко и быстро заплетает сложную косу, пока я прихлебываю кофе. Вплетает в волосы серебряные нити с какими-то камушками, выпускает две прядки у лица и, довольный, щёлкает языком.
– Великолепно, – хвалит его мать и с сожалением проводит пальцами по ёжику коротких волос. У неё на половине головы волосы не растут вовсе – последствия войны. И часть костей в правой руке титановая. Она не стыдится, не прячет свои увечья. Она – героиня.
Я совсем на неё не похожа. Не такая высокая, не такая сильная, не такая яркая. У мамы раскосые зелёные глаза (в правом протез, но это мало кто знает), смуглая кожа, прямой крупный нос, густые чёрные брови и великолепная улыбка. И бицепсы, конечно.
А я… размазня. Слабенькая, нежная, да ещё и блондинка. От мамы только цвет глаз и кожа. Может быть, ещё форма губ. Остальное от отца, которого я никогда не видела.
– Все, Ли, доешь на ходу, – торопит меня великолепная. – Мы спешим.
Я, держа бутерброд зубами, натягиваю кеды и покорно плетусь за ней. Спорить со стратором Стокке мало кто осмелится.
– Сядешь за руль? – щедро предлагает мать.
Я мотаю головой. Права у меня есть: купленные, разумеется, после того, как я трижды провалила экзамен и закатила матери истерику, что больше никогда не буду пытаться. И вожу я вполне прилично… пока все идёт гладко. И даже почти не путаю педали. Но проверять, как я себя поведу в опасной ситуации, что-то не хочется.
– Ох, боги, и в кого ты уродилась… – ворчит мать.
– Очевидно, в отца, – подсказываю я, проглатывая последний кусок бутерброда.
– Это вряд ли. Я выбирала самого сильного. Он был… очень темпераментный. С характером. А вот моя сестра – ну точно как ты. Неженка.
Как она меня ласково… Бабушка сказала бы по-другому: соплячка. Тряпка. Тюфяк. Тухлый помидор.
– Мам, ты ведь знаешь, как я отношусь к традициям, – начала я вкрадчиво. – Давай как-то решим по-хорошему? Я не хочу, я не готова…
– Элианна Стокке, даже не думай меня позорить. Мы выберем тебе раба. И ты станешь его хозяйкой. Никто не посмеет даже тявкнуть, что дочь стратора Стокке нарушает старинный закон!
Я сжалась в комочек и тихо вздохнула. Не прокатило.
– Ты не понимаешь, Ли. Ты – единственная моя дочь. Были бы у тебя сестры… тогда я б подумала. Но никак нельзя давать повод меня сместить с должности. Никак. К тому же тебе восемнадцать. Пора уже.
– Я не хочу!
– Надо. Тебе понравится, обещаю.
– А если нет?
– Охолостим гада и купим тебе другого.
Я молча уставилась на свои ногти. Вот и поговорили.
Глава 2. Рынок рабов
Рынок находился за городом, в большом трёхэтажном павильоне. Мама остановила машину у входа и бросила ключи охраннице. Она могла себе это позволить. Следом за ней я поплелась внутрь.
Я уже бывала на рынке, когда мать выбирала кухонных работников. Мне не понравилось. Пахло потом и мужской ненавистью. Сейчас было утро, и пока свежо. Не успели рабы пропотеть. Оно и к лучшему. Если неприятного все равно не избежать, то сделаю это быстро. Ткну в первого попавшегося, и все дела.
– Выбирай с умом, – снова прочитала мои мысли мама. – Тебе, возможно, от него рожать.
– Ну мам!
– Что? А от кого ещё? Что сделать, такова наша природа. Не рождаются у варрианок мальчики.
– Рождаются, – упрямо возразила я.
– Ну да. Один случай на тысячу. Поэтому у нас испокон веков были рабы. И долго ещё будут.
– По-хорошему договариваться не пробовали?
– Пробовали. Сама помнишь, что из этого вышло. Понаехала всякая мразь, от которых не то, что рожать, рядом сесть противно. Убийцы, грабители, просто ненормальные. Авантюристы самых худших мастей. Ну и потом из-за этого всего война была. Десятилетняя. Забыла?
И мать привычным жестом коснулась правой части головы. Страшные шрамы на ней были закрыты яркими татуировками.
Забыла. А ведь именно в той войне мать сражалась с захватчиками. Благодаря таким, как она, мы не были сейчас чьими-то бесправными рабынями, сохранили нашу планету, нашу культуру, науку, образ жизни. К сожалению, не обошлось без жертв. Мама, к примеру, выжила чудом и больше не могла иметь детей. Одна я у неё, можно сказать, ошибка юности. Она меня в семнадцать родила от кого-то из бабушкиных рабов.
Мы поднялись на третий этаж, там были самые дорогие мужчины. Новые, непользованные. Полностью здоровые, молодые, сильные, красивые. Мать тут же умчалась вперед, разглядывая, щупая, восторгаясь. Я же медленно побрела вдоль прозрачных отсеков.
Да, красивые, даже придраться не к чему. Хорошо сложенные, такие разные. Темнокожие, краснокожие, белые, даже пара голубоватых с ледяного Силуана. Есть и монголоиды, и всякие метисы. Брюнеты, блондины, шатены, рыжие. Высокие и не очень. Широкие и худые. И все одинаково меня ненавидящие.
От злых взглядов меня начинало мутить. Голова кружилась. Хотелось закрыть лицо руками и сбежать. Но я не могла опозорить мать.
Мое внимание привлёк молодой мужчина с чёрными волосами, завязанными в хвост. В отличие от остальных, он казался совершенно равнодушным, невозмутимым. Даже не смотрел в мою сторону. Я остановилась возле его отсека.
Как и все, он был обнажён, только бедра прикрыты тряпочкой. Кожа у раба была очень светлая, почти белая. Глаза прикрыты.
Увидев мою заинтересованность, подбежала распорядительница:
– Отличный выбор, сьенна. Молодой, здоровый, высокий. Великолепное образование. Он с технологической планеты, пилот корабля. Во время захвата совершенно не пострадал. Вот, погляди, у него даже волосы не обгорели.
Я покивала и хотела уже идти дальше, но женщина пнула раба в бедро и приказала:
– Встань, когда с тобой разговаривают.
Лицо у черноволосого не выразило никаких эмоций. Он легко и непринуждённо поднялся на ноги.
– Волосы распусти.
Раб поднял руку (я залюбовалась его грацией и мускулами), сдёрнул заколку. Чёрный шёлк хлынул на плечи. Длинные, ниже лопаток. Гладкие. Блестящие. Наконец-то я увидела его глаза: ярко-синие, опушённые чёрными ресницами. Абсолютно пустые.
За моей спиной возникла мать.
– Этот? Ли, ну… такое себе.
– Почему? – тут же вскинулась я из чувства противоречия. – Высокий, красивый, здоровый.
– Слишком белокожий. По моему опыту – чем светлее кожа, тем меньше мужская сила.
– Вовсе нет! – засуетилась распорядительница. – Все в пределах нормы! – и она стянула с бедняги набедренную повязку.
Пришлось разглядывать.
– Пока размер не впечатляет, – сказала мать.
– Так это в спокойном состоянии! А если в рабочем…
– Ли, что скажешь? – мать все ещё сомневалась. – Надо бы проверить.
Я сглотнула. Не сказать, что я совсем уж наивная дура. Видео-уроки смотрела, рабов голых видела. Но вот не прикасалась ни разу.
– Ну, давай, – нетерпеливо толкнула меня мать в спину.
– Чего давать?
– Потрогай его, – и уже распорядительнице: – А он точно женщин любит?
Та развела руками.
Я прикусила губу и шагнула вперёд. Раб не шевелился.
Протянула руку, касаясь кончиками пальцев «этого». Нет, бесполезно. С чего бы ему возбуждаться? Да ещё тут, в присутствии всех этих людей?
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом