ISBN :
Возрастное ограничение : 16
Дата обновления : 15.10.2025
Рыжая ведьма для северного лорда
Мария Авенская
Как выбраться сухой из бала, на который ты не приглашена? Как не выдать себя, если ты всё-таки ведьма, но официально – просто «травница»? И как сохранить лицо, когда у тебя в руке пирожок, на голове – веник, а сам король подходит с видом: «а что это за девица в углу шуршит?».
Я просто шла за котом. Хромал. Жалобно смотрел. Кто ж знал, что он приведёт меня ко дворцу, а там – интриги, кастинг невест и гвардейцы с температурой под сорок.
"А нельзя ли всё это отменить и обратно в мой погреб с банками?"Но поздно. Я в центре зала. И, кажется, танец начинается.
Мария Авенская
Рыжая ведьма для северного лорда
Глава 1
В Заречье нынче нелегко жить тем, кто хоть чуть-чуть разбирается в травах. Народ любит лечиться – да боится признать, что за помощью ходит к ведьме. Поэтому я всем и каждому повторяю: я не ведьма, а травница, знахарка, просто в отварах толк знаю. Так спокойнее. Для них. И для меня тоже.
И осень приходит не золотом – а гнилью и дымом. Листья не шуршат, а хлюпают под сапогами. Воду из колодцев уже утром черпают с ледяной коркой, а воздух густой спертый, вязкий.
В такую погоду ведьмам лучше сидеть тихо. Да что там – даже тем, кто "травницу из себя корчит", как любят говорить за моей спиной.
Я стараюсь не светиться. На рынке – капюшон пониже. В очереди за зерном – помалкивать. Когда кто-то заболевает – стучат ночью, как вору, приносят серебро в узелке и не глядят в глаза. Зато потом в таверне шепчут: "знахарка помогла… трава у неё особая". А после этого в ту же таверну заходит вонючий дружинник и интересуется, а кто тут у нас особенно в травах понимает.
И круг замыкается. Знахарка, а не ведьма, говорю я. Да кто меня слушает?
Но толку мало: косые взгляды в спину липнут, как репей. Шёпот за углом слышу почти каждый день: «Знахарка эта… да не простая». Что ж, может, и не простая. Только какой мне прок от их страхов? Работы – завались, благодарности – грош.
***
Таверна «Три Пня» в Заречье – это место, где жир капает с потолка, а слухи разлетаются быстрее пива. Внутри всегда дымно: от камина, трубок, подгоревшей еды, да и от людей, что месяцами не мылись.
Я зашла туда под вечер. У входа – толпа мальчишек с ободранными руками, спорят, кто ловчее соскочит с телеги на ходу. У окна спит старый горбун с псом на груди, рядом – бабка продаёт варёные яйца в тряпочке.
Мне нужен был хмель покрепче, не тот, что на рынке. Настойку обновить – у меня корни подоконные уже выдохлись. Протиснулась к стойке, ткнула Осмую под рёбра:
– У тебя тут что, клопов опять разводят? – и кивнула на шевелящийся клочок шерсти у ног красномордого пекаря.
– А, – фыркнул Осмуй, не оборачиваясь. – Это зверь приблудный. Четвёртый день тут валяется. Хромает, урчит, кости ему кидают. Жалко ж. И не жрет ничего!
– Жалко будет, когда вшей заведёт, – буркнула я.
Я уже хотела отвернуться, но тут это чудо повернулось ко мне.
Он был огромный. Рыжий, как корень аира, с глазами – янтарными пуговицами, в которых ты отражаешься. Лапу тянул, будто подстрелен. Мордочка прищурена, усы вразлёт, хвост – как веник.
Он смотрел не просто умно. Он смотрел так, будто понимал. И ждал.
– Только не смей, – сказала я себе. Он тихо мяукнул. С короткой интонацией, словно говоря «ну давай уже».
Я выругалась и всё равно нагнулась. Он не сопротивлялся. Наоборот – уткнулся мне в шею и замурлыкал так, что в соседнем углу чашки задребезжали.
– Вот и всё. Теперь ты мой. Проклятый ты или не очень – узнаем дома.
У себя я устроила его у печки, прямо на старой подстилке с запахом зверобоя и золы. Он улёгся в позу короля на троне и, кажется, стал ещё больше, чем был.
Пока ставила воду, краем глаза заметила: он нюхает мои пучки трав, обходит банки, открывает лапой крышку с сушёной валерьяной, потом шмыгает носом и чихает – громко, с обидой.
– Не твоё, значит, – усмехнулась я. – Ясно. Эстет.
Осмотр лапы показал: ни перелома, ни опухоли. Поверхностный ушиб, может. Ну или просто натянутый спектакль.
Я наложила компресс из полыни, укутала бинтом, прошептала:
«Боль – не боль, трава – не яд, путь – не камень, плоть – не враг».
Кот смотрел на меня, как смотрит старик на юнца, который лезет его учить жить.
А потом, пока я вытирала руки, он подошёл к моему рабочему столу… и когтем, чётко, без запинки, начертил на поверхности знак.
"Клык Леса". Обережный символ. Сложный. Его маги учат не раньше третьего года.
Я застыла. Холодок прошел по спине. Он сел, сложил лапы, медленно лизнул бок и даже, мне кажется, слегка кивнул.
***
Поздней ночью я проснулась от сквозняка. Подоконник пуст. Кота нет. Дверь приоткрыта. Ну очень странный кот! Точно ведьминский! Может хозяйка потеряла?
Но утром он вернулся. Сидел у печки, как ни в чём не бывало, смотрел на меня своими наглыми янтарными глазами и хромал. Только теперь на другую лапу.
Медленно поставила кружку на стол и с подозрением прищурилась.
– Ага… Всё с тобой ясно, – протянула я. – Артист!
Глава 2
В Заречье нынче нелегко жить тем, кто хоть чуть-чуть разбирается в травах. Народ любит лечиться – да боится признать, что за помощью ходит к ведьме. Поэтому я всем и каждому повторяю: я не ведьма, а травница, знахарка, просто в отварах толк знаю. Так спокойнее. Для них. И для меня тоже.
И осень приходит не золотом – а гнилью и дымом. Листья не шуршат, а хлюпают под сапогами. Воду из колодцев уже утром черпают с ледяной коркой, а воздух густой спертый, вязкий.
В такую погоду ведьмам лучше сидеть тихо. Да что там – даже тем, кто "травницу из себя корчит", как любят говорить за моей спиной.
Я стараюсь не светиться. На рынке – капюшон пониже. В очереди за зерном – помалкивать. Когда кто-то заболевает – стучат ночью, как вору, приносят серебро в узелке и не глядят в глаза. Зато потом в таверне шепчут: "знахарка помогла… трава у неё особая". А после этого в ту же таверну заходит вонючий дружинник и интересуется, а кто тут у нас особенно в травах понимает.
И круг замыкается. Знахарка, а не ведьма, говорю я. Да кто меня слушает?
Но толку мало: косые взгляды в спину липнут, как репей. Шёпот за углом слышу почти каждый день: «Знахарка эта… да не простая». Что ж, может, и не простая. Только какой мне прок от их страхов? Работы – завались, благодарности – грош.
***
Таверна «Три Пня» в Заречье – это место, где жир капает с потолка, а слухи разлетаются быстрее пива. Внутри всегда дымно: от камина, трубок, подгоревшей еды, да и от людей, что месяцами не мылись.
Я зашла туда под вечер. У входа – толпа мальчишек с ободранными руками, спорят, кто ловчее соскочит с телеги на ходу. У окна спит старый горбун с псом на груди, рядом – бабка продаёт варёные яйца в тряпочке.
Мне нужен был хмель покрепче, не тот, что на рынке. Настойку обновить – у меня корни подоконные уже выдохлись. Протиснулась к стойке, ткнула Осмую под рёбра:
– У тебя тут что, клопов опять разводят? – и кивнула на шевелящийся клочок шерсти у ног красномордого пекаря.
– А, – фыркнул Осмуй, не оборачиваясь. – Это зверь приблудный. Четвёртый день тут валяется. Хромает, урчит, кости ему кидают. Жалко ж. И не жрет ничего!
– Жалко будет, когда вшей заведёт, – буркнула я.
Я уже хотела отвернуться, но тут это чудо повернулось ко мне.
Он был огромный. Рыжий, как корень аира, с глазами – янтарными пуговицами, в которых ты отражаешься. Лапу тянул, будто подстрелен. Мордочка прищурена, усы вразлёт, хвост – как веник.
Он смотрел не просто умно. Он смотрел так, будто понимал. И ждал.
– Только не смей, – сказала я себе. Он тихо мяукнул. С короткой интонацией, словно говоря «ну давай уже».
Я выругалась и всё равно нагнулась. Он не сопротивлялся. Наоборот – уткнулся мне в шею и замурлыкал так, что в соседнем углу чашки задребезжали.
– Вот и всё. Теперь ты мой. Проклятый ты или не очень – узнаем дома.
У себя я устроила его у печки, прямо на старой подстилке с запахом зверобоя и золы. Он улёгся в позу короля на троне и, кажется, стал ещё больше, чем был.
Пока ставила воду, краем глаза заметила: он нюхает мои пучки трав, обходит банки, открывает лапой крышку с сушёной валерьяной, потом шмыгает носом и чихает – громко, с обидой.
– Не твоё, значит, – усмехнулась я. – Ясно. Эстет.
Осмотр лапы показал: ни перелома, ни опухоли. Поверхностный ушиб, может. Ну или просто натянутый спектакль.
Я наложила компресс из полыни, укутала бинтом, прошептала:
«Боль – не боль, трава – не яд, путь – не камень, плоть – не враг».
Кот смотрел на меня, как смотрит старик на юнца, который лезет его учить жить.
А потом, пока я вытирала руки, он подошёл к моему рабочему столу… и когтем, чётко, без запинки, начертил на поверхности знак.
"Клык Леса". Обережный символ. Сложный. Его маги учат не раньше третьего года.
Я застыла. Холодок прошел по спине. Он сел, сложил лапы, медленно лизнул бок и даже, мне кажется, слегка кивнул.
***
Поздней ночью я проснулась от сквозняка. Подоконник пуст. Кота нет. Дверь приоткрыта. Ну очень странный кот! Точно ведьминский! Может хозяйка потеряла?
Но утром он вернулся. Сидел у печки, как ни в чём не бывало, смотрел на меня своими наглыми янтарными глазами и хромал. Только теперь на другую лапу.
Медленно поставила кружку на стол и с подозрением прищурилась.
– Ага… Всё с тобой ясно, – протянула я. – Артист!
Глава 3
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом