Кровь – та же вода.
Младший жил на несколько секунд дольше. Любая магия нуждается в противовесе, и его плоть не лопалась, а иссыхала. Он даже успел ударить – нож скользнул по груди одного из врагов. Наверное, без привычной смертоносной силы, и все же тот застонал, отшатываясь, ломая слаженный строй. Высохшее, как мумия, тело рухнуло к ногам детей Воды. Мгновения замешательства были коротки, и все же…
– Уходи, Ритор! – крикнул Шатти, выступая вперед. Пришла его очередь умирать, и маг знал это.
Ритор оглянулся. Прорваться к лестнице мимо врагов было невозможно. Значит, оставался единственный путь. Проломленная стена, за которой светлело небо и дышала высота.
Чуть больше силы! Хотя бы чуточку больше!
– Таниэль! – Он потянул за собой паренька. Увидел страх в его глазах. В свой час тот был способен на многое, но сейчас… – Таниэль, иначе смерть!
Им в спины ударило ветром. Наверное, маг отдавал сейчас все свои силы в последней схватке, короткой и безнадежной. Детей Воды отшвырнуло к лестнице ревущим воздушным потоком. Их предводитель схватился за горло, как минуту назад старший из Клаттов. Основной удар маг обрушил на него, вытягивая воздух из легких, пытаясь удушить. Не будь сейчас часа Просыпающейся Воды – Шатти сумел бы это сделать.
– Прыгай! – крикнул Ритор племяннику. Паренек выдохнул, не отводя от него перепуганного насмерть взгляда, и шагнул в пустоту.
За спиной свистнул водяной бич.
Прыгая, Ритор обернулся и успел увидеть, как гибкая голубая плеть, окруженная ореолом разлетающихся капель, перерубила тело мага, от правого плеча к левому бедру, сверкнула, взлетая к сводам зала, и метнулась к нему. Боец не успел совсем чуть-чуть – еще не утих вызванный магом ветер, и бич, тянущийся из его руки, дрожал, нащупывая дорогу в чуждой среде.
Ритор уже падал.
Воздух ударил в лицо – ласково и растерянно.
Не твой час, Ритор, что ты делаешь, Ритор…
Он падал – с высоты двадцати ростов. Внизу кувыркалось тело Таниэля. Вот паренек собрался – раскинул руки, ложась на воздух. Слабое свечение окутало фигуру мальчика, когда тот попытался лететь. Выплеснулись мерцающие магические крылья.
– Нет! – закричал Ритор. Но крик унесло ветром.
Даже самый сильный из детей Воздуха не смог бы взлететь в час Просыпающейся Воды. Но Таниэль слишком верил в себя, в свои силы, в родную стихию. Его возраст не признавал компромиссов.
Он верил так сильно, что на какой-то миг Ритору показалось – мальчик справится…
Аура, окутывающая Таниэля, полыхнула особенно ярко – и угасла. Воздушные крылья так и не расправились.
Не было времени, чтобы почувствовать боль. Падение скоротечно. Ритор закрыл глаза, всем телом ощущая воздушный океан вокруг, вытягивая тонкие ниточки Силы, рассеянной в пространстве. Ему не удастся создать крылья. Но это не единственный путь…
Воздух уплотнялся, сжимаясь под ним тугой подушкой, прозрачной линзой. Детская забава, одно из первых упражнений в магии. Кто дольше продержится на невидимой опоре, кто выше подпрыгнет, раскачавшись на упругой воздушной перине… Как мог Таниэль забыть несложные заклинания? Или помнил, но предпочел воспользоваться серьезным, взрослым умением летать?
От удара о землю воздушная линза лопнула. Удерживаемый магией воздух облегченно рванулся в стороны. И все же падение смягчилось. Ритора слегка подбросило, качнуло на стремительно уменьшающейся опоре. От перепада давления заложило уши. Потом он коснулся камней, но уже без прежней убийственной скорости. Прокатился по склону, замер, вцепившись онемевшими пальцами в ветки кустов, выросших на краю давно пересохшего рва. С этой стороны замок не штурмовали, и ров не был заткан земляными ежами, сохранил порядочную глубину и острые колья, вкопанные в дно.
Было очень тихо. Точнее – казалось, что вокруг царит тишина. Лишь бухала кровь в висках. Ритор встал, сглотнул, сделал пару жевательных движений. От ушей отлегло.
Неподвижное тело Таниэля лежало совсем рядом. Достаточно было одного беглого взгляда, чтобы понять – паренек мертв. Он ударился спиной о камни – и в изломанном, выгнувшемся теле уже не оставалось жизни.
Все же Ритор шагнул к нему. Если не спасти – так хотя бы унести тело…
Земля задрожала, потекла под ногами. Мутная вода фонтанчиками плеснула из-под ног. Ритор вскинул голову – и увидел, что сверху, сквозь пролом в стене, смотрят на него дети Воды. Проклятие!
Он побежал. Плыла, превращаясь в мокрую кашу, земля под ногами. Но он был далеко, враги уже не видели его под сводами деревьев. И не так-то просто сразить лучшего из клана Воздуха.
Даже – в чужой ему час.
Глава 2
Виктор опустил дымящуюся телефонную трубку на стол. Все происходило как в дурном сне, когда привычный мир рушится, и причем рушится – неторопливо и насмешливо. Все, к чему он прикасается, умирает. Лопаются трубы, взрываются кинескопы, горят телефоны… Что может гореть в новеньком импортном аппарате? Изоляция проводов, порошок в микрофоне? Да какой там порошок, от крошечной горошины электронного микрофона столько гари никогда бы не возникло!
Но едкий черный дымок продолжал куриться. Вспомнилась идиотская шутка из детства, когда он с приятелями звонил по первому попавшемуся номеру и, захлебываясь от смеха, кричал солидным, «взрослым» голосом: «На телефонной станции пожар, опустите трубку в таз с водой!»
Может, и впрямь…
«Еще секунда – и я начну хохотать. Позорно, истерически хохотать, стоя спиной к умирающему ребенку…»
И это была правильная мысль. Дурь вылетела из головы. Виктор отвернулся от несчастных останков телефона, подошел к девочке. По-прежнему в сознании, это уже хорошо. Но откуда такая бледность?
Склонившись над неожиданной пациенткой, он осторожно закатал окровавленный свитер. Девочка слегка повернулась, помогая ему. Молодчина.
Свитер задрался легко, это было одновременно и хорошо, и странно. Хорошо, ведь если кровь не успела засохнуть и приклеить одежду к коже – значит, ранение недавнее. Странно, потому что свежая рана должна была продолжать кровоточить.
– Как? – спросила девочка. Спокойно, без того мелодраматичного надрыва в голосе, что звучит порой у взрослых барышень, порезавших пальчик.
– Нормально, – ответил Виктор, чудом попадая ей в тон.
Он ожидал чего угодно. Зияющей раны, оставленной горлышком разбитой бутылки, или того, что на коже не окажется даже царапины. В конце концов окровавленная девочка может быть лишь живой отмычкой для шайки малолетних грабителей. А он ведь до сих пор не закрыл дверь!
Но рана и впрямь была. Тонкий, почти хирургического вида разрез. Уже не кровоточащий.
– Несильно зацепили, – сказала девочка, словно читая его мысли. – На переходе. Больно не было, только крови плеснуло…
– На переходе, ясненько…
Виктор зачарованно смотрел на рану. Повезло девчонке. Видимо, полоснули бритвой. Но задели слабо, лишь чуть пропороли кожу. И свертываемость у нее оказалась хорошая. И сама она не растерялась. Виктору, взрослому и достаточно крепкому человеку, и то было неприятно спускаться вечером в подземный переход. Вечно там разбивали лампочки, частенько воняло всякой гадостью, шевелились в углах бесформенные тени бродяг, готовящихся к ночевке. Вот кто-то и напал на девочку. Скот. А девчонка – молодец, отчаянная вырвалась, вбежала в ближайший подъезд, лишь у двери упала… к счастью, не от кровопотери, как он вначале подумал.
– Все будет нормально, – сказал он. – Честное слово. Это только порез. Даже не стоит шить. Я обработаю перекисью…
– Хорошо, Виктор.
Она смотрела ему в глаза испытующе и серьезно. Не по-детски.
А еще – знала его имя!
– Откуда ты меня знаешь? – резко спросил Виктор. Девочка молчала.
Похоже, эта ночь не собиралась дарить ему простые ответы.
Виктор быстро прошел в прихожую. Торопливо провернул замок. Потом, чувствуя легкое смущение, снял с гвоздя в стене ключи от второго, почти никогда не закрывавшегося замка, запер и на него.
Забаррикадировался, называется! Хлипкая картонная дверь и два жалких серийных замка. Мой дом – моя крепость…
Стены, черные как ночь,
Белый жемчуг куполов,
Пусть печаль уходит прочь,
Это крепость наших снов.
Плеск лазоревой волны,
Льется с неба солнца мед,
Дети облачной страны
Начинают свой полет…
И не думай, не гадай,
Где здесь сон и где здесь явь,
Одного не забывай —
Кто в ответе, тот и прав…
Есть властитель в мире дня,
Повелитель есть в ночи,
Но от тайного огня
Одному даны ключи…
…Виктор оторвался от стены. Ноги чуть дрожали, но чушь в голову больше не лезла. На каком-то немыслимом автопилоте он открыл аптечку, висевшую в прихожей, выгреб полиэтиленовый пакет с бинтами и пластырями.
«Самому пора лечиться…»
Девочка продолжала лежать, глядя на него. Виктор быстро, стараясь забыться в простейших действиях, оторвал кусок бинта, смочил перекисью, провел по тонкому разрезу. Перекись зашипела, выедая подсохшую корочку крови. Девочка поморщилась.
– Откуда ты меня знаешь, а? – раскрывая пакетики с лейкопластырем, спросил Виктор. Больному полезно заговаривать зубы во время процедуры. Но ему самому был важен ответ.
– Знаю, – девочка наконец-то снизошла до разъяснений. Жаль лишь, что ясности они не принесли никакой.
Чтобы закрыть рану, потребовалось всего три кусочка пластыря. Нет, определенно повезло девчонке! Скользящий разрез, поверхностный. Но откуда натекло столько крови?
– Бритвой полоснули? – спросил он.
– Нет, саблей.
Глаза у нее были серьезные. Но Виктор отвык верить глазам.
– Я не знаю, как тебя зовут, – начал он, закипая. – Не знаю, где ты настолько удачно оцарапалась…
– Тэль.
– Что?
– Так меня зовут. Тэль.
Внезапно Виктор понял.
Видел он как-то по телевизору таких вот мальчишек и девчонок. Неряшливо одетые, с волосами, перевязанными ленточками, с деревянными, а то и металлическими мечами за спиной. Называли они себя именно такими «красивыми» именами, собирались где-нибудь в лесу и занимались «ролевыми играми». Хорошенькая корреспондентка взахлеб рассказывала, что это новое молодежное увлечение, в ходе которого вырабатываются альтернативные формы поведения и познается история исчезнувших цивилизаций. Виктору от подобного зрелища было тоскливо. Во-первых, он верил в древние цивилизации гномов и эльфов не более, чем в империю Кощеев Бессмертных или конституционную монархию Бабы-Яги. А во-вторых, уж слишком фанатично блестели глаза у ребят, посвятивших свою юность изучению эльфийской речи.
Наверное, и эта девчонка, Тэль, заигралась в подобные игры. Бродила в компании сотоварищей-эльфов, красила ногти золотым лаком, фехтовала ржавыми железяками. Вот и получила маленькую отметину на всю жизнь.
Прекрасное объяснение. Лучшего не придумать. Да и не хочется в этот поздний час отвергать простые и понятные объяснения.
Но откуда девочка знает его имя?
Может быть, видела в больнице? Доводилось порой поддежуривать в детских отделениях. Запомнила пигалица лицо и имя, а потом, случайно попав в квартиру, приняла случайность как должное… Дьявол, сплошные домыслы…
– Тэль, – как можно ласковее сказал Виктор. – Я должен сейчас позвонить твоим родителям… хм…
Он покосился на телефон. Тот, правда, уже не дымился, но…
– Тэль, я выйду, внизу есть таксофон, – сказал Виктор.
Девочка улыбнулась:
– Тебе некуда звонить.
– У твоих нет телефона? – сообразил Виктор.
Было уже за полночь. Веселенькое дело!
– Вставай, – сказал он наконец. – С тобой ничего страшного не случилось. Я сам отвезу тебя домой.
Тэль словно ждала разрешения. Немедленно села, оправила свитерок, сложила руки на коленях. Аккуратная примерная девочка. И не скажешь, что в голове сквозняк.
– Ко мне на такси не доедешь, Виктор, – сообщила она. По-деловому, без всякой насмешки или вызова. Напротив, с благодарностью, словно предложение ей очень польстило.
– И что же тогда делать?
В глубине души Виктор надеялся, что девочка встанет и уйдет. Сама. И пешком. Нет, конечно, это было бы не слишком правильно – отпускать ребенка, да еще раненого, в ночь.
Но где-то в глубине души ворочался холодок предчувствия. И говорил он одно: если девочка сейчас не уйдет – из его квартиры и из его жизни, то будет плохо. Очень плохо.
Почему только эти сволочные предчувствия такие однобокие? А что произойдет, если он сейчас выставит девчонку за дверь? Станет лучше?
Тэль смотрела ему в глаза.
– Мы ляжем спать, – сказала она с подкупающей простотой. Подумала и уточнила: – Я маленькая, мы на тахте поместимся. А утром пойдем ко мне.
Вот теперь Виктора проняло окончательно.
– Так, – сказал он. Взял девочку за плечо, поднял с тахты. Молча поволок в прихожую. В голове сразу возникла целая куча неприятностей, которые крылись за предложением Тэль. То ли вычитанные в газетах, то ли мгновенно придуманные гнусности. Самым безобидным было пробуждение в обчищенной квартире… да что у него воровать-то? Далее следовали небритые граждане кавказской национальности, включенные утюги, сроки за растление малолетних и прочие радости бульварных газет.
– Виктор! – Девочка внезапно вывернулась из его рук. Прижалась к стене, под злополучным электрощитком.
– Выметайся, живо! – Виктор пытался говорить зло и убедительно, но получалось это плохо. Ну не походила эта девочка на пособницу какой-то грязной аферы! Никак не походила! Да и в словах ее, похоже, не было ничего, кроме предложения уснуть на одной кровати. – Выметайся!
– Почему? – совсем растерянно спросила девочка.
