Матвей Курилкин "Охота на охотника"

Новость о том, что ключи есть только у одержимого, на мгновение выбила Акселя из колеи, но он не позволил себе потерять присутствие духа.

– Когда вам привозят еду? Чем вы вообще кормите пациентов?

– Ее привозят раз в месяц, мы складываем ее в подвале. Все повара давно уволились, мы сами разносим еду.

– Когда следующая поставка?

– Через две недели.

Аксель замысловато выругался. Он чувствовал, что время уходит. Одержимый скоро хватится своих помощников. Встречаться с ним сейчас у Акселя не было никакого желания – это верная смерть. Аксель и так еле держался на ногах. Нужно было срочно решать, что делать.

– Поднимайся, – мрачно велел он.

Санитар непонимающе посмотрел на молодого человека.

– Что непонятного?! – рявкнул охотник. – Быстро, вставай, пошли! – Он с некоторым трудом встал на ноги и замахнулся дубинкой, подгоняя медбрата. Тот последовал примеру «пациента». По-видимому, у санитара было легкое сотрясение мозга, потому что он тоже пошатывался. Акселя этот факт порадовал. Сейчас, когда возбуждение от недавней драки проходило, на него накатила слабость, и он уже не был уверен, что сумеет справиться, если санитару внезапно придет в голову идея взять реванш.

– Что ты хочешь делать, парень? – неуверенно поинтересовался медбрат.

– Веди меня туда, где у вас хранятся продукты. Я голоден. И вот что, если по дороге нам встретится гро Оберг, я сломаю тебе шею. Ты веришь, что я смогу?

Несмотря на угрозу, эти слова немного успокоили санитара. До этого он опасался, что слишком проворный пациент все-таки решил его прикончить, раз уж сбежать не получится. Он часто закивал и похромал к выходу.

Здание клиники было очень велико. Аксель старательно запоминал дорогу. Не запутаться в многочисленных коридорах, переходах, залах и тупиках, часто перекрытых решетками, было сложно. К счастью, замки на решетках, как и на дверях, ведущих в палату, были одинаковыми. И все они открывались универсальным ключом, который нашелся у санитара. Аксель было заподозрил, что его пытаются обмануть, но потом вспомнил, что замок на входной двери выглядел гораздо более внушительно. Этот ключ к нему явно не подойдет.

Наконец они оказались на длинной винтовой лестнице. Спускаться пришлось долго – оказалось, что под зданием несколько подземных этажей. Аксель понятия не имел, для чего в психиатрической клинике устроены эти этажи, двери, ведущие на них, были закрыты, ими явно никто не пользовался. Санитар не смог прояснить назначение помещений – на вопрос Акселя он ответил, что раньше они вообще не использовались, а сейчас туда ходит только доктор Оберг и спускается другим путем. Замки на всех дверях он сменил, так что ключи от нижних этажей есть только у него.

Помещение, которое санитар называл подвалом, оказалось обширной морозильной камерой. Вдаль уходили ряды мясных туш; некоторые из них уже явно начали портиться, на полках за ними лежали свертки с хлебом, крупами и другими продуктами. Аксель почувствовал себя идиотом. Готовой еды тут не было.

– И кто у вас готовит для пациентов? – ошеломленно поинтересовался охотник.

– Никто, – пожал плечами санитар. – Поваров давно нет. Себе мы готовим на кухне по очереди, а пациентам даем хлеб.

Аксель еще раз окинул взглядом ледник. Может быть, если бы он чувствовал себя немного лучше, сырое мясо показалось бы ему более аппетитным, но сейчас юноша чувствовал только легкую тошноту. Порывшись на полках, он нашел соль и растительное масло. Охотник связал своего пленника, после чего соорудил из этих ингредиентов и хлеба несколько бутербродов и принялся без аппетита вталкивать в себя обед. Ничего более съедобного в отсутствие огня и при нехватке времени он придумать не сумел. Прихватив несколько буханок хлеба, Аксель принялся заворачивать их в снятую с себя рубаху.

– Эй, парень, – позвал его санитар, заметив сборы. – Ты что, собираешься меня здесь оставить? Я же замерзну!

– Вообще-то мне плевать, – помолчав, ответил охотник. – Вы с приятелем кучу народа замучили, а я должен тебя жалеть? Ладно, не трясись.

Закончив упаковывать запасы, юноша пинком направил пленника на выход. Поев, охотник почувствовал прилив сил, даже голова, кажется, перестала кружиться. Добравшись до верхних этажей, он втолкнул санитара в первую же попавшуюся комнату, где привязал его к батарее центрального отопления.

– Мне плевать, поверишь ты мне или нет, – говорил Аксель, сооружая кляп. – Я – охотник, а твой доктор Оберг, скорее всего, одержимый. Он здесь отлично устроился – много доступных жертв, и его никто не заподозрит, потому что охотники редко обращают внимание на психушки. Можешь мне не верить, – повторил Аксель, заметив недоверчивое выражение на лице санитара. – Но если все-таки постараешься подумать, то до тебя дойдет, что поведение этого вашего доктора ненормально. Так что на твоем месте я бы не очень стремился доложить обо всем своему патрону. Потому что, когда ты ему расскажешь о моем «бреде», он-то поверит мне сразу. И ты ему перестанешь быть нужен. На твоем месте, после того, как выберешься, я бы постарался вообще к нему не приближаться. Но это твое дело. Мне плевать.

Аксель ушел, не утруждая себя прощанием. Необходимо было найти хоть какое-то оружие – дубинка в противостоянии с одержимым помочь не могла никоим образом.

И начались поиски оружия. Аксель планомерно обходил одну комнату за другой, но ничего подходящего найти не мог. Хуже было другое. Поначалу охотник не обращал внимания, но с каждой новой пустой палатой его все сильнее мучил вопрос – где все пациенты? Он и раньше не видел никого, кроме нескольких товарищей по несчастью в комнате с динамо-машиной, но списывал это на то, что больных держат в изоляции друг от друга. Однако теперь, заглядывая в пустые палаты, глядя на покрытые пылью койки, он все больше удивлялся. Аксель не знал, сколько точно должно быть пациентов в клинике, однако был совершенно уверен, что их не меньше нескольких сотен. Где все эти люди? Неужели они уже убиты?

Тишина только усиливала ощущения, возникающие в этом мрачном пустом здании, полном отголосков боли и отчаяния его постояльцев. Аксель старался не нарушать эту тишину, он двигался очень медленно и осторожно. Каждый раз, готовясь выйти из очередной осмотренной палаты, он подолгу прислушивался, прежде чем открыть дверь, опасаясь наткнуться на разъяренного одержимого. Неспешное передвижение и настороженность не способствовали душевному спокойствию. Вымотанный за последние дни, охотник все сильнее чувствовал тревогу. Мысли скакали как в горячке, в сознании возникали картинки издевательств, которые он пережил, находясь в клинике, тут же он начинал рассуждать о судьбе пропавших пациентов, через секунду ему казалось, что он слышит тихие шаги, отчего он подолгу замирал и вслушивался. Звуки шагов прекращались, но на смену им приходили стоны и крики. Аксель понимал, что, иссушенный долгим отсутствием сна и скудным питанием, измученный давлением мрачных эмоций, наполняющих здание, его мозг начинает галлюцинировать. Он встряхивал головой, пытаясь вернуть ясность разума, но через некоторое время начинал снова впадать в полусонное состояние, наполненное кошмаром. Охотник уже мечтал, чтобы что-нибудь произошло. Спустя несколько часов бессмысленного блуждания по коридорам и комнатам он начал подумывать о том, чтобы вернуться в начальную точку своего путешествия, найти оставленного санитара и допросить его еще раз. Не для того, чтобы выяснить еще какие-то подробности, Аксель не сомневался, что ничего существенного санитар ему не расскажет, а для того, чтобы услышать человеческий голос, увидеть человека, чтобы убедиться, что он не остался один в этой тюрьме. Остановила только мысль, что тот давно выбрался из своих ненадежных пут. Вместо этого охотник остановился в очередной палате и заставил себя поесть. Мерзлый, черствый после долгого нахождения в морозильной камере хлеб был безвкусным, создавалось ощущение, что он пережевывает что-то несъедобное, но юноша не обращал на это внимания. Проблем с водой не было. Во многих помещениях были краны, из которых текла вода, а однажды встретилась даже душевая, в которой, к удивлению охотника, была даже горячая вода. Юноша тогда не удержался и умылся, за что потом долго себя ругал, заметив, что оставляет мокрые следы. Впрочем, время прошло, он успел высохнуть, а его так и не нашли, так что он перестал об этом думать. Все-таки он, наверное, рано или поздно совершил бы какую-нибудь глупость, если бы не случай. Правда, назвать этот случай счастливым охотник не мог.

Он как раз приближался к одной из лестниц, соединявших этажи, когда снова услышал шаги – только в этот раз они звучали четко, и можно было не сомневаться, что этот звук ему не мерещится. Сделав шаг назад, он прикрыл только что открытую дверь палаты, которую осматривал. Оставив небольшую щель, он затаился, взяв на изготовку свое оружие. Ничего серьезного Аксель добыть так и не смог, но все-таки сменил короткую дубинку охранника на нечто более внушительное. В одной из комнат он обнаружил сломанную кровать, от которой ему удалось отломить стальную дугу спинки. Аксель предпочитал не задумываться, при каких условиях койка была сломана, однако не затертые следы крови указывали на то, что кровать развалилась не от старости. Дужка кровати была полой, один конец ее был скошен так, что она напоминала гигантский шприц с зазубринами на острие. Если ткнуть таким в уязвимое место, можно нанести серьезные повреждения даже одержимому. Если, конечно, последний будет настолько беспечен, что позволит подойти близко и даст время нанести удар. Опытный, хорошо подготовленный охотник, каковым являлся Аксель, мог бы обойтись и таким импровизированным оружием, если бы ему пришлось иметь дело с недавно появившимся одержимым, еще не освоившимся с доставшимся ему телом. Гро Оберг же, судя по всему, явился в мир уже достаточно давно, чтобы с ним можно было справиться так просто.

Аксель перестал дышать, прислушиваясь к происходящему за дверью. Кто-то приближался со стороны, противоположной той, откуда он двигался. Вот звук шагов стих, и послышался скрежет замка.

– Простите, гро Оберг, зачем мы идем вниз? – Аксель узнал голос того самого санитара, который вынужденно провожал его на продовольственный склад. – До сих пор вы запрещали нам с Габриелем туда ходить! – Голос звучал взволнованно и неуверенно.

– Обстоятельства изменились, приятель, – одержимый говорил спокойно, в голосе слышалась добродушная насмешка. – По больнице бродит опасный больной, вообразивший себя охотником за одержимыми. Ты же сам мне все рассказал. Он силен и хитер. Я не могу рисковать моими последними санитарами – неизвестно, что ему вздумается сделать в следующий раз, правильно?! Я и Габриеля отправлю вниз, когда он придет в себя, – так мне будет спокойнее. А потом, пожалуй, нужно будет вызвать полицию… – одержимый мастерски владел интонациями. К концу этой короткой речи Аксель почувствовал полное спокойствие и даже сонливость, настолько монотонно звучал голос гро Оберга. Санитар, чьего имени Аксель так и не узнал, не обращал внимания на совершенно нелогичные планы доктора, его ничем не насторожило странное поведение патрона, он покорно поддакивал ему, и вскоре Аксель услышал лязг открывающейся решетки, скрежет ключа и удаляющиеся по лестнице шаги.

Если бы Аксель мог себе такое позволить, он бы грязно выругался. Все-таки бестолковый медработник не поверил и решил все рассказать доктору. Впрочем, самому Акселю то, что одержимому теперь все известно, было не важно. Он и не надеялся, что Оберг, обнаружив его пропажу, не станет искать. Просто теперь, кажется, одержимый решил окончательно отказаться от помощи обычных людей – иначе зачем он повел придурка на подземные этажи, в которые никогда раньше не допускал санитаров? Аксель уже догадывался, что большинство пациентов, по крайней мере те из них, кто остался в живых, находятся именно там. И их там не лечат. Дождавшись, когда собеседники удалятся, Аксель вышел из комнаты. Он подошел к решетке, перекрывающей вход на лестницу, и убедился, что она закрыта. Охотник посетовал про себя, что не может перекрыть одержимому выход. В этом случае, он смог бы выбраться из здания и позвать на помощь. Но даже если бы ему удалось за время отсутствия одержимого как-то заблокировать эту дверь, выходов с нижних этажей оставалось еще несколько, и Аксель даже не знал точного их количества и расположения. Так что от самого простого варианта пришлось отказаться, и охотник даже испытывал некоторое облегчение от того, что его нельзя воплотить в жизнь. Несомненно, поняв, что заперт в ловушке, одержимый уничтожил бы всех жертв – если, конечно, там еще оставался хоть кто-то живой. Тем не менее, будь это возможно, соображения гуманизма Акселя не остановили бы – и не потому, что он боялся за свою жизнь, а потому что прекрасно понимал, насколько малы у него шансы победить столь опытного и сильного одержимого в одиночку и без оружия.

Закончив осмотр, охотник отправился на поиски второго санитара, Габриеля. Он не собирался его освобождать. Аксель рассудил, что после того, как одержимый отправит вниз и его, он рано или поздно вернется в свой кабинет, а за это время охотник надеялся подготовить какую-нибудь ловушку. На поиски ушло не меньше часа, юноша даже начал опасаться, что заблудился и одержимый давно вернулся за Габриелем коротким путем, однако вскоре он все-таки набрел на кабинет. Осторожно приоткрыв дверь, он убедился, что санитар все еще здесь. Он уже пришел в себя – лежал на кушетке, прижимая к разбитому лицу пакет со льдом. Аксель поблагодарил судьбу, что пострадавший не услышал звука открывающейся двери, и, осторожно притворив ее, укрылся в соседнем кабинете. Вопреки ожиданиям гро Оберга пришлось еще подождать. Аксель проследил сквозь щель, как доктор, держа под руку пошатывающегося «коллегу», помогает ему идти, уже не слишком заботясь об удобстве последнего. Габриель с трудом поспевал за вцепившимся ему в локоть доктором, не обращавшим внимания на его вопросы и протесты.

Аксель подождал, когда одержимый скроется, и проскользнул в кабинет. По своему прошлому посещению он помнил обстановку и потому, не тратя времени на поиски, он подбежал к большому застекленному шкафу, в котором лежали антикварные медицинские инструменты. Видимо, доктор Оберг раньше был коллекционером – большинство инструментов даже на непрофессиональный взгляд Акселя давно утратили свою актуальность. Среди прочего на одной из полок стоял манекен со смирительным костюмом – охотника заинтересовали прочные кожаные ремни, которыми была перетянута рубашка. Ремни были быстро срезаны. Тонкая, прочная веревка у Акселя уже была – во время посещения продовольственного склада охотник снял несколько мотков шпагата, на котором висели мясные туши. Сделать некое подобие виселицы заняло не больше двух минут. Укрепить ее тоже не составило труда – в потолок было вделано несколько колец, о предназначении которых молодой человек предпочитал не задумываться. Пододвинув кушетку, он продел в одно из них веревку и намотал конец на правую руку. Кожаная петля ремня с медной пряжкой также оставалась в правой руке, а в левой охотник продолжал сжимать дужку от кровати. Опоясавшись еще одним из ремней, Аксель засунул за пояс несколько скальпелей из коллекции. Он не слишком надеялся, что это поможет, но решил не пренебрегать даже таким ненадежным оружием.

Встав справа от двери, охотник снова принялся ждать. Раньше, в начале карьеры, долгое ожидание всегда заставляло его нервничать, но теперь у него было достаточно опыта, чтобы подавлять волнение. Вот послышались шаги – совсем тихие, однако в тишине пустого здания их было прекрасно слышно. Аксель дождался, когда распахнется дверь, шагнул в проем и накинул петлю на шею гро Оберга, после чего мгновенно отскочил, изо всех сил потянув за веревку. Он все равно был недостаточно быстр, чтобы тягаться в реакции с одержимым и не смог избежать удара, но это только добавило ему ускорения, в результате получилось даже лучше, чем он рассчитывал; отлетев в другой конец комнаты, он так натянул веревку, что одержимый взмыл под самый потолок. Удар пришелся молодому человеку в ребра, и, несмотря на резкую боль, он не потерял ни секунды. Намотав веревку на трубу батареи центрального отопления, охотник перехватил дужку от кровати двумя руками, прыгнул обратно к одержимому. Гро Оберг еще не успел прийти в себя и теперь извивался, пытаясь то ли снять петлю, то ли разорвать ее, так что Аксель успел нанести удар – он получился достаточно сильным, чтобы криво обломанный край железки пробил кожу и застрял в животе у одержимого. Вытащить его у Акселя не получилось, пришлось уклоняться от удара ногой. Подпрыгнув, молодой человек вцепился левой рукой в одежду одержимого и, повиснув на нем, принялся полосовать врага одним из скальпелей. Он пытался достать до лица, чтобы хотя бы ослепить противника, но тот отчаянно извивался, удары приходились по груди, не принося никакого вреда одержимому. Его не замедлила даже гораздо более серьезная рана, нанесенная «копьем», на порезы он не обращал вообще никакого внимания. Извернувшись, одержимый ударил охотника локтем, попав прямо в нос. От резкой вспышки боли Аксель не удержался и упал. Под руку попал какой-то мелкий предмет, который молодой человек, не задумываясь, схватил. Когда круги перед глазами померкли, Аксель как раз успел увидеть, что одержимому наконец удалось спрыгнуть на пол, разорвав прочную кожу ошейника. Он упал неудачно, еще сильнее насадившись на спинку от кровати, отчего железка продвинулась дальше и, пробив кожу на спине, вылезла наружу. По-видимому, металл пробил позвоночник – гро Оберг не сразу смог встать, да и когда поднялся, двигался очень медленно для одержимого. Но все равно намного быстрее обычного человека. Даже для такого старого одержимого, каким являлся гро Оберг, ранение оказалось серьезным, хоть и не смертельным. Аксель еле успел откатиться в сторону, так что удар вырванной из тела деталью кровати пришелся по полу, расколов керамическую плитку, которой он был выложен. Охотник ловко поднялся на ноги и тут же пригнулся – окровавленная труба пролетела над самой головой, он почувствовал, как всколыхнулись волосы. Аксель не стал дожидаться нового удара. Поднатужившись, он перевернул шкаф с антиквариатом, рядом с которым оказался. Одержимый почти успел отскочить – упавшим предметом мебели придавило его ноги. Аксель выскочил за дверь, чудом перепрыгнув трубу, которой по-прежнему размахивал бывший врач, и захлопнул за собой дверь. Он судорожно пытался найти универсальный ключ, который отобрал у санитара. Охотник прекрасно помнил, что засунул его за пояс, чтобы освободить руки, но теперь его не было – видимо, выпал во время драки. Дверь закрыть было нечем. Только теперь Аксель обратил внимание, что по-прежнему сжимает что-то в руке. Разжав пальцы, молодой человек нервно хмыкнул. На ладони лежал ключ. По форме ключа охотник догадался, от чего он – этим ключом открывалась дверь на нижние этажи. Из комнаты раздался грохот – за те несколько мгновений, в течение которых Аксель позволил себе ничего не делать, одержимый освободился. Аксель побежал, не обращая внимания на стук распахнувшейся двери за спиной. Он точно рассчитал время и метнулся в сторону – мимо просвистела дужка от кровати. Она была брошена с такой силой, что глубоко ушла в стену на повороте коридора. Охотник не стал тратить время на то, чтобы попытаться ее вытащить. Сзади слышались тяжелые шаги. Координация движений у одержимого сильно ухудшилась из-за травмы, передвигаться так тихо, как раньше он уже не мог.

Аксель успел далеко оторваться от преследователя и увидел его вновь, только когда уже закрывал решетку с противоположной стороны. Стало понятно, почему доктор так медленно передвигается – одна нога была сломана, когда одержимый на нее наступал, она изгибалась под неестественным углом. По кафельному полу за Обергом тянулась кровавая дорожка. Увидев молодого человека, одержимый расхохотался.

– Какая ирония, – пояснил он, – моя жертва сама запирает себя в клетке! Ты ведь понимаешь, что запер себя в ловушку, человек? Я скоро открою эту дверь, и тогда мы устроим настоящее веселье! Ты почти смог меня разозлить – для тебя я приготовлю что-нибудь особенное.

Аксель не затруднил себя ответом и развернулся, собираясь уйти.

– Правильно, – одобрительно прокомментировал поведение молодого человека одержимый. – Пройдись по моей вотчине, оцени мою фантазию. Уверен, тебе понравится.

Охотник уже спускался вниз, не слушая криков одержимого.

То, что он увидел, оказавшись на первом подземном этаже, потом долго снилось ему в кошмарах. Там были люди. Пациенты. Десятки комнат, в каждой из которых находились еще живые пациенты психиатрической клиники. Распятые на стенах, с содранной кожей, истекающие кровью и другие, с более-менее зажившими ранами, связанные в неудобных позах, – все они, слыша звук открывающейся двери, начинали дико извиваться в своих путах. Последние остатки разума покинули этих людей, каждый из них привык чувствовать боль и мучиться, в ожидании новых, еще более сильных издевательств. Одержимый явно подошел к вопросу пыток очень рационально. Он берег своих пленников, заботился о том, чтобы они не умирали раньше времени.

Увидев первого из страдальцев, Аксель потратил несколько секунд на то, чтобы решить, что делать. Самым гуманным сейчас он считал добить его – этот человек никогда не забудет происшедшего с ним и не вернется к нормальной жизни, даже если излечится от своего душевного расстройства, которое могло только усугубиться от такого «лечения». У мужчины были отрезаны руки и ноги, выколоты глаза и вырваны ноздри, а в культи были вбиты гвозди, которые удерживали его висящим на стене.

Аксель грязно выругался, понимая, что этот человек не единственный и всех он убить не сможет, по крайней мере, пока не убьет одержимого. Молодой человек бежал от комнаты к комнате, заглядывая в каждую и стараясь не смотреть на тех, кого в этих комнатах держали. Он искал хоть какое-нибудь оружие, чтобы встретить одержимого, когда справится с решеткой на входе. Очень действовали на нервы мерные, лязгающие удары, разносившиеся по всему этажу. Доктор Оберг методично ломал решетку, отделяющую его от будущей жертвы.

Ничего похожего на оружие не встречалось, охотник переходил от одной палаты к другой, охватывая взглядом жуткие картины, все больше отчаиваясь. Он обошел весь этаж, так и не найдя ничего подходящего, и спустился еще на один – лестница, по которой он шел, не была той же самой, на которой сейчас бесновался одержимый, пытаясь выломать прутья решетки. Время от времени охотник слышал ритмичные удары, звук которых разносился по всему этажу. «Похоже на бой часов, – мрачно усмехнулся Аксель, – которые отсчитывают мои последние минуты». Второй этаж ничем не отличался от первого – такие же ряды дверей, скрывающие палаты с их страшным содержимым. С каждой новой открытой дверью молодой человек все больше отчаивался – оставалось всего несколько дверей, и что делать, когда они закончатся, охотник не представлял. Аксель не видел смысла в том, чтобы осматривать оставшиеся комнаты. Он побывал почти в сотне палат подземного этажа, и в каждой из них были живые люди. Живые люди, терпящие такие пытки, которые трудно себе представить. Наверное, только сейчас охотник понял, каких высот может достичь одержимый, не ограниченный нехваткой времени и страхом быть обнаруженным. Высот в искусстве причинять боль. Где-то, в одной из палат, он видел Анну. Она тоже была еще жива, но Аксель не остановился, чтобы избавить ее от страданий.

Аксель не видел смысла в том, чтобы осматривать последние комнаты, но и остановиться уже не мог. Просто потому, что понимал – стоит остановиться и дать себе хоть секунду времени на то, чтобы задуматься, он сойдет с ума, впадет в истерику и тогда не сможет нанести хотя бы малый ущерб одержимому доктору Обергу. Последние несколько комнат оказались пустыми – в них не было пациентов, просто оштукатуренные коробки, освещенные новомодными электрическими лампами накаливания.

Последняя дверь была сделана из металла, в отличие от деревянных дверей, ведущих в палаты. Аксель не сразу обратил на это внимание, потому что выкрашена она была в тот же унылый серый цвет. И содержимое комнаты тоже отличалось. В отличие от других помещений, это оказалось закрыто – впрочем, ключ, который Аксель продолжал сжимать в руке, подошел. Дверь находилась в торце коридора и, как оказалось, вела в котельную. Помещение было достаточно большим, почти половину его занимало различное оборудование. Прежде всего – внушительный паровой котел, совмещенный с турбиной, которая вращалась благодаря силе раскаленного пара и вырабатывала электричество, которым освещались этажи. Этот же котел служил и для обогрева помещений; в зимнее время отапливать все огромное здание больницы с помощью каминов, которыми обычно пользовались в Пенгверне, было бы невозможно. Другая половина была засыпана углем.

Застыв на пороге, Аксель не сразу заметил человека, лежащего в углу, опершись спиной на угольную кучу. А вот человек заметил его сразу.

– Эй, ты кто? – Голос был хриплый, и Аксель, не ожидавший услышать что-то, кроме стонов, вздрогнул. Только теперь он увидел, что находится в комнате не один. Рассмотрев задавшего вопрос, охотник снова вздрогнул – у человека не было ни рук, ни ног, глаза скрывала повязка. На культях рук с помощью ремней были укреплены две лопаты. Из одежды на нем оставалась только набедренная повязка, тело было покрыто угольной пылью и грязью, сквозь наслоения которой проглядывали ребра и ключицы. Несмотря на плачевное состояние, в котором находился мужчина, он явно был в здравом рассудке. Аксель уже не ожидал увидеть в этом месте кого-то, не сошедшего с ума от пыток.

– Меня зовут Аксель, я – охотник. – И, увидев, какой надеждой озарилось лицо калеки, поспешил признаться: – Я хотел проинспектировать больницу под видом пациента и не рассчитал сил. Одержимый скоро будет здесь, решетка у входа на этаж его надолго не задержит. А у меня нет никакого оружия!

Вопреки ожиданиям, улыбка так и не покинула лица его собеседника. Она, наоборот, стала еще шире.

– Невероятно приятно вас видеть, молодой человек! Вернее слышать, зрения, как видите, меня лишили. А я, как вы можете догадаться, – он помахал культями с укрепленными на них лопатами, – здешний кочегар. Андреас Экстрём к вашим услугам. Занимаю эту должность вот уже десять месяцев! Всякую надежду потерял, даже и не знаю, что меня удержало от того, чтобы забраться в печку. – Инвалид кивнул на раскрытый зев печи, в котором плясали языки пламени. – Иным-то способом отсюда мне не сбежать. Одержимый сделал из меня этот обрубок, который ты видишь перед собой, и теперь я должен обеспечивать это проклятое здание теплом. Другие-то обитатели этажа на такую интеллектуальную работу не были способны и в свои лучшие времена. Зарплату получаю куском хлеба в день и побоями. Головокружительная карьера! И вот теперь ты приходишь и сообщаешь, что эта тварь скоро придет сюда? Это замечательно! Лучшая новость за год! Сам-то я никогда не знал заранее, когда он придет.

– Что же здесь замечательного? – удивился молодой человек. – Мне удалось его немного покалечить, так что он теперь двигается не так быстро, но он все равно нас убьет. У нас нет оружия, другие пациенты не в состоянии передвигаться, да и вы тоже не сможете мне помочь!

– Как это нет оружия? – деланно удивился кочегар. – Вот же перед тобой паровой котел. Чем не оружие?

– Вы хотите взорвать котел? – удивился Аксель. Он задумался на секунду и пришел к выводу, что это вполне может сработать. Если, конечно, им удастся как-то запереть в котельной доктора Оберга. И если удастся подгадать время взрыва котла так, чтобы одержимый не успел вырваться. В общем, план был очень ненадежным, однако другого у Акселя не было, а так был реальный шанс что-то сделать. Конечно, умирать Акселю не хотелось, но с тех пор, как оказался заперт на этаже, он понимал, что выжить, скорее всего, не удастся, а теперь у него появилась реальная возможность прихватить с собой и одержимого. К внезапной смерти Аксель был готов уже давно – далеко не каждый из охотников умирает от старости.

– Вот что, молодой человек. Времени, насколько я понимаю, у нас немного. Помогите мне хорошенько растопить печь – котел тут надежный, поэтому давление должно быть очень высоким.

Аксель, встряхнув головой, принялся руками забрасывать в печь куски угля.

– А вы уверены, что котел не взорвется до прихода доктора? – поинтересовался охотник.

– Конечно, уверен, – возмутился калека. – Тут довольно надежная защита. Пока предохранительный клапан не перекрыт, взрыва точно не будет. Так что посматривайте в коридор, гро охотник. Как только увидите хозяина нашего паноптикума, сразу же полезайте в люк. А я тем временем перекрою клапан.

– Какой люк? – удивился охотник.

– Тот, через который сюда сбрасывают уголь, конечно, – пояснил кочегар. – Не думаете же вы, Аксель, что его сюда на руках заносят? Я бы давно уже воспользовался этой лазейкой, только, как видите, предусмотрительный доктор Оберг позаботился о том, чтобы я не смог этого сделать.

Аксель на секунду зажмурился, стараясь привести в порядок заметавшиеся в голове мысли. Теперь, когда появилась призрачная надежда выжить, стало еще тяжелее – до этого нужно было заботиться только о том, чтобы убить одержимого, а теперь еще прибавилась забота о себе и о несчастном кочегаре. Аксель понимал чувства узника, которого сначала пытали, а потом отрезали конечности, превратив практически в беспомощный обрубок, способный только на то, чтобы обслуживать больничную котельную. И даже возможности безболезненно покончить с собой этого человека лишили. Смерть от огня в печи долгая и очень болезненная. И вот теперь этот человек радуется возможности погибнуть от взрыва, потому что это быстрая смерть, и еще потому, что можно хоть немного отомстить своему мучителю.

Аксель, которому на своем веку приходилось неоднократно видеть смерть одержимых, понимал, что особого неудовольствия она им не доставляет. Одержимые наплевательски относятся к своим телам. Примерно так, как человек относится к одежде. Досадно будет ее испортить, но не более. Фактически этот несчастный будет лишен возможности отомстить по-настоящему. Может быть, кочегар не хочет продолжать жизнь калекой? Вполне возможно. И все равно, Аксель не готов был позволить ему умереть вот так, в грязном подвале. Однако и на уговоры у него времени не было.

– А где клапан? – поинтересовался охотник как бы невзначай.

– Видите вон тот вентиль? – кочегар махнул культей в сторону выкрашенного красной краской металлического кольца с ручкой. – Я уже давно научился его закручивать. Не верил, что представится возможность этим воспользоваться, но все равно надеялся. Честно говоря, был большой соблазн наплевать на все и взорвать эту проклятую котельную, не дожидаясь, когда здесь появится эта тварь. Возможно, это заставило бы его покинуть больницу – зимой без отопления здесь довольно холодно, те несчастные, которых вы видели на этаже, наверняка замерзли бы насмерть. И для них это тоже было бы избавлением. Пусть хоть так… жаль, прошлой зимой мне это не пришло в голову. После того, как ему пришлось бы уйти из больницы, вы бы его быстро выловили…

Кочегар не прекращал подбрасывать уголь в печь и теперь замолчал, запыхавшись. Несмотря на отсутствие зрения и конечностей, он двигался очень ловко, хотя и был слишком истощен, чтобы говорить и работать одновременно. Аксель не стал расспрашивать дальше. Все, что необходимо, он уже выяснил. Он подошел к указанному вентилю.

– Вот что, гро Экстрём, – решился Аксель. – Давайте мне ваши лопаты. Мне с ними будет проще, а вам они только помешают. А сами полезайте в люк.

– Молодой человек, если вы мне не верите, то загляните туда сами. Этот лаз не предназначен для таких обрубков, как я. Я просто не смогу туда взобраться! Неужели вы думаете, что я не пробовал? Именно за такую попытку мне и выжгли глаза!

Аксель уже рассматривал длинную металлическую трубу, примерно метрового диаметра, уходящую под небольшим наклоном куда-то вверх. Кочегар действительно не смог бы по ней взобраться – для него она была слишком широка, чтобы упираться в нее культями рук и ног. Но спрятаться там было вполне возможно. Охотник, не слушая возражений, подхватил своего нового знакомца под мышки и подсадил в желоб.

– Сидите здесь. Постарайтесь забраться повыше, если получится. Я понимаю, что вы не сможете выбраться, но отсидеться вполне получится.

– Молодой человек, неужели вам непонятно? Я не дорожу жизнью! Вы думаете после всего, что я видел, после того, что со мной сотворили, я еще хочу жить?

Аксель разозлился:

– Не тратьте наше время, его и так немного! Я видел не меньше вашего, а у моей наставницы треть тела заменена на протезы, и она не жалуется! Мне некогда вас уговаривать, просто сидите там и все!

С этими словами Аксель прикрыл люк. Оторвав широкую полосу от смирительной рубашки, он повязал ее на лицо на манер повязки, мысленно посетовав на отсутствие защитных очков. Электрическую лампу, освещавшую котельную, охотник разбил, и теперь помещение освещалось только отблесками огня из раскрытой топки. Взяв в каждую руку по совку, принялся с удвоенной энергией забрасывать в топку уголь.

Несмотря на то, что огонь в печи громко ревел и, казалось, заглушал любые посторонние звуки, о скором появлении врага охотник узнал заранее. В какой-то момент звуки ударов, которые разносились по всем этажам и которые не заглушал даже ревущий в печи огонь, прекратились. И в этот же момент Аксель тоже прекратил работу. Несмотря на травмы, одержимый очень силен. Гораздо, гораздо сильнее человека. И несмотря на травмы, он по-прежнему движется почти так же быстро, как хорошо тренированный человек. Что можно сделать, чтобы гарантированно удержать врага, который сильнее тебя, в комнате, которая вот-вот взорвется? Очевидно, нужно запереть дверь. Ключ Аксель заранее вставил в замок, чтобы не возиться, когда одержимый войдет.

К тому времени, когда в коридоре появился неуклюже ступающий гро Оберг, в двух шагах от раскрытой печи уже нельзя было находиться. Волосы скручивались от жара, в горле першило, настолько сухой был воздух. По вискам Акселя стекал пот и тут же высыхал, оставляя дорожки на чумазом от угольной пыли лице. Аксель перекрыл клапан, как только стихли звуки ударов наверху, и теперь с тревогой посматривал на датчик давления. Стрелка давно находилась в красной зоне и уверенно приближалась к концу шкалы. Какой-то запас прочности у котла был, но, когда именно произойдет взрыв, точно сказать не мог никто. Аксель очень боялся, что котел лопнет раньше, чем в комнату войдет одержимый. Так что, когда гро Оберг приблизился, молодой человек испытал даже некоторое облегчение. Он перестал бросать уголь в топку – надеялся, что там и так достаточно огня и котел точно не выдержит. Вместо этого охотник теперь старательно разбрасывал вокруг угольную пыль и мелкую крошку, стараясь ухудшить обзор. Ему это удалось – теперь он и сам не видел ничего, кроме слабо выделяющегося на фоне черной взвеси дверного проема. Одержимый, находившийся в светлом коридоре, видел только темные клубы за дверью котельной.

– Тебе это не поможет, глупый человечек, – хмыкнул гро Оберг и шагнул в проем. Когда дверь за ним захлопнулась, он резко повернулся и взмахнул рукой, безошибочно угадав, где находится охотник.

Аксель ждал этого удара. Он готовился к нему последние несколько секунд и все равно едва успел подставить лопату. Полностью погасить инерцию ему не удалось, лопата, как живая, полетела в лицо, больно ударив в бровь, самого охотника отбросило к только что закрытой двери. Аксель, оглушенный и слабо соображающий от резкой боли, на одних рефлексах повернул ключ и выдернул его из замочной скважины, тут же бросившись в противоположную сторону. Теперь в котельной было совершенно темно, можно было ориентироваться только на звук. Те крохи света, которые прорывались из предусмотрительно прикрытой дверцы топки, вязли в поднятой угольной пыли, никак не помогая увидеть хоть что-нибудь.

Аксель отскочил еще на шаг и обеими лопатами принялся разбрасывать вокруг себя уголь. Одержимые отлично ориентируются на звук, они могут использовать возможности человеческого организма гораздо эффективнее, чем сами люди. Пытаясь сбить его с толку, чтобы оказаться с ним в равных условиях, охотник старался произвести как можно больше шума. Нужно было потеряться на фоне звуков рассыпающихся кусков угля. И заодно Аксель прислушивался сам. Вот он услышал глухой шлепок – это крупный кусок угля попал в тело одержимого. Не мешкая, охотник прыгнул в ту сторону и махнул лопатой. Он вложил в удар все силы. Он бил вслепую, рискуя промахнуться и потерять равновесие. Почувствовав, как металл совка соприкоснулся с телом, Аксель не удержал радостного рыка. Удар вышел очень удачным. Одержимый, ошеломленный и не ожидавший такого сопротивления, не удержал равновесия и отшатнулся, облокотившись на раскаленный, уже начинавший слабо светиться в темноте котел. Послышалось мерзкое шипение, запахло паленым волосом и горелым мясом. Аксель не стал пытаться достать доктора еще раз. Одержимого трудно надолго ошеломить, особенно такого сильного. Вместо этого охотник рванул дверцу печи, не обращая внимания на боль от ожога, сунул в топку лопату и, зачерпнув горящего угля, швырнул его в лицо уже поднимавшегося гро Оберга. Одержимый вскинул руки к лицу, пытаясь защитить глаза. Это движение было очень похоже на рефлекторное, так сделал бы обычный разумный, но Аксель знал, что это трезвый расчет. У одержимых нет рефлексов, каждое свое движение они контролируют сознательно.

Впрочем, это не помогло. Несколько мелких кусочков горящего угля застряло в волосах, и, пока гро Оберг стряхивал их с головы, охотник наконец получил время на то, чтобы прыгнуть к люку и взобраться внутрь. В первый момент, когда голова уперлась во что-то мягкое, Аксель испугался. Он успел забыть о несчастном кочегаре и чуть не попытался его ударить, в последний момент остановив руку. Вместо этого он еще немного пролез наверх, проталкивая головой неожиданно тяжелого калеку.

– Только не свались, Экстрём, – прохрипел он. – Там сейчас все взорвется.

Но взрыва пока не было. Вместо этого в котельной чуть посветлело и появились клубы дыма. Начинался пожар. Через несколько секунд свет заслонила фигура одержимого.

– Вот ты где! – обрадовался доктор. – Я слышу твое дыхание… И твое, Экстрём. Спрятаться от меня решили? Для вас я приготовлю особенные пытки. У меня фантазия разыгралась. – С этими словами он полез в трубу.

Аксель начал паниковать. «Да когда же этот котел взорвется?!» – хотел закричать охотник, но решил поберечь дыхание. Вместо этого он бросил лопату, которую каким-то образом не выпустил из рук раньше, когда забирался в трубу, а потом и сам немного спустился, постаравшись спихнуть одержимого. И это даже ему удалось.

– Я все равно до тебя доберусь, – спокойно сказал Оберг, поднимаясь на ноги. – Ты повредил меня, но я все равно сильнее. Если бы ты бросил здесь этот бесполезный обрубок, то имел бы шанс спастись, но ты слаб и ограничен нормами человеческой морали. – Одержимый уже успел просунуть в трубу руки и голову.

И в этот момент раздался взрыв. Ударной волной тело одержимого отбросило от люка к дальней стене котельной. Точнее нижнюю часть тела; голова и руки так и остались в трубе. Аксель, который находился выше, от взрыва не пострадал, если не считать того, что его одежда и волосы были опалены раскаленным воздухом и паром, вырвавшимся из развороченного котла.

На секунду все замерло. Аксель смотрел в глаза бывшего доктора Оберга, который, конечно, не умер даже после такой серьезной травмы. В глазах одержимого появилось знакомое выражение – Аксель видел такое уже много раз. Такое выражение появлялось на лицах одержимых каждый раз, когда они осознавали, что умирают. Легкое недоумение, переходящее в досаду и разочарование. Будто во время выполнения какой-то работы инструмент сломался прямо в руках. Ни боли, ни страха. Охотник спустился еще чуть ниже и пнул одержимого в лицо. Гро Оберг молча выпал из трубы, прямо на кучу угля, который разгорался все сильнее. Аксель не стал дожидаться, когда он умрет окончательно. Дышать и без того было уже почти невозможно. Он развернулся и пополз вверх, стараясь дышать как можно реже. Через пару метров уперся головой в кочегара, которому так и не удалось взобраться хоть немного выше.

– Если ты потащишь еще и меня, точно не выберешься, парень, – кашляя, прохрипел кочегар. – Впрочем, ты и без меня не выберешься.

Аксель ничего не ответил, продолжая толкать вверх себя и калеку. Воздух в трубе становился все горячее, и в нем было все больше дыма. Охотник старался не дышать. Если бы не дым, Аксель без труда смог бы взобраться по трубе. Ее размер как раз подходил для того, чтобы, упираясь спиной, отталкиваться руками и ногами и ползти вверх. И не так уж длинна была эта труба – всего-то десяток метров отделял минус второй этаж, на котором находилась котельная от поверхности. Но с каждой секундой двигаться становилось все труднее. Сознание плыло, горло нестерпимо саднило от горячего дыма. К тому же сама труба быстро нагревалась, касаться металла стало больно. Впрочем, по сравнению с болью в обожженном горле это были сущие пустяки. Мыслей в голове не осталось, осталась только последовательность действий, которую нужно было повторять, чтобы продолжать двигаться. Правая рука, левая нога, подтянуться, левая рука, правая нога, подтянуться. Не обращать внимания на боль. Повторить последовательность. И снова. И снова. И снова. Аксель забыл о том, для чего это делает. Он не открывал глаз – смотреть было не на что, а дым очень резал глаза. Если бы сознание было чуть яснее, охотник, наверное, отчаялся бы, но в отравленном угарном газом мозгу не оставалось места для отвлеченных мыслей. Только поочередно передвигать ноги и руки.

Все-таки он выбрался. Сначала на несколько секунд стало гораздо тяжелее – так тяжело, что он почти начал соскальзывать вниз. Позже Аксель понял, что в этот момент кочегар, сидя у него на плечах, толкал изнутри крышку люка, закрывающего трубу снаружи. Потом тяжесть с плеч неожиданно исчезла вовсе, на что охотник даже не обратил внимания, лишь мимоходом порадовавшись, что двигаться стало легче. Потом привычная последовательность действий нарушилась, руки провалились в пустоту. Аксель почувствовал тупое удивление, не понимая, что делать дальше. Он бы, наверное, так и не сообразил, если бы глоток чистого, холодного воздуха не вернул на секунду сознание. Ухватившись за край трубы, он вытянул себя наружу и упал на землю.

Акселю было плохо. Конечно, не так плохо, как еще несколько секунд назад, когда он лез по бесконечной трубе, но все равно самочувствие было так далеко от сносного, что даже не верилось. Голова раскалывалась, зрение плыло, слух отключился полностью – охотник не слышал ничего, кроме своего сердцебиения. Кожа горела, легкие горели. Аксель понимал, что ему необходимо подняться на ноги. Если он не встанет, позволит себе потерять сознание, никто так не поможет ему и его товарищу по несчастью, ведь они по-прежнему находились на территории клиники. Территории, огороженной высоким забором, за которым ничего не видно. Можно было бы позвать на помощь, только много ли скажешь с обожженной глоткой? Аксель попытался было, но вместо крика изо рта вырвалось сипение. Встать, впрочем, тоже не получилось. Пришлось ползти. Сориентироваться в таком состоянии охотник был не в состоянии. Глаза слезились и почти ничего не видели. Он приоткрыл их ненадолго, когда почувствовал, что уперся в стену, огораживающую здание психиатрической клиники, а потом пополз вдоль, надеясь только, что выбрал более короткий путь к калитке. Отравленный угарным газом мозг отказывался фиксировать время – Акселю казалось, что он вообще не движется, что прошла уже целая вечность с тех пор, как он пробирается вдоль стены. Он не терял сознание только потому, что каждое движение, каждый вдох приносил боль. Открыть калитку он не успел – в тот момент, когда охотнику удалось подняться на колени, чтобы дотянуться до засова, дверь вылетела вовнутрь.

Аксель лежал, придавленный тяжелой металлической дверью, смотрел слезящимися глазами в небо и любовался высоченным столбом дыма, вырывавшегося из той самой трубы, через которую они с кочегаром выбрались. Мимо пробегали пожарные в тяжелых, обшитых тканью из асбеста ботинках, не замечая охотника. А охотник изо всех сил пытался задавить в себе громкий истерический смех.

«Вот ведь идиот, – думал Аксель. – Мог бы и сообразить, что такой сигнал не заметить невозможно. Мог бы лежать на травке и спокойно отдыхать, вместо того, чтобы тратить силы и куда-то ползти».

* * *

Впоследствии выяснилось, что самые неприятные травмы Аксель получил именно в последний момент, когда был придавлен злосчастной калиткой. Если, конечно, не считать тяжелого отравления угарным газом.

– Когда тебя нашли, все решили, что ты какой-то неведомым образом забредший в Пенгверн бедолага с южных островов, – со смехом рассказывала ему Ида Монссон спустя несколько недель. – Потом тебя раздели, отмыли и решили, что ты и вовсе непонятно кто. Таких краснокожих у нас и не видели. Очень ты, знаешь ли, равномерно прокоптился. Красивый такой цвет, кирпично-красный. И пахло соответствующе, уж поверь – я ухитрилась прорваться в твою палату в тот же день, как тебя доставили. Как только услышала, что клиника горит, так сразу же туда и рванула. Рассудила, что это наверняка твоих рук дело, и в тот же час направилась туда. Ну а оттуда уже в ближайшую больницу. Так что говорю истинную правду, сама видела. Пах ты так, что у меня аж слюнки потекли. Лекари поначалу сомневались, стоит ли тебя вообще лечить – никто ж не знал, что ты охотник. Думали, кто-то за пациентом не уследил и ты там поджог устроил. А тогда какой смысл тебя лечить, если все одно на виселицу? Хорошо, доктор Экстрём ненадолго очнулся, рассказал, как было дело. Ну а там и я уж подоспела.

Аксель посмеивался, слушая объяснения наставницы. Упоминание Экстрёма с префиксом «доктор» заставило молодого человека прервать собеседницу:

– Подожди, Ида. Почему ты называешь его доктором?

– Потому что он и есть доктор, – удивилась Ида. – Тот одержимый решил сделать из него кочегара. Очень разумная тварь. Понимал, что зимой пациенты померзнут, и решил позаботиться об отоплении. Знал, что у Экстрёма нет близких родственников, искать его никто не будет. Ему нужен был кто-то адекватный, чтобы работать в котельной, так что пациенты не подходили. И другие доктора тоже. Всем остальным докторам он устраивал несчастные случаи – никто ничего не заподозрил.

– А что с пациентами? – нашел в себе силы спросить Аксель. Он уже несколько дней мучился от неизвестности, но не решался поинтересоваться у врачей, что стало с пленниками одержимого. Охотник надеялся, что они погибли в пожаре, и боялся этого. Быть виновником гибели несчастных не хотелось, несмотря на то, что для них это было бы избавлением.

Гра Монссон пожала плечами.

– Сейчас они на излечении в госпитале. От пожара никто не погиб, если ты переживаешь об этом. Всех вытащили. Несколько пожарных сами чуть не повредились рассудком, когда увидели пыточные. Пациентов подлатают и распределят по другим психиатрическим клиникам, почти всех. Нескольких отпустят по домам… – Ида невесело усмехнулась. – Ты знаешь, оригинальная методика лечения «доктора Оберга» оказалась отчасти действующей. За время издевательств к нескольким пациентам вернулся рассудок. Впору принимать метод на вооружение. Впрочем, еще несколько окончательно утратили связь с реальностью: они теперь не представляют опасности ни для окружающих, ни для себя. Таких тоже вернут родственникам, у кого они есть. Всем, у кого сохранилась хоть капля рассудка, обеспечат наилучшее протезирование утраченных конечностей за счет муниципалитета и назначат пенсию. Так что можешь не мучиться совестью. От устроенного тобой пожара не пострадал никто, кроме самого Оберга. Эта тварь оказалась на диво живучей. Его обугленные кости нашли у двери в котельную. Он почти успел выбраться. Петли держались на честном слове.

– Может, было бы лучше, если бы они сгорели? – спросил Аксель, не поднимая глаз. – Они ведь все равно больны. И будут такими до конца жизни.