Михаил Дорин "Военкор 2"

Он был в выцветшей «афганке», расстегнутой на груди, и продолжал удерживать девушку, игнорируя её попытки высвободиться.

– Пошли, я тебе сказал, – продолжал рычать офицер, но медсестра упиралась.

В ту же секунду он рванул на себя девушку. Это было настолько резко, что она вскрикнула.

– Оставь её! – крикнул я, но мужчину было уже не остановить.

Как будто не слышал меня. Он уже замахнулся со всего маха, готовясь ударить медсестру. Я подскочил в два шага.

Совсем немного и он ударит девушку…

– Хватит! – рявкнул я, перехватывая руку.

– Пошёл отсюда… ай! – вскричал мужик, когда я резко дернул его назад, оттаскивая от девушки.

Я пригляделся…, а рожа то знакомая! И тут всё встало на место. Это был начальник политотдела – майор Салихов. Тот самый, что встречал меня и другую девушку – работницу библиотеки на аэродроме. Вполне вежливо вёз в «таблетке», по пути поддерживая дружелюбный диалог.

Похоже, что он совсем морально разложился за время командировки в Афганистане.

Салихов споткнулся, попятился, сделав несколько неуверенных шагов, но удержался на ногах.

Девушка сорвалась с места и побежала, почти вслепую.

Обидчик уже выровнялся и посмотрел прямо мне в лицо мутными глазами. Агрессия читалась очень хорошо.

Теперь замполит стоял передо мной с перекошенной пьяной физиономией. Его лицо было багровым. Вены на шее вздулись, глаза яростно метались.

– Иди куда шёл! Ты хоть знаешь кто я?! – зарычал он, возмущенно хватая воздух ртом.

– Знаю, ты майор Салихов. Заместитель командира 80-й бригады по политической работе, – ответил я спокойно, хотя внутри все кипело. – Не стыдно поднимать руку на женщину, товарищ замполит?

– Ты чё, меня учить собрался, а? Лезешь, куда не надо, гражданин корреспондент!

Я молчал, смотрел ему прямо в глаза. Офицер на секунду завис, видимо переваривая факт того, что разговор в таком ключе с ним в принципе возможен. Затем резко продолжил.

– Ты же ничего не знаешь, Карелин. Думаешь, герой, да?! – прорычал он.

Он метнулся вперед и пытаясь оттолкнуть меня. Я шагнул в сторону, перехватил его руку, развернул корпус и заломил ему локоть за спину.

Он охнул.

– Не дергайся, товарищ майор.

– Отпусти, гад! – зашипел он.

– Спокойно, я не хочу делать хуже, – процедил я.

– Отпусти! Она сама знает за что получила…

Он не договорил, позади послышались спешные шаги. Подбежали Трошин и Артамонов.

– Леха! Пусти его! – Трошин схватил меня за плечо.

– Может лучше напомнишь ему устав? Или честь офицера это теперь пустой звук? – процедил я, не торопясь отпускать Салихова.

Таких, кто поднимал руку на женщин я искренне презирал. И мне было всё равно. Будь у него хоть сколько звёзд на погонах

Я нехотя оттолкнул его от себя.

– Товарищ майор! – Артамонов встал между нами. – Мы все уладим.

Салихов вырвался, пошатываясь. Исподлобья глянул на меня, пыль на его лице блестела от пота.

– Ты запомни, Карелин! – прошипел он, тряся пальцем. – Я тебе этого просто так не спущу. Увижу ещё раз, вылетишь отсюда, как пробка.

Видя, что это может закончиться скорым свиданием Салехова с землей, Артамонов взял его под локоть.

– Майор, вам бы… отдохнуть. Серьезно перегрелись за день. Давайте я вас отведу.

– Сам дойду, не инвалид! – зарычал Салихов. – Я вам тут всем, сука, устрою проверку!

– Да я только за, – бросил я. – В статье так и укажем, что «устроили» проверку.

Он зыркнул на меня с ненавистью, я не отвёл глаз.

Салихов сплюнул в сторону и направился прочь. Мы остались втроём.

– Пошли, – вздохнул Трошин.

Немного постояв, мы двинулись к модулю. Воздух, несмотря на поздний час, был горячий, как из кузнечного горна. Над стоянкой клубился дым от дежурного генератора. Луна едва пробивалась сквозь пыльное небо.

– Что это вообще было? – спросил я.

– Да брось, Карелин, – Трошин нервно засмеялся. – Баба, майор, жара… Афган… Сам понимаешь.

– Не понимаю. Поэтому и спрашиваю, – я посмотрел ему в глаза.

– Ну… может, были у них какие-то дела. А может, и не было. Кто ж ее знает. Она девушка симпатичная, фигуристая. И явно с характером, а он замполит. Сам понимаешь, смесь гремучая! Фронтовая жена, слышал такое понятие? – подключился Артамонов, явно пытаясь сгладить конфликт.

– А вы всегда так? Смотрите и молчите? – спросил я.

– Леш, – устало сказал Трошин. – Мы в Афганистане. Салихов тоже человек. И ты не в курсе, сколько он ребят вытащил…

– Это его оправдывает? – перебил я.

– Не оправдывает, – буркнул Артамонов. – Но объясняет.

Я остановился, посмотрел ему в глаза и медленно покачал головой, но больше не сказал ни слова.

Мы дошли до модуля, у входа которого горел мигающий тусклый свет лампы. Зашли внутрь. Я молча разделся до пояса, бросил вещи на спинку койки и сел.

Пока Артамонов наливал чай, Трошин ковырялся в вещмешке, а я не сводил взгляда с летающих мух и размышлял.

Неожиданно, конечно, что тут такой бардак.

Видимо девчонка майору не подчинилась, вот он и сорвался. И это не «жара» и не «все здесь на пределе». Нет, это самое обычное давление старшего по званию на беззащитную женщину.

Я перевел взгляд на Трошина и Артамонова. Оба не смотрели в мою сторону. Делали вид, что заняты. Старая армейская привычка – не лезь, если не твоя проблема.

Странно всё. Настолько длительное воздержание ударило в голову замполиту? Трудно в это поверить, но ситуация не из фантастических.

– Знаешь, Лёша, я не могу понять этой страны. Тут неимоверная тяга местного народа к войне. Почему они не могут просто жить. Скот разводить, детей рожать. В каждом доме «Ли Энфилд» или китайский «калаш» находим, – рассуждал Трошин.

– Вот-вот! А ведь война уже закончилась. Впору просто жить… – задумался Артамонов, убирая руки от чайника.

Я лег на койку и закрыл глаза. Если они думают, что я буду такие вещи пропускать – они серьезно ошибаются.

Утро наступило резко. Как только я открыл глаза, солнце уже било через дырку в покрывале, которое закрывало окно модуля. Сразу же почувствовал жару, к которой еще не успел привыкнуть после отпуска в хмурой Москве.

Да и поспать толком не удалось. Всю ночь в голове крутились события прошедшей ночи. Салихов, медсестра, молчание ребят.

Но сейчас – другая задача.

Вещи были собраны с вчера, поэтому собирался я недолго.

На стоянках уже гудела техника. Дизеля ревели, щелкали замки на люках, лязгали сапоги. Сквозь запах солярки в перемешку с пылью, я уловил запах кофе, который кто-то вскипятил в соседнем модуле. Кофе здесь роскошь, но его по чуть-чуть доставали через «свои каналы».

Колонна выстраивалась неспешно. В голове шёл один БТР-80. За ними шли УРАЛы с грузами, крытые «шишиги» и наливники. Наливники с топливом для вертушек и несколько цистерн для техники шли в середине. Между машинами были равномерно распределены ещё 6 БТР. Замыкали колонну две бронемашины.

Я вскочил на одну из них, устроился рядом с одним из сержантов в костюме КЗС, который курил «Донские» и лениво поглядывал по сторонам.

– Угостить вас «противозачаточными»? – предложил мне сержант одну из сигарет, поправляя разгрузку.

Вскоре бортовой по рации отдал приказ, и техника дернулась, выравниваясь на грунтовке.

– Не курю. И тебе не советую, – ответил я, перекрикивая шум двигателя.

Пока я доставал камеру, сержант рассказывал маршрут.

– Через заставы, до Калата. Если все тихо, то доедем и до Шахджоя, – ответил он, когда мы проезжали через рабочий выезд с территории расположения бригады.

Далее мы проехали и, так называемый «парадный въезд», от которого в расположение бригады шла грунтовая дорога. А вот в сторону аэродрома шла вполне себе хорошая бетонка.

– Вот вам и «зелёные», – махнул сержант в сторону солдат, охраняющих пост.

Именно здесь службу советские и афганские военные несли вместе.

Первая часть пути шла через населённый пункт Мандисар. Слева по обочине тянулись дома. Дети махали руками, кто-то пытался подбежать. Колонна слегка замедлилась, чтоб не сбить кого-нибудь из ребятни. Афганская привычка местных детей – идти к военным, как к раздающим гуманитарку. А может и просто из любопытства.

– Лови, – бросил я парню коробку печенья.

Следом и другие солдаты угостили кто чем мог пацанов.

Я вытащил фотоаппарат и сделал несколько снимков. Откуда ни возьмись появился мопед перед головной машиной. На нем парень лет двадцати переезжал поперек дорогу. БТР не остановился и мопед проскочил в двух метрах от носа машины.

– Надоел этот бардак, – буркнул мехвод через люк.

Дальше пошли пригородные заставы. Небольшие точки укрепленные мешками с песком и пулеметными гнездами. Вокруг все больше тянулись холмы.

И пока никаких следов боёв. Только на вынесенных постах есть следы от боёв.

– Здесь спокойно. И уже давно, – сказал сержант, когда мы проезжали вынесенный пост заставы «Маяк».

Земляные валы здесь с обоих сторон обступали дорогу. А через арык, который протекал рядом, перекинута большая опора ЛЭП. Но она явно здесь уже давно, поскольку рядом стоит новая.

Вскоре мы свернули вправо. Кандагар остался позади и впереди появилась выжженная равнина вперемешку из песка, камней и дюн. Ветер поднимал пыль, которая оседала на лице, руках и объективе. Я протирал линзу рукавом, щелкал снова. Слева потянулся хребет, а справа виднелся кишлак. Я заметил одинокого осла у стены и детей.

– Духи могут быть хоть где, – сказал один из солдат, с которым я начал общаться. – Даже в мальчишке с бидоном. Мы так ловили «подарки» – мелкий подбегает, а у него в бидоне взрывчатка.

БТР трясся, подвеска гремела. Солдаты перекрикивлись через открытые люки.

Я понимал, что тут, вдоль дороги, нет чужих и своих. Есть просто направление – к Калату. Ну а дальше как повезет.

Песок сменился серым щебнем. Броня подо мной вздрогнула и мехвод сбросил скорость.

– Почему сбавили? – спросил я.

– Подъём начался, – ответил сидящий впереди сержант. – Самое веселое место. Тут не гоняют!

Я встал на колено и вцепился в ручку люка. Оглядел колонну. Вся «нитка» машин как на ладони. УРАЛы и «наливники» шли ровно, словно и правда по нитке. Неудивительно – любой метр в сторону и может бахнуть.

Повернулся к ребятам на броне. Они сидели молча, каждый на своём месте, по-армейски. Один с автоматом на готове. Второй с РПК. Ему лет восемнадцать, лицо серое от пыли. Он заметил мой взгляд и коротко кивнул. Я решил заговорить.

– Давно здесь?

– Пять месяцев, – ответил он с хрипотцой.

– Как служба?

Он усмехнулся.

– Если не считать «страшилок» о прошлых годах, то спокойно. Даже как-то не верится.

– А домой то хочется?

– Все хотят, – он вздохнул. – Только… последнее время не все уезжают.

Он отвернулся. Я замолчал и молча пододвинулся к другому, задумчиво сидевшему с опущенной головой.