– Ага… – будто про себя прошептал действительный статский советник.
– От всех остальных дел Алексея Николаевича велено освободить. Дознания по имевшим место случаям объединить в одно. И… дать результат. Как можно быстрее.
– Только по столице и губернии? – уточнил Зуев. – А Москву?
– И Москву тоже отдать ему.
– Э-э… Трудное дело, Павел Григорьевич.
– Было бы легкое, поручил бы другому. А тут нужен Лыков.
– Слушаюсь, ваше превосходительство.
Курлов немного обмяк и спросил с человеческой интонацией:
– Нил Петрович. Для дела тут большой вред?
– Что Лыков бросит Восьмое делопроизводство? – догадался Зуев. – Не очень. Плохой из Алексея Николаича бюрократ получается. Жаловался он мне недавно, что забывает, как жуликов ловить… А место поручим Скрыдле, у того задница крепкая, всех пересидит.
– Вот и отлично.
Курлов поднялся и шагнул к двери.
– Павел Григорьевич… – окликнул его директор.
– Если вы насчет чина, то повторю: пусть ждет.
– А еще бы Азвестопуле коллежского асессора… Старается человек, один из лучших в департаменте.
– Еще бы не лучший, если ученик Лыкова.
Курлов застыл на секунду, бросил:
– И его вписали.
Уже на пороге повернулся, приложил палец к губам и сказал вполголоса:
– Через день будет в приказе. Но тсс!
Как только начальство удалилось, директор вызвал коллежского советника. Усадил в кресло, велел подать чаю и огорошил:
– Новое поручение тебе, Алексей Николаич. От премьер-министра, как водится.
Добавил ехидно:
– Ты у нас птица высокого полета, ниже не опускаешься: или государь, или на худой конец премьер-министр. Я уж забыл, когда что-то тебе приказывал…
Лыков слушал молча, и Зуев сменил тон. Он передал разговор с товарищем министра и закончил так:
– Полностью можешь рассчитывать на наш аппарат. Но этого недостаточно.
– Нужны помощники от двух сыскных полиций, Петербургской и Московской, а также от железнодорожной жандармерии, – подхватил Лыков.
Нил Петрович согласно кивнул:
– Поручение трудное, надо собрать группу дознавателей. Вы с Азвестопуло коренники, а москвичи с питерцами вам в помощь. Пиши проект приказа и пойдем к Курлову. Часа хватит?
Алексею Николаевичу хватило тридцати минут. Но к товарищу министра они с Зуевым попали только к вечеру. Тот пробежал глазами проект секретного приказа по МВД. В нем объявлялось о создании временной группы во главе с коллежским советником Лыковым. Группе поручалось объединить все незаконченные дознания о вооруженных грабежах крупных денежных сумм в Петербургской и Московской губерниях начиная с декабря. И принять меры к прекращению указанных грабежей и аресту виновных. Столичным градоначальникам[14 - Москва тогда считалась столицей наравне с Петербургом и Варшавой.] и ОКЖ вменялось в обязанность включить в группу своих представителей. Остальным чинам министерства – обеспечить содействие.
– Кого вы видите от жандармов? – спросил у сыщика Курлов.
– Полковника Запасова.
Генерал поморщился:
– Он служит в Москве, зачем вам далекий от Петербурга человек?
– Мы с Дмитрием Иннокентьевичем вместе дознавали хищения на их железнодорожном узле[15 - См. книгу «Узел».]. И он показал себя выдающимся специалистом. Знание дела, связи, знакомства – все при нем.
– Хорошо, я распоряжусь, – быстро согласился товарищ министра. – А от сыскных полиций? Ваше поручение на контроле у премьера, можете требовать кого захотите.
Лыков хорошо знал чиновников для поручений и многих надзирателей и в МСП, и в СПСП. Он имел собственные предпочтения, но считал более правильным, чтобы решения по персоналиям приняли сами руководители полиций. И доложил об том генерал-лейтенанту. Тот согласился и молча подписал приказ. Департаментские тут же удалились.
– Ну теперь держись, – сказал в приемной Зуев.
Алексей Николаевич бодро парировал:
– В первый раз, что ли, пропадать?
Уже вечером они с Азвестопуло наметили план действий. Следовало в первую очередь запросить все дела о нападениях. И попытаться понять, есть в них система или нет. Какие из грабежей – дело рук одной банды? Сколько всего активных банд? Что известно об участниках? Что сообщила агентура? Алексей Николаевич поручил это помощнику и напомнил:
– Не забудь вставить в перечень Сашку Попа и его приятеля-бомбиста из Плоцка. Как там, кстати, дознание? Пленный не заговорил?
– Не того замеса человек, – с оттенком уважения в голосе ответил Сергей. – Иван Аринкин рецидивист, с понятием. Молчит, как черноморский бычок.
– Припугни его сроком за нападение на полицейского чиновника. Проще говоря, на меня.
– Пугал, но без толку. У него побег с каторги – чем такого застращать?
– А молодой, что уехал с Южиковым? Петька-бомбист? О нем что-нибудь удалось узнать?
– Приметы самые общие, по ним установить личность не представляется возможным. Я показал парнишке, которого вы оприходовали, портреты из нашей картотеки. Более трехсот штук. Он никого не опознал.
Лыков и не ждал чудес, поэтому спокойно продолжил:
– Сашка Поп пока единственная наша ниточка. Он точно имеет отношение к ряду грабежей. Попробуй понять, к каким именно. Косоглазый атаман мог запомниться кому-то из свидетелей.
– А вы чем займетесь? – ехидно поинтересовался Азвестопуло. – Все я да я…
– Буду подбирать нам с тобой помощников. Запасов, считай, уже в группе. Переговорю с Филипповым, а Кошко телефонирую – пусть дадут людей.
– Надо, чтобы были чиновники для поручений, а не рядовые надзиратели.
– Поучи меня группу собирать!
Утром следующего дня Алексей Николаевич потребовал в трубку Москву. Он вызвал начальника МСП Кошко и сразу взял быка за рога:
– Аркадий Францевич, новый приказ успели прочесть?
– Только что. Эк вас, Алексей Николаевич… Сочувствую.
– Лучше помогите.
– Чем? Человека дать подходящего?
– Все вы понимаете. Самого лучшего желательно!
– Лучшие, Алексей Николаевич, здесь нужны. Понимаете ведь: Москва. Каждый день что-нибудь случается. А вам отдашь и считай, нет человека.
– А вы не жильдите.
– Как-как? – удивился статский советник.
– В смысле не прикидывайтесь нищим. Люди у вас серьезные, дураков да жуликов выгнали давно. Я вот Телятьева хотел попросить.
Лыков понимал, что наглеет. Кошко пришел на должность меньше двух лет назад. Предыдущий начальник оставил ему тяжелое наследство. Аркадию Францевичу пришлось основательно почистить состав московской сыскной. Из прежних чинов осталась лишь пятая часть, остальных выгнали, а кое-кого и посадили. Коллежский секретарь Телятьев был из новых, но уже успел зарекомендовать себя с лучшей стороны. Он быстро поднялся из сыскных надзирателей в чиновники для поручений. Кошко ценил его и давал трудные дела. Поэтому реакция статского советника была предсказуема:
– Побойтесь Бога, Алексей Николаевич! А я с кем останусь? Вон опять в Марьиной роще…
Но питерец бесцеремонно перебил москвича:
– Я вчера получил согласие Курлова на все. Включая личные предпочтения. Вам известен характер шталмейстера?[16 - Курлов состоял в придворном звании шталмейстера.]
– Ну…
– Дело на столе у премьер-министра.
– Все понятно. Режете без ножа…
– Не обижайтесь, Аркадий Францевич. Дознание труднейшее, сами понимаете. На таких шею ломают. Я приеду к вам завтра, начну искать с вашего конца. Пусть к этому времени Телятьев стоит в сбруе и запряженный. Договорились? Не надо мне просить Павла Григорьевича о помощи?
– Будет вам Телятьев в удилах, – сказал Кошко и бросил трубку.
Довольный Лыков отправился на Офицерскую. Он любил здесь бывать, хорошо знал и сыщиков, и специфику их службы.
Вход в СПСП был по парадной лестнице на второй этаж. На первом находились квартиры Филиппова и его помощника Маршалка. Канцелярия отделения открывалась в десять часов утра, но здесь всегда кипела жизнь. Каждую ночь в стол приводов доставляли задержанных. Там дежурные агенты делали первый опрос и проверяли показания, а еще фотографировали новичков. Фотографии тут же передавались в антропометрическое бюро. Его сотрудники сверялись с картотекой. И часто ловили мазурика на вранье, если тот назвался чужим именем, но уже попадался раньше.
Стол приводов имел собственную картотеку, так называемые «дуги». В ней содержались сведения обо всех, кто хоть раз попадал в сыскную полицию. Листков накопилось уже более миллиона. Они помещались в алфавитном порядке на специальных металлических дугах, размещенных на столах. Листки были разных цветов: белые – на имевших судимость, желтые – на подлежащих розыску, синие – на сидевших в ДПЗ[17 - ДПЗ – дом предварительного заключения.], и так далее.
С утра поток возобновлялся – это присылали ночную добычу полицейские участки. У каждого прибывшего на руках были препроводительный лист и паспорт. Ими занимался справочный о преступности стол. Здесь тоже сверялись с картотеками – как стола приводов, так и антропометрического бюро. В бюро заводили на неофитов новые карточки. Фотографировать полагалось всех, а обмера по системе Бертильона удостаивали только осужденных преступников. С конца 1907 года к измерениям добавилась дактилоскопия. У задержанных брали оттиск левой ладони, а также мизинца и большого пальца обеих рук. В 81 ящике картотеки антропометрического бюро содержались данные на 100 000 человек.
Другие столы сыскного отделения занимались каждый своим делом. Все дворники и швейцары Петербурга состояли на учете, их благонадежность проверялась. Так же велся реестр всех домовладений, гостиниц, ресторанов, прочих съестных заведений. Если за номерами числились три подозрительных случая, то их могли закрыть. Работал стол находок. Кроме этого, на Офицерской имелись камеры временного содержания. Особняком в двух комнатах располагался Летучий отряд. Он охранял вокзалы, театры, рынки, участвовал во всех облавах, посылал агентов на похороны, молебны и торжества с большим скоплением людей.
Лыков поднялся на второй этаж, то и дело здороваясь с чинами отделения. Особенно крепко он пожал руку заведующему антропометрическим бюро Керберу и начальнику Летучего отряда Петровскому. Это были специалисты, прослужившие в сыскной много лет. Петровский в 1902 году при задержании преступника получил тяжелое ранение и теперь ходил с тростью. К Алексею Николаевичу здесь относились хорошо – не одно дело провели вместе. В конце концов гость из департамента добрался до кабинета Филиппова.
Владимир Гаврилович Филиппов только что получил чин статского советника. В отличие от Лыкова, много лет назад приехавшего в столицу из Нижнего Новгорода, он был питерцем. Окончил университет, долго служил по судебному ведомству, а десять лет назад перевелся в столичное градоначальство. В 1903 году Филиппова назначили начальником СПСП. Новый шеф здорово подтянул ее. Умный, наблюдательный, он был создан для такой службы.
Увидев вошедшего, Филиппов нахмурился:
– У Кошко отобрал самого лучшего и ко мне за тем же явился?
– Что, Аркадий Францевич уже наябедничал?
– Только что трубку положил. Сердитый – спасу нет.
Кошко убыл в Москву с должности помощника Филиппова, и часто телефонировал бывшему шефу.
– Если серьезно, Владимир Гаврилович, то человека мне дайте. Хорошего, не абы кого. Видели, что Столыпин поручил?
– Видел, Алексей Николаевич. Что ж? Кто везет, на того и валят.
Сыщики помолчали, глядя друг на друга.
– Ну? – первым заговорил хозяин кабинета. – На кого глаз положили?
– На Кунцевича.
– Ай да наглость!
Филиппов даже вскочил с кресла.
– А что же вам мой помощник Маршалк не приглянулся? Берите сразу его, чего стесняться! Он служил полицмейстером в Пскове, землю роет – у-у-у…
Кунцевич был самым опытным чиновником для поручений в СПСП.
– Я бы предпочел Мечислава Николаевича.
– Не могу, вот никак не могу. Вы же знаете мои обстоятельства. Кунцевич руководит надзирателями Первого отделения, самого важного. Там Двор, сановники, вся знать. Случись что, по холке накладут! Никому не объяснишь, что дело на контроле у премьера…
Лыков задумался. В СПСП всего пять чиновников для поручений. Один – это Петровский, начальник летучего отряда, которому Алексей Николаевич только что жал руку. А четверо других заведуют отделениями, между которыми поделены все 48 полицейских участков столицы. Чиновникам подчинены надзиратели, по одному на участок, в котором они днюют и ночуют. И Кунцевичу доверили Первое отделение, в которое входят Адмиралтейская и Литейная части, наиболее аристократические. Любая осечка здесь, в барских особняках, может стоить Филиппову должности. Аргумент! Это на Кошко можно надавить, пугнуть Столыпиным. Москва далеко, сам Аркадий Францевич из Риги, еще не оброс задубелой шкурой. А этот здешний, его на мякине не проведешь. Надо сдавать назад…
– Хорошо, я понял, что погорячился. А кого вы предлагаете взамен?
– Возьмите Лоренцева. Молодой да ранний, только что поймал самого Стаса Иванкова, первого на Васильевском острове громилу.
– Лоренцева? Русого, с длинными усами? Он же москвич, а мне нужен питерец.
Филиппов хлопнул по столу ладонями так, что его двойной подбородок затрясся:
