– Леди Хлоя, – сквозь стук донесся приглушенный дверью мужской голос, – прошу, помогите!
– Гаспар?
Я поспешила к входной двери.
Будить никого не стала. Зачем? Гаспар Берантье точно не тот человек, который будет желать мне вреда. А терять время, пока он стоит под проливным дождём, освещаемый вспышками молний и оглушаемый грохотом грома, тоже нет смысла.
Отодвинув засов, я потянула ручку. Но порыв ветра ударил в дверь, распахивая ее настежь, да так, что огонек на моей свечке погас.
Очередная вспышка осветила закутанную в плащ фигуру.
Прежде чем я сумела сказать хоть слово, мужчина бухнулся на колени.
– Леди Хлоя, прошу, помогите, – прохрипел, протягивая ко мне руки. – Ильза разродиться не может.
– Разродиться? А повитуха? Она пришла?
– Да, еще утром пришли с помощницей. Только ничего сделать не могут. Говорят, ребеночек лежит неправильно, а повернуть нельзя. Пуповина… – Гаспар осекся, захлебнувшись коротким рыданием, – пуповина задушит!
Видеть его рыдающим на коленях было невыносимо. Сердце сжалось от боли.
– Заходи, – я посторонилась.
Гаспар был нашим вилланом. Одним из немногих, кто не ушел и продолжал упорно возделывать свой надел.
Его жена уже рожала. Я хорошо ее помнила: широкобедрая, налитая молодка, похожая на сдобную булочку. Родив первенца, она подрядилась кормить еще двух чужих малышей. Их матери были из города, скорее всего, незамужние. Потому и скрыли детей в нашей глубинке.
Однако Ильзе за это исправно платили. Денег хватало, чтобы держать дом в чистоте, корову с теленком, десяток куриц и несколько акров земли. Еще и налог платить нам с урожая.
– Жди здесь, – велела я, быстро ныряя под лестницу.
Там накинула старый кожаный плащ с капюшоном и сунула ноги в сапоги. Не хотелось бы слечь с горячкой и опоздать на собственную свадьбу.
Гаспар ждал меня там же, на пороге, переминаясь с ноги на ногу. С мужчины натекла целая лужа воды, но он этого, казалось, вовсе не замечал. Его лицо было измученным, в глазах застыл страх.
Свою жену он любил и, если пришел сюда в такой ливень, значит, всерьез боялся ее потерять.
– Идём, – я пропустила его вперёд, вышла и захлопнула дверь.
Дом продолжил безмятежно спать.
А я поспешила вслед за мужчиной по размытой ливнем тропинке.
Идти было трудно. Гаспар не принёс с собой фонаря. Да и особого смысла в нём не было. Дождь хлестал с такой силой, что залил бы огонёк через несколько минут.
Снег, который еще два дня назад лежал тонкой корочкой, сейчас превратился в топкую грязь. Сапоги скользили, ветер рвал полы плаща, но мы продолжали идти.
Путь до деревни занял в два раза больше времени, чем обычно. При том, что Гаспар спешил. Спешила и я, понимая, что Ильза может просто не дождаться помощи.
Но роженица была ещё жива. Лежала на сбитых простынях, пропитанных её потом и кровью, и хрипло дышала. Замутнённый болью взгляд блуждал по потолку. Вряд ли несчастная осознавала, что здесь происходит.
На мой вопросительный взгляд деревенская повитуха печально покачала головой. Она ничем не могла помочь. Только облегчить последние страдания. Ильза умирала. Как и ее ребёнок.
Мне хватило поверхностного осмотра, чтобы это понять. Ребенок лежал поперек прохода, пуповина несколько раз обвила его шейку. По ауре матери и дитя уже расползались черные метки смерти.
– Тут ничего не сделать, леди, – вздохнула повитуха. – Или мать спасать, или дитя, третьего не дано.
– Нет! – через силу прохрипела роженица. Ее пальцы судорожно мяли сбившуюся простыню. – Ребенка! Спасите ребенка!
– Жену мою спасите, леди Хлоя, – Гаспар снова бухнулся на колени.
Стук был таким громким, что я поморщилась:
– Успокойся, а то мне потом еще трещины на твоих коленях придется лечить.
Сдаваться, как повитуха, я не собиралась. Пока мать и ребенок живы, есть шанс спасти их обоих.
Я опустилась на колени у кровати, задрала пропитанный кровью подол роженицы и положила обе ладони на вздутый живот. Почувствовала, как через руки к Ильзе устремляется целебная сила. В ответ мое тело наполнилось ноющей болью.
Сначала она была еле заметной. Но чем больше я отдавала сил, тем тяжелее мне становилось дышать. Через минуту над верхней губой выступил пот, в глазах потемнело. Однако я не обратила внимания. Это был привычный симптом.
Гораздо больше меня волновало, что дыхание женщины постепенно выравнивается, а на ее мертвенно-бледные щеки понемногу возвращается румянец.
Сердце ребеночка тоже забилось увереннее.
Что ж, значит, я не зря сюда пришла. Если Всемогущий позволит, спасу обе жизни.
Мимо воли почувствовала, что улыбаюсь. И продолжила отдавать свои силы.
Так уж устроена светлая магия в нашем мире. Ее нет ни в воде, ни в земле, ни в воздухе, ни в растениях или животных. Она есть только в особенных людях, пробуждается во время взросления и кормится их жизненной силой. А еще передается по наследству, но не всегда. Поэтому ни один маг не может быть точно уверен, что его ребенок тоже станет магом. Были случаи, когда дар пробуждался через три поколения.
Мне повезло, а может, и нет. Дар моей матери пробудился во мне. И сейчас я делилась им с крошечным существом, которое даже еще не родилось.
– Давай, малыш, помоги мне, – пробормотала я, будто он мог меня услышать. – Тебе нужно повернуться личиком ко мне…
– Что вы делаете, леди Хлоя? – повитуха смотрела на меня во все глаза.
– Нужно заставить его крутануться, как веретено. Тогда пуповина ослабнет.
Я пыталась помочь ребенку, мысленно подталкивая, но он меня не “слышал”. Он вообще не двигался, хотя я влила в него достаточно сил. А мне становилось все хуже.
Глава 8
Силы убывали, вымываемые мощным потоком. Я чувствовала, как холодеет моя кожа, как по вискам стекает пот, а дыхание становится поверхностным и частым.
“Надо остановиться! – мелькнула паническая мысль. – Оборвать связь с Ильзой и её ребёнком. Если я упаду тут замертво, то им точно легче не станет”.
Но я не могла двинуться с места. Руки, прижатые к горячему животу, стали неподъёмными. Я оказалась не в силах даже шевельнуть ими. Моя жизнь уходила к другому человеку.
На смену панике пришло четкое понимание: если не сумею немедленно оборвать эту связь, то умру. Ильза тоже умрёт, ведь иссякнет магия, которая сейчас ее подпитывает.
Почему всё пошло не так? Почему у меня не получилось? Ведь раньше я спасала людей. Да, выкладывалась без остатка, но спасала. А сейчас и помочь не смогу, и так глупо сгину сама…
Веки стали неимоверно тяжелыми. Я почувствовала, как они закрываются. Тело меня больше не слушалось, я его даже не ощущала. Неужели это конец?..
– Дура! – прорычал над ухом глухой, полный ярости голос.
В тот же миг меня откинуло в сторону. Причем с такой силой, что я ударилась об пол и осталась лежать.
– Ты кто такой?! – тонко, почти по-бабьи взвизгнул Гаспар. – Не видишь, моя жена умирает!
– Они обе умрут, – прорычал в ответ тот, кого здесь никак быть не могло. Наверняка я уже потеряла сознание, и теперь мне мерещится. – Хочешь, чтобы твоя жена и ребёнок выжили? Тогда делай, как я скажу. Неси самогон!
– Что? – в голосе Гаспара мелькнула растерянность.
– Живо!
Скрипнули половицы, а значит, Гаспар подчинился.
Как сюда попал Авенар? Надо убедиться, что он мне не мерещится.
Я потрясла головой, но звон в ушах тише не стал. Кое-как упёрлась руками в пол и приподнялась.
Если это предсмертные видения, то очень реалистичные. Авенар стоял в трех шагах от меня, склонившись над кроватью. Он был в том же стеганом дублете, что и за ужином. Плащ мокрой кучей валялся в нескольких шагах от него.
– Что… – начала я и подавилась словами.
К горлу подкатила тошнота. Голова закружилась, комната поплыла, и мне с тихим стоном пришлось лечь на пол.
Прибежал Гаспар, прижимая к животу объемную бутыль с мутной жидкостью. Меня охватила злость: проклятый дракон! Тут роженица с ребенком умирают, а он вздумал напиться?
Но Авенар вытащил из поясных ножен кинжал, протянул Гаспару лезвием вперед и приказал:
– Лей!
Виллан пару мгновений хлопал глазами. Потом сообразил, что нужно делать. Вытащил плотно скрученную тряпицу, служившую пробкой, и прозрачная струйка побежала на лезвие.
Я смотрела, как Авенар поворачивает кинжал, чтобы самогон прошёлся по всей поверхности. Как обмывает под струей руки. Но в голове стоял такой шум, что до последнего мгновения я не могла понять, что задумал этот дракон.
Меня осенило, только когда он указал на живот Ильзы, сопроводив жест приказом:
– Теперь лей сюда!
– Стой! – я попыталась вмешаться. – Ты не можешь вырезать ребенка!
Казалось, что говорю это громко и четко. Но на самом деле мне пришлось повторить дважды, чтобы Авенар хотя бы услышал мой голос.
– Почему же? – поинтересовался он ровным тоном и даже не обернулся ко мне.
Гаспар меня тоже услышал. Его руки дрогнули, самогон пролился на постель.
– Это убьет мать!
Голос был слабым, но я постаралась вложить в него всю уверенность и убеждённость в собственной правоте.
Дракон легко парировал:
– Она умрет в любом случае. А если бы я не успел вовремя, то ты тоже была бы мертва.
На это я не нашла, что возразить.
К моему стыду, чужак был прав: я нарушила главное правило, которое каждый целитель должен помнить как собственное имя. Нельзя спасти тех, кого отметила смерть. А Ильзу она отметила. Я увидела черные дыры в ее ауре сразу, как только вошла. Но они были маленькими, а я – слишком самоуверенной. Так что дракон действительно меня спас. И от смерти, и от собственной глупости.
А теперь пытается спасти дитя.
Но как? Просто вырезав его из чрева матери? В книгах, которые дал мне старый лекарь, ничего подобного не было.
Неужели это возможно?
Несмотря на слабость и страх, я подозвала повитуху, которая все это время сидела, забившись в угол. Женщина помогла мне встать и подойти к столу. Там я продолжила наблюдать за драконом.
Когда Авенар взмахнул кинжалом – я не сдержала вскрик, а на животе Ильзы разошелся кровавый надрез.
С трудом подавив тошноту и желание отвернуться, я продолжала смотреть.
Воздух быстро заполнился удушливым запахом крови. Я закрыла ладонями рот и нос. Но дракону запах совсем не мешал. Авенар действовал чётко и умело, будто уже много раз делал подобное. Он расширил надрез, запустил в него пальцы и потянул, доставая плотный комок, перемазанный слизью и кровью. За комком тянулась перекрученная пуповина.
У меня потемнело в глазах. Я гулко сглотнула и поняла, что вот-вот потеряю сознание.
– Не сейчас! – окрик дракона привел меня в чувство. – Мне нужна твоя помощь!
Помощь? Зачем ему помощь? Вон он как искусно управляется. Даже старая повитуха куда расторопнее меня. Уже сообразила, что к чему, подскочила к нему с чистой холстиной, приняла покрытый кровью комок и укутала.
Авенар тоже времени не терял, ловко отсек пуповину. Повитуха быстро унесла младенца к печке. И уже оттуда напряжённую тишину комнаты прорезал возмущённый детский вопль.
В нем утонул голос повитухи:
– Мальчик! Это мальчик!
Она говорила с такой гордостью, будто сама только что родила.
Я облегченно вздохнула. Ребенок спасен. Хотя бы он будет жить.
