Все случилось одновременно.
Фелиция охнула и сжалась на стуле, делая вид, что ее тут нет. Про тяжелую руку отца все домашние знали не понаслышке.
Я прикрыла Табиту собой. Вышло это инстинктивно, батенька любил швыряться в слуг чем попало. Но меня не задевал. То ли боялся моего дара, то ли понимал, что только благодаря мне нас еще не выставили из поместья.
А Эмма вскочила с места. Ее лицо было белым как мел, в глазах застыло смятение. Она дернулась к дверям, явно намереваясь помешать мужу присоединиться к ужину. Но у нее не было ни шанса что-то успеть.
Под нашими ошалевшими взглядами глава семейства оттолкнулся от дверного проёма и ринулся в столовую. Но его подвели заплетающиеся ноги и неровные доски. С грохотом и проклятиями мой отец рухнул на пол, немного проехал и остановился, впечатавшись лицом в сапог Авенара.
Мы замерли в ужасе.
Такой картины эти стены еще не видали: хозяин, живописно растянувшийся на полу у ног дракона, и дракон, брезгливо глядящий сверху вниз на кудлатую грязную голову, ткнувшуюся в его до блеска начищенный сапог.
Из нас всех один Авенар не дрогнул за это время. Даже бровью не повел. А на его лице не возникло и тени удивления. Будто все случившееся для него не стало неожиданностью.
Пока он разглядывал моего отца как мерзкое насекомое, даже не думая помочь ему встать, папа слабо затрепыхался. Поднял голову. Его выцветшие, с отекшими веками глаза сфокусировались на госте.
– А ты ещё кто такой? – поинтересовался он с пьяным раздражением. – А-а-а… ты, наверное, тот хмырь, который с женой моей мутит?
Эмма позеленела.
Помимо любви к элю, отец был еще очень ревнив. Причем сам себе выдумывал повод для ревности, и никакие доводы рассудка не могли его переубедить.
Однако сейчас он вряд ли осознавал, кто перед ним. Его голова подрагивала в такт словам, изо рта потекла струйка слюны и затерялась в бороде.
Авенар промолчал.
Дракон разглядывал моего отца с таким выражением, будто видел перед собой раздавленного таракана. Он не торопился. Осмотрел всё: упавшие на лицо сальные волосы, всклокоченную неопрятную бороду, мятую, замызганную рубашку с грязным воротником, латаные кальсоны и торчащие из них худые ступни с отросшими желтыми ногтями.
Единственная туфля осталась лежать у порога.
Я готова была провалиться сквозь землю. Но могла лишь стоять, смотреть и чувствовать, как горло сдавливает невидимый обруч.
Стыд, что чужак стал свидетелем нашего горя, и жалость к отцу лишили меня дара речи.
Он ведь не был таким. Мой отец. Я помню его другим!
Обруч лопнул, превратившись в короткий всхлип. Я бросилась к отцу, наклонилась и попыталась его поднять.
– Папа, идём, – прошептала, с трудом сдерживая слёзы, – я помогу тебе вернуться в постель.
Он заворчал что-то неразборчивое. Начал подниматься, опираясь на мое плечо. Однако, словно прежних унижений было недостаточно, умудрился заснуть в процессе подъёма. Его ноги подломились, тело навалилось на меня, и я поняла, что падаю. Прямо к ногам Авенара!
Но тяжесть внезапно исчезла.
Я не сразу осознала, что случилось.
Дракон небрежно держал лорда за шиворот. При этом выражение его лица было абсолютно спокойным.
Я поймала умоляющий взгляд мачехи. Фелиция просто сползла под стол. Похоже сестренка уже сто раз пожалела, что мать разрешила ей остаться в столовой. От такого позора теперь не отмоешься. Если весть о пьянстве Гарольда Бурджеса выйдет за эти стены, ни у одной из его дочерей, не будет нормального мужа. Ни одна уважаемая семья не породнится с пьянчугой.
Эмма метнула быстрый взгляд на мужа, затем на меня. Ее глаза молили: сделай хоть что-то!
Что ж, придется опять мне все расхлебывать. Будто это я тут мать семейства, а не она.
Для начала надо выпрямиться и взять себя в руки. Вот так, Хлоя, делаем светское лицо, затем прохладный кивок. Гость не должен думать, будто спас нас. Не должен знать, как мне стыдно.
Но против воли мой взгляд наполнился благодарностью. Если бы я упала и отец меня придавил, кто знает сколько костей в моем теле было бы сломано. А лечить саму себя я не умею.
– Ну? – Авенар досадливо встряхнул лорда. – Долго мне его так держать?
Благодарность схлынула, уступив место раздражению.
– Спасибо за помощь, – пробормотала я, стараясь не смотреть на отца.
Тот как раз громко всхрапнул. Его совершенно не смущал сон в подвешенном положении.
Дракон в ответ только поморщился.
– Куда его отнести?
Казалось, он уже пожалел о своём порыве.
Мне понадобилось усилие, чтобы стерпеть его тон и не скрипнуть зубами. Стиснув в руках подол платья, я отрывисто произнесла:
– Идёмте, покажу комнату отца, – и направилась к выходу из столовой.
Я не обернулась, но и без этого прекрасно услышала, как небрежно, словно куль с мукой, Авенар взвалил отца на плечо и двинулся вслед за мной.
По лестнице я поднималась как на эшафот, чувствуя, что с каждым шагом все больше деревенеет спина. Она стала такой неестественно ровной, будто к ней привязали палку. В тот миг мне казалось, что худшего унижения быть не может. Однако я ошибалась.
Взгляд дракона сверлил мой затылок. Безразличный взгляд. Но он заставлял меня чувствовать себя полнейшим ничтожеством.
Этот путь, который я проделывала ежедневно, сегодня казался бесконечным. К тому времени, как мы добрались до бывшей родительской спальни, которая уже несколько лет безраздельно принадлежала отцу, я едва держалась на ногах от усталости.
Словно во сне нажала ручку, толкнула дверь и отступила, пропуская Авенара вперёд.
Глава 7
Из комнаты пахнуло недельным перегаром. В нос ударил кислый запах несвежего белья, браги и застарелого пота.
Однако дракон будто ничего не почувствовал. С каменным лицом прошёл внутрь, быстро огляделся и скинул свою храпящую ношу на смятые простыни.
Затем молча вышел. Достал платок, причем идеально чистый, отороченный тонкой шелковой тесьмой, и отер им руки. А после вернул платок в нагрудный карман.
И все это без тени эмоций.
– Большое спасибо за помощь, – я запнулась, чувствуя, что краснею.
Но объясниться все же надо было. Тем более он смотрел на меня с ожиданием.
– Мне очень жаль, что вам пришлось это увидеть, – продолжила я, то краснея, то бледнея под этим взглядом. – Отец… Он прежде не был таким. Он просто…
– Я уезжаю завтра утром, – перебил Авенар. – Если ваш отец не протрезвеет к рассвету и не подпишет бумаги, я заберу вас как трофей. Без выкупа и документов. У меня четкий приказ.
Он произнес это таким тоном, что я мгновенно уяснила: заберет. Кинет на плечо, как только что моего отца, и заберет. Ничто не сможет ему помешать. И никто.
Пока я подбирала ответ, дракон прошел мимо меня как мимо пустого места. Он двинулся дальше по коридору, туда, где находилась единственная оставшаяся приличной гостевая спальня. Видимо, Эмма уже показала ее, пока я была на кухне.
Скрипнула, открываясь, дверь и тут же захлопнулась.
Я осталась одна. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы спрятать эмоции. Затем я вернулась в столовую к матери и сестре.
Те как ни в чём не бывало доедали ужин.
– А где дракон? – спросила Фелиция, едва я вошла.
Состояние отца её не интересовало.
Впрочем, оно давно никого не интересовало. В нашей семье, чего уж греха таить, даже слуги были уверены, что Гарольд Бурджес сделает всем огромное одолжение, если однажды свалится с лестницы и свернёт себе шею.
– Ушёл спать, – я устало опустилась на стул.
Наверное, мне тоже следовало отправиться на покой. Но осознание, что это – последний вечер в кругу семьи, не давало двинуться с места.
Я взяла вилку и наколола на неё кусочек мяса. Особого голода не чувствовала, хотя за весь день ничего не ела – не могла из-за переживаний. Но и пропасть еде тоже нельзя позволить. Привычка к бережливости глубоко вросла в мои вены.
– Ох, как жаль, – Фелиция капризно надула губы. – И почему не мне достался дар целительства? Сейчас бы я поехала с драконом в Минрах! Я стала бы куда лучшей герцогиней, чем Хлоя. Правда, матушка?
– Что ты такое говоришь? – мачеха уже насытилась и теперь едва ли не с благоговением смотрела на меня. – Наша Хлоя не то что герцогиней, королевой может стать. У неё врождённая грация.
– У меня тоже! – Фелиция капризно бросила вилку.
Вилка звякнула о тарелку и упала на скатерть, оставляя на той очередное пятно.
Я промолчала. Только отметила себе еще одно дело: замочить скатерть в щёлоке, чтобы Табите было проще отстирать. Всё же это моя последняя ночь дома, надо успеть переделать как можно больше дел.
– Посмотри, как она ест, – продолжила мачеха, подперев щеку кулаком, – изящно, не спеша, отрезает ножом маленькие кусочки. Учись, пока она тут. А ты своей неуклюжестью вся в отца!
Я постаралась не реагировать на откровенные комплименты. Эмма часто меня хвалила и восхищалась тем, что я считала самым обычным: прямой осанкой, манерами, умением петь, терпением и заботой о ближних. Но ведь она сама научила меня половине из этого! А вторую половину вдолбила гувернантка мадам Изольда.
Однако по части Фелиции, мачеха была права. Ей, словно в насмешку, досталась коренастая фигура и буйный нрав отца.
– Ой, и ничего там изящного нет, – фыркнула Фелли. – Подумаешь, я тоже так могу, когда захочу. Перед кем сейчас ломаться? Дракон-то ушел!
Она отодвинула тарелку и поднялась:
– Пойду спать, а то глаза слипаются.
– А посуда? – откликнулась я.
– Утром помою. Грязные тарелки никуда не сбегут.
Эмма только вздохнула, глядя вслед дочери:
– Кажется, я воспитала настоящую эгоистку.
Потом перевела взгляд на меня:
– Не представляю, что будет, когда ты уедешь.
– Хорошо все будет, – я постаралась улыбнуться, хотя кончики губ никак не желали смотреть вверх. – Идите и вы спать, матушка, я тут сама всё уберу.
– Да, ты никогда не была похожа на своих сестер. Думаю, в тебе это все от матери. Твой отец о ней ничего не рассказывал и все портреты то ли спрятал, то ли уничтожил. Когда я пришла в этот дом, тут не было ничего, что напоминало бы о его первой жене. Кроме тебя, конечно.
Она улыбнулась своим мыслям. Потом продолжила:
– Знаешь, я же понимала, какой он. Грубый, ревнивый, невежественный. Но мои родители видели только его земли и эту усадьбу. Моего мнения никто не спрашивал. Я боялась, что наплачусь с ним, хотела сбежать… Однако увидела тебя, совсем крошку. А ты посмотрела на меня своими огромными голубым глазищами – и все, я пропала. Поняла, что не смогу уйти, так и осталась.
Я, притихнув, слушала ее откровения. Обычно Эмма не любила вспоминать прошлое. Лишь как-то оговорилась, что была лишней в своей семье. Так же, как и я, дочерью от первого брака.
– Ладно, – произнесла она, тяжело поднимаясь. – День был длинным и нервным, мы все измучились. Иди и ты спать.
Я покачала головой:
– Завтра отосплюсь в карете. За меня не переживайте.
Прибрав со стола и вымыв посуду, я устало вытерла руки и сняла с себя фартук. Зажгла свечу и, выйдя из кухни, направилась к лестнице.
Спать хотелось неимоверно. Глаза слипались.
Но не успела я поставить ногу на первую ступеньку, как в дверь постучали.
***
Кто это может быть?
В такое время нежданный визит не мог обещать ничего хорошего.
