Виктория Лукьянова "Искра на снегу"

– Похвально, Алессандрина. Но все-таки я бы предложил рассмотреть еще варианты. Ведь у Марцеллы были другие родственники.

– Да, тетушка Марджет, насколько я помню. Она младшая сестра ее отца, и как говорила Марцелла, тетушка Марджет была единственной, кто одобрил выбор своей племянницы.

– Что же, думаю, вам стоит написать и ей письмо. Возможно, она поможет вам склонить лорда Берсфорда на вашу сторону.

– Надеюсь, – прошептала я, бросая печальный взгляд на наш сад. Очень скоро мне придется покинуть дом, который хранил так много воспоминаний. Как хороших, так и плохих.

Глава 2

Мистер Грон покинул дом полчаса назад, а я никак не находила в себе силы подняться из кресла и отправиться на поиски племянницы. Как и не находила нужных слов, которые мне предстояло сказать. Как рассказать девочке, которая потеряла мать, что ее отец тоже больше не вернется домой. Как организовать похороны, когда тело моего брата так и не нашли? Что делать с домом? С долгами? Наверное, нужно рассчитать слуг, пока у меня еще были кое-какие деньги. Все эти вопросы вертелись в голове, к которым присоединился еще один насущный вопрос: куда нам уехать?

Примет ли лорд Берсфорд свою внучку или откажется от нее, как когда-то отвернулся от своей дочери Марцеллы?

А если никто не ответит на письма, которые обещал разослать по всем родственникам мистер Уилберт? Никто не примет нас в своем доме, не даст крышу над головой, не позаботится о сироте. Что тогда придется делать?

С трудом поднявшись на ноги, я направилась в свою комнату. Мне нужно было время, чтобы собраться с мыслями, помолиться и найти в себе силы сообщить Элоизе ужасную новость. Но как найти эти силы, когда душа разрывается от боли?

Ноги были каменными, я едва могла ими перебирать по полу, пока шла по длинным коридорам нашего городского дома.

В комнате я опустилась на колени перед старинным комодом, на котором стояли миниатюрные портреты всех членов семьи, среди которых был и портрет Марцеллы. Ее лучезарная улыбка обжигала меня, напоминая о той жизни, которой больше не будет. Я закрыла глаза, шепча молитвы, но слова застревали в горле, как комья земли. Как можно просить о помощи, когда мир вокруг рушится, погребая под обломками надежды и мечты?

Я представила Элоизу. Ее большие, доверчивые глаза, полные детской непосредственности. Как сказать ей, что больше не будет отцовских объятий, сказок на ночь, поездок в цирк? Как объяснить, что мир жесток и несправедлив, и что иногда он забирает самых дорогих людей, не оставляя ничего взамен, кроме боли и пустоты?

Решение пришло внезапно, как вспышка молнии в темной ночи. Я должна быть сильной. Не ради себя, а ради Элоизы. Я должна стать для нее не только тетей, но и матерью, отцом, другом. Я должна защитить ее от этого жестокого мира, дать ей любовь и заботу, в которых она так нуждается.

Собравшись с духом, вытерла слезы и направилась в детскую. Замерев перед дверью, опустила взгляд и на мгновение задумалась, прежде чем подняла руку и легонько постучала, предупреждая, что вхожу.

Элоиза вернулась с импровизированного в саду пикника. Теперь она сидела на полу, играя с куклами, среди которых были и старые игрушки, и сшитые Марцеллой, и, конечно же, подаренные отцом модные, новенькие куклы в красивых платьях и шляпках.

На миг я залюбовалась девочкой. Элоиза взяла от своих родителей всё самое лучшее. От матери ей достались густые светлые локоны, которые мерцали и переваливались в солнечных лучах, словно они были усеяны золотой пыльцой. От отца девочка унаследовала темные глаза и пытливый ум, поэтому порой Элоиза мне казалась не по-детски взрослой, отчего хотелось еще крепче прижать ее к себе и защитить от всех невзгод и ударов большого мира.

– Не помешаю вам, юная леди?

Племянница подняла на меня свои глаза, в которых еще не поселилась тень горя. Она покачала головой, наблюдая за тем, как я вошла в ее комнату и приблизилась к пестрому ковру, на котором Элоиза разложила своих кукол.

– Как прошел твой пикник? – спросила я, присаживаясь напротив девочки. – Погода сегодня хорошая, не правда ли?

– Да, сегодня тепло, – ответила Элоиза тоненьким звонким голоском, от которого на душе становилось тепло и весело. – Куклам понравились закуски.

– А тебе?

Элоиза в ответ кивнула, возвращая всё своё внимание игрушкам.

– Вам тоже нужно было пойти с нами на пикник, – произнесла девочка, поправляя шляпку на Мисс Прю, одетой в ярко-желтое платье с рюшами.

– В следующий раз обязательно составлю вам компанию, дамы, – улыбнулась сквозь наворачивающиеся на глазах слезы.

Я вновь поднялась на ноги для того, чтобы присесть к племяннице поближе. Взяла ее маленькую ручку в свою. Девочка перестала играть с куклой и взглянула на меня.

– Элоиза, нам нужно поговорить, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно.

– Что-то случилось? – нахмурилась она.

Я шумно сглотнула.

– Твой папа… – Слова снова застряли в горле, но я знала, что не могу откладывать это. Я должна сказать ей правду, какой бы горькой она ни была. – Твой папа… он больше не вернется.

Я почувствовала, как ее маленькая ручка судорожно сжала мою. Элоиза смотрела на меня непонимающими глазами, словно ожидая, что я сейчас засмеюсь и скажу, что это шутка. Но я не смеялась. Я лишь обняла ее крепко, позволяя ей почувствовать мою любовь и поддержку.

Слова давались мне с трудом. Я объяснила ей, как могла, что папа ушел на небо, к звездам, и что он всегда будет присматривать за ней сверху. Я говорила о том, как сильно он ее любил, как гордился ею, и как хотел бы, чтобы она выросла счастливой и доброй девочкой. Я видела, как в ее глазах постепенно зарождается понимание, смешанное с горем и испугом.

Наверное, я говорила еще долго, но время словно остановилось. Просто держала Элоизу в своих объятиях, позволяя ей выплакаться и выплеснуть все свои эмоции. Когда слезы закончились, она подняла на меня свои заплаканные глаза и прошептала:

– А ты меня не оставишь?

Этот вопрос пронзил меня, как кинжал. Я знала, что должна ответить ей правду, но не ту правду, которая сломает ее окончательно.

– Я всегда буду рядом, Элоиза, – сказала, глядя ей прямо в глаза. – Я буду твоей семьей, твоей мамой и папой, всем, что тебе нужно. Я обещаю.

И в этот момент я поняла, что лгала ей. Теперь у меня была лишь одна цель – позаботиться о судьбе Элоизы, чтобы она выросла сильной и счастливой, несмотря на все потери и испытания. Я же буду с ней так долго, как смогу. Как мне позволят.

***

– Вы уверены, что это хорошая идея?

Мистер Уилберт нахмурился, оглядывая меня и стоявшие рядом дорожные сумки.

– Более чем, – кивнула в ответ, тихонечко выдыхая.

Не верилось, что за столь короткое время у меня получилось собраться в дорогу, при этом решив практически все вопросы.

С тех пор как я получила известие о гибели брата, минуло три недели. Мистеру Грону удалось совершить почти невозможное. Он уговорил кредиторов дать нам немного времени на сборы, прежде чем дом опечатают, а нас вышвырнут вон. За это время я успела рассчитать слуг. Прощание было болезненным и слезным, и пусть в нашем доме работало всего лишь трое, но мы за столько лет почти стали семьей.

Также с помощью мистера Уилберта я распродала все ценные вещи. И даже то, что не представляло ценности. На продажу ушло всё, что так или иначе могло принести в мой кошелек дополнительную монетку. А деньги мне понадобятся, в чем я уже успела убедиться, покупая билеты на поезд. Теперь же у меня были лишь три сумки, в двух из которых были собраны вещи Элоизы, а в третьей мои жалкие пожитки: личные дорогие сердцу вещицы, и несколько простеньких платьев, которые отлично впишутся в мой будущий образ.

– Ох, не нравится мне эта затея, – покачивая головой, мистер Грон подошел поближе. – Алессандрина, вы уверены, что называться гувернанткой Элоизы будет лучше, чем сказать всем, что вы ее тетя?

– Да, так будет лучше.

– Но почему?

– Мы ведь обсуждали с вами, мистер Уилберт, – нахмурилась я, надув губки. – Марцелла сбежала с моим братом из-под венца. Ее отец отрекся от дочери, а моего брата обещал убить, если тот явится в его дом. Думаю, гнев лорда Берсфорда распространяется и на меня.

– Но вы же ни в чем не виноваты! – воскликнул мужчина, продолжая хмурить темные кустистые брови.

– Увы, но для лорда Берсфрда, как и для всей его семьи, я тоже буду виновата в том, что мой брат полюбил Марцеллу. А она полюбила его. Не хочу рисковать и накликать беду на Элоизу.

– Вы же едете к леди Марджет!

– Она сестра лорда Берсфорда. И пусть она единственная, кто откликнулся на ваше письмо, я все же не могу ей доверять, – вздохнув, отвела взгляд в сторону. Туда, где Элоиза прощалась со своими подружками – девочками-близняшками, живущими по соседству от нас. – По крайней мере, пока не познакомлюсь лично.

– Очень надеюсь, что ваше знакомство пройдет хорошо, и вам не придется притворяться и дальше гувернанткой.

Я улыбнулась. На глазах навернулись слезы.

– Благодарю вас за помощь, мистер Уилберт. И за это, – указала на конверт, в котором была подписанная одним джентльменом бумага, подтверждающая, что Алисия Блэйр работала в его доме гувернанткой непродолжительное время. Эта бумага могла бы позволить мне остаться с Элоизой, если вдруг леди Марджет выскажется о своем неудовольствии относительно моего брата и его семьи.

Она примет Элоизу в своем доме, – именно так говорилось в полученном тремя днями ранее письме, но ни слова не говорилось, что кто-то еще сможет остаться там. Гувернантка, которой я собиралась притвориться, была лишь прислугой, тенью, которую никто бы не замечал. Так я смогу оставаться с Элоизой так долго, как получится. Ведь юной леди потребуется помощь квалифицированной служанки.

– Это мой пропуск в дом леди Марджет, – ответила я, пряча конверт в ридикюле.

– Хорошо, – качнув головой, произнес мистер Уилберт. – Но обещайте мне, если что-то пойдет не по плану или вы будете сомневаться в правильности принятого решения, обязательно напишите мне. Или вовсе уезжайте и возвращайтесь сюда. Я что-нибудь придумаю, Алессандрина. Обещаю вам.

Я улыбнулась, смаргивая проступившие на глазах слезы.

– Ох, мистер Уилберт, что я без вас делала бы!

– Это мой долг перед вашим отцом. Я обещал ему, что буду о вас заботиться, и я свое слово держу.

Мы обнялись на прощание. Мистер Грон также попрощался с Элоизой, которая относительно стойко перенесла известие о гибели отца. Возможно, детям проще даются горе и боль, чем взрослым, но я была рада, что Элоиза не замкнулась на печалях и пыталась улыбаться. Моя же улыбка теперь была сквозь слезы.

Мы сели в экипаж, нанятый для нас мистером Уилбертом, и отправились на вокзал.

Я смогла выдохнуть лишь после того, как очутилась в уютном купе, где меня и Элоизу никто бы не побеспокоил весь путь до Дервена. Место далеко на севере, куда мы отправились, покидая привычный нам мир.

Элоиза, разложив своих кукол, придвинулась к окну. Ее завораживал открывающийся вид, я же старалась следить за племянницей, пока в уме подсчитывала вырученные деньги от продажи личных вещей. Да, мне пришлось продать практически всю одежду, даже платья Марцеллы и костюмы брата, лишь бы поднакопить побольше монет. Если что-то пойдет не по моему плану, нам понадобятся средства, чтобы вернуться. Мистер Уилберт был прав – у меня должен быть запасной план.

– Ого! – воскликнула Элоиза, прижавшись щекой к стеклу. – Снег пошел.

Я тоже повернула голову, пытаясь рассмотреть в мелькавшей перед глазами картинке белые хлопья снега, которые привлекли внимание девочки.

– Зима начинается, – отозвалась я, чувствуя на языке горечь.

Даниэль обещал, что его путешествие не продлится и месяца. А теперь он никогда не вернется.

– А там, куда мы едем, тоже будет снег зимой?

– Да, – я кивнула, вспоминая рассказ Марцеллы о родных для нее краях. – Там зима всегда начинается раньше и длится чуть дольше, чем у нас.

– А почему?

– Потому что Дервен находится на севере королевства. – Я принялась рассказывать Элоизе все, что знала о маленькой родине ее матери, пока девочка с приоткрытым ртом следила за мелькающими за стеклом снежинками.

– Маме там нравилось?

– Очень.

– Но она все равно уехала. Почему?

– Потому что полюбила твоего папу, и они решили жить в другом месте.

Я не лгала, но и не говорила всей правды. Элоиза пока не знала, что ее дедушка выгнал Марцеллу из дома, и отрекся от нее лишь потому, что та позволила себе любить.

– Вот я вырасту и тоже влюблюсь как мама и папа, – упрямо заявила Элоиза, продолжая наблюдать за снежинками.

Ох, дорогая. Я бы тоже хотела полюбить кого-то так же сильно, как любили друг друга Марцелла и Даниэль…