– Какого черта ты делал в моей квартире?!
– Мне надоело, что ты ходишь на работу в одном и том же.
– А тебе не всё равно, в чём я хожу? Откуда у тебя ключи?! – она выступила вперёд. – Откуда?! Ты…
На её лице появилась растерянность, сменившаяся непонятным выражением. Я прошёлся по ней взглядом. Узкие плечи, ноги длинные, шея лебединая… Вот проклятье! В штанах стало тесно, тело отозвалось. Задержался на ней, напомнив себе, кто она – не помогло.
– Если тебе нужны твои вещи – иди разгребай.
Досада раздирала. Сам не знал, с чего вдруг. У меня полно дел, две встречи в Берлине и у чёрта на рогах – в маленьком городе Беларуси, а мысли только о девчонке, беременной от моего братца.
Раздражённый, я пошёл собирать чемодан. Пожалуй, нужно пригласить в номер берлинской гостиницы хорошенькую фрейлин с грудью четвёртого размера – отличный антистресс в любой ситуации и никаких проблем.
Позади раздались быстрые приближающиеся шаги.
– Откуда у тебя ключи?!
Она догнала меня и вцепилась в руку.
– Ты слишком много себе позволяешь.
– Кто тебе разрешил рыться в моих вещах?! Ты…
Она наткнулась на мой взгляд и резко замолчала. В глазах была растерянность. Я не сводил с неё взгляда, а она, помотав головой, сделала шаг назад. Оступилась и, вскрикнув, схватилась за перила, но пальцы соскользнули.
Лилия
Сердце заколотилось, взгляд голубых глаз пронзил насквозь.
– Осторожнее, – сухо сказал Мирон и отпустил меня.
Я сглотнула. Если бы не он, я бы, наверное, кубарем полетела по лестнице.
Да если бы не он, меня бы тут не было!
Мирон
В её глазах пылала ненависть. Чёртова девчонка! Свалилась бы и хрен с ней! Отец бы не обрадовался, но это его проблемы – не мои.
– У меня дела. Я вернусь через неделю. Может, больше. В восемь за тобой будет приезжать водитель. Вечером тоже. В пять минут седьмого ты должна быть у машины. – Я посмотрел пристально. – Если ты думаешь, что мой отъезд развяжет тебе руки – не надейся. Обо всём, что ты делаешь, мне докладывают. Прими это, как данность, кукла.
– Я тебе не кукла.
– Кукла с характером. С дерьмовым характером и длинным языком.
– Пошёл к дьяволу!
– Организуй мне аудиенцию.
Крылья её носа затрепетали. Она развернулась, рванула вниз, а я смотрел ей вслед. Интересно, как она в постели? Судя по её темпераменту, это должно быть нечто из ряда вон. Может, не глазами она брата взяла? Может, всё куда проще?
Нервы щекотало, и это ощущение не прошло, даже когда я зашёл в спальню. Надо, пожалуй, сказать Любови Матвеевне, чтобы в эти дни появлялась почаще.
Чёрт!
Посмотрел в зеркало. Не вооружённым взглядом был виден бугор в паху. Чёрт подери! Трахнуть бы её разок другой… Глаза с искрами гнева, светлые волосы, бледная кожа и… неукротимость! Я устал, что каждая мне в рот заглядывает, а тут разнообразие.
Достал телефон. Три непрочитанных сообщения.
– Да, всё правильно, – зажав кнопку записи, сказал я. – Пусть идёт, как идёт. Я обо всём позабочусь.
Дверь раскрылась. В руках у Лили была шёлковая пижамная майка с кружевом. Симпатичная штучка – прихватил с собой, не удержался.
– Тебе самому нормально было в моём белье рыться?! – она махнула майкой, заверещав с порога. – Кто дал тебе ключи?! Мои у меня, значит…
Я не сводил с неё взгляда. Она заткнулась и замотала головой.
– Нет! Марк не мог! Нет, я не верю! Я… Он бы не оставил ключи от нашей квартиры! Ты же сказал, что он во Флориде! Ты… Ты врёшь! Марк, он… Ты их у него забрал? Рано или поздно он всё равно всё узнает! Он убьёт тебя, понял?! Придёт за мной и убьёт тебя! Ты понятия не имеешь, какой он, когда защищает своё! А я – его!
– Ещё раз войдёшь сюда без стука, окажешься в подвале. Твоего отсутствия никто не заметит.
– Да прекрати! Не запугаешь ты меня! Не на ту напал!
Он достал телефон.
– Сергей… Слушай, оборудуй комнату на цоколе… Да… Да Так… Есть резоны…
Он говорил и смотрел на меня. Сукин сын! Сволочь! Может… Может Марку так плохо, что он не смог написать сообщение?
– И мне плевать на фамилию, понял? Добронравовы вы или кто ещё! У моего сына будет моя фамилия! Я назову его Александр Суворов! И ты ничего не сделаешь!
Мирон
Она рванула прочь. Сам не понял, как дёрнулся за ней и нагнал посреди холла. Схватил и развернул к себе. Глаза её горели, губы были алыми.
Чёрт… Прижался ртом к её рту, а дальше, как в тумане. Она пахла яблоками и цветами, дождём и солнцем… Её ладони упёрлись в мою грудь, она замычала.
Оттолкнул её.
Лилия
– Ты охренел?!
Я замахнулась, но Мирон перехватил мою руку. Сжал до боли и отпустил. Смерил меня взглядом, презрения в котором было больше обычного.
Я выдержала и ответила ему тем же.
– Никогда больше, – прошипела я. – Иначе…
– Согласен. Овчинка выделки не стоит. А Марк – болван, раз на тебя повёлся.
Он скрылся в своей спальне. Мерзавец!
На глаза навернулись слёзы. Я сжала в руке подвеску, подаренную Марком. Это его семейка ничего не стоит! Не удивительно, почему он с ними не общался! Только вот… Вкус поцелуя на губах был словно выдержанное вино. Облизнула губы и выдохнула, представив родное лицо. Только… Вместо Марка перед глазами появился Мирон.
Глава 14
Лилия
– Спасибо, – бросила я сквозь зубы и пошла к дому.
Учтивость водителя вымораживала. «Доброе утро, Лилия Александровна», «Вам комфортно, Лилия Александровна?», «Пристегнитесь, пожалуйста, Лилия Александровна». Плеваться хотелось! Как будто он не знает, что я – пленница его хозяина, и комфортно мне быть не может в принципе. Дойдя до двери, оглянулась, ожидая наткнуться на устремлённый вслед взгляд. Но водитель натирал лобовое стекло, и дела ему до меня не было.
– Подхалим, – прошипела и зашла в дом.
Грымза ЮЮ до меня не докапывалась – ни единого замечания за всю неделю. Зато лыбилась, обращаясь ко мне, а в глазах так и читалась злость. Лучше бы Добронравов не лез!
Дом встретил меня тишиной. В склепе, наверное, и то жизни больше.
– Привет, мам, – сказала, только мама сняла трубку. – Как вы?
– Да хорошо. Лето ждём вот. Льёт постоянно, как бы картошка не погнила вся. Да и свёкла с морковью. А ты как?
– Я в порядке, – ответила, стягивая шарф.
Холодина стояла жуткая, в последние дни шли дожди, и я поглядывала на камин. Но развести его не решалась, хотя спросила у колонки, как это делается.
– Ты когда приедешь, Лиль? Твой Марк как?
– Да хорошо всё, – соврала я. – Вот… работаем. Пока вырваться не получается.
– Молодец ты, доченька. С детства у нас с отцом одарённая была. Я ему всегда говорила, что ты много в жизни добьёшься.
– Да ладно тебе, мам. Если бы не вы с папой, я бы ничего не добилась. Кстати, как ваш кредит?
– Выплачиваем потихонечку. Ты не думай об этом. Главное сейчас, чтобы погода стала нормальная, а с остальным справимся.
Мне стало невозможно грустно. Сжала шарф в пальцах – дорогой, красивый. У мамы такого никогда не было, а мне… мне Марк подарил.
– Я люблю вас, – сказала, едва борясь со слезами. – Папу за меня поцелуй.
Закончив разговор, я сняла пальто. Пообещала, что обязательно съезжу к родителям. Только что про Марка скажу? Они знали, что мы живем вместе, но что он пропал, родители, не знали. И что я беременна – тоже. Врать я не любила и не умела, а тут… Каждый наш разговор утягивал меня в трясину вранья глубже, и от этого я чувствовала себя виноватой. Родители мне верят, а я…
Из глубины дома вдруг раздался непонятный звук.
– Любовь Матвеевна, – позвала я громко. – Это вы, Любовь Матвеевна?
Мирон
Друг показал на коньяк. В бутылке осталось меньше половины, а ощущение было, что мы пьём чай. Чертовски хороший чай тридцатилетней выдержки.
– Она тебе нравится, признайся.
– Иди к дьяволу.
Сказал и мрачно хмыкнул. Глядя на Германа, можно было подумать, что я и так у него в гостях. Дизайнерский ремонт его квартиры наводил на мысли, что у этого сукина сына нет бабла, чтобы довести дело до ума. Торчащие из стен кирпичи и мебель под стать. Другое дело, что за услуги своего дизайнера он отдал больше, чем я платил в год своему лучшему менеджеру.
– Она забавная.
– Тебе, друган, жить походу грустно. Давно тебе говорил – заведи себе мартышку.
– У меня полный офис мартышек. На хрена мне эта живность ещё и дома.
Герман хмыкнул и разлил остатки коньяка по бокалам. Я посмотрел на часы. Половина седьмого. Водитель как раз должен везти девчонку домой. Берлинская фрейлин оказалась выше всяких похвал. Проблема в том, что не прошло и десяти минут после того, как за ней закрылась дверь номера, в голову полезли мысли о Лили. Лили… Что-то в этом было.
– Лили…
Поймал на себе взгляд друга и мотнул головой. Герман криво хмыкнул.
– Покажи хоть.
Я открыл фотографию на телефоне и толкнул его по барной стойке к другу.
– Неплохо.
