Теодор Драйзер "Сестра Керри"

– Так вы думаете, я могла бы что-нибудь найти? – с сомнением спросила Керри.

– Ну еще бы! – сказал Друэ и наклонился налить ей чаю. – Я вам помогу.

Керри взглянула на него, и он беспечно рассмеялся, стараясь подбодрить ее.

– Послушайте, мы вот что сделаем. Сходим в магазин Партриджа и выберем все, что вам нужно. Затем мы поищем для вас комнату, и вы оставите там свои вещи. А вечером мы с вами пойдем в театр.

Керри покачала головой.

– Ну хорошо, вы потом вернетесь на квартиру к сестре. Пожалуй, так будет лучше. Вам вовсе незачем оставаться в новой комнате. Вы только снимете ее и сложите там покупки.

Керри ничего не ответила и до конца завтрака мучилась сомнениями.

– Ну, идем выбирать жакет! – сказал наконец Друэ.

Они вместе отправились в магазин, где шелестели и сверкали всевозможные новые вещи, и, разумеется, Керри тотчас же оказалась во власти их магической силы. После вкусного завтрака в обществе жизнерадостного Друэ его план казался ей вполне осуществимым. Она стала присматриваться к вещам и выбрала точно такой жакет, какой раньше облюбовала в «Базаре». Когда Керри взяла его в руки, жакет показался ей еще красивее.

Продавщица помогла девушке примерить покупку, которая оказалась как раз впору. Друэ просиял, увидев, как идет эта вещь Керри. Девушка сразу стала элегантной.

– Именно то, что вам нужно! – воскликнул он.

Керри повертелась перед зеркалом, радостно разглядывая себя со всех сторон. Румянец заливал ей щеки.

– Именно то, что вам нужно! – повторил Друэ. – А теперь платите.

– Девять долларов! – ужаснулась Керри.

– Ну и что ж, берите, – сказал Друэ.

Керри порылась в сумочке и вынула одну из ассигнаций. Продавщица спросила, не наденет ли она жакет, и ушла. Через минуту она принесла сдачу, и покупка свершилась.

От Партриджа они отправились в обувной магазин, где Керри примерила ботинки. Друэ стоял тут же. Увидев, как красиво новые ботинки облегают ее ноги, он сказал:

– Не снимайте их.

Но Керри покачала головой. Она думала о том, что должна вернуться домой, к сестре.

Друэ тут же купил ей новую сумочку, потом пару перчаток, а чулки предоставил купить ей самой.

– А завтра снова походите по магазинам и купите себе юбку, – сказал он.

На все это Керри соглашалась не без дурных предчувствий. Чем больше она запутывалась, тем больше пыталась уверить себя, что все будет зависеть именно от того, чего она еще не сделала. Пока она не сделала того-то и того-то, еще возможно отступление.

Друэ знал дом на Вобеш-авеню, где сдавались меблированные комнаты. Когда они подошли к цели, он указал Керри на дом и сказал:

– Теперь помните, что вы моя сестра.

Весело и непринужденно вел он переговоры с квартирной хозяйкой, внимательно все разглядывал, выбирал, критиковал и делился своим мнением.

– Вещи сестры прибудут через день-два, – сказал он хозяйке, которая была очарована нанимателем.

Когда они остались в комнате одни, Друэ нисколько не изменил своего поведения. Он продолжал болтать, словно они находились на улице. Керри заперла в своей новой комнате купленные вещи.

– А почему бы вам не переехать сегодня же? – спросил Друэ.

– О нет, я не могу! – ответила она.

– Почему?

– Я не хочу уходить от своих так сразу.

На улице Друэ вернулся к той же теме. Стоял теплый, ясный день. Солнце выглянуло из-за туч, а ветер совсем стих. Из разговоров с Керри Друэ составил себе довольно точное представление о той атмосфере, которая царила в квартире ее сестры.

– Уходите оттуда поскорее, – посоветовал он девушке. – Они нисколько не будут огорчены. А я вам помогу все наладить.

Керри слушала его, и мало-помалу все ее дурные предчувствия рассеивались как дым. Друэ сказал между прочим, что сперва немного ознакомит ее с городом, а потом поможет найти работу. Он и сам верил в то, что говорил. Скоро он отправится в деловую поездку, а она останется и будет работать.

– Вы вот что сделайте, – сказал он. – Сходите к сестре, возьмите там, что вам нужно, а потом уходите.

Керри долго обдумывала его слова. Наконец она согласилась. Они условились, что вечером, в половине девятого, Друэ будет ждать ее на углу Пеория-стрит.

В половине шестого Керри вернулась домой, а к шести часам принятое ею решение окончательно окрепло.

– Значит, не получила? – спросила Минни.

Она подразумевала место, которое, по словам Керри, ей обещали в универсальном магазине «Бостон».

– Нет, – ответила Керри, искоса взглянув на сестру.

– Пожалуй, лучше тебе до весны больше и не искать, – сказала та.

Керри ничего не ответила.

Когда Гансон вернулся домой, на лице его было обычное непроницаемое выражение. Он молча умылся и сел читать газету. За обедом Керри слегка нервничала. То, что она задумала, было слишком значительно, а ощущение, что она здесь нежеланная гостья, стало еще острее.

– Ничего не нашла? – спросил Гансон.

– Нет.

Он снова принялся за еду, размышляя о том, какой неприятной обузой оказалась свояченица. Надо ей ехать домой, вот и все! А если уедет, так пусть и не воображает, что вернется весною.

Керри очень страшило то, что ей предстояло совершить, но ее утешала мысль, что тягостное положение подходит к концу. Им ведь все равно. Особенно Гансон будет рад ее уходу. Он не станет тревожиться за ее судьбу.

После обеда Керри ушла в ванную, где никто не мог помешать ей, и написала записку:

«Прощай, Минни! Я не еду домой. Я остаюсь в Чикаго и буду искать работу. Не беспокойся обо мне, все будет хорошо».

Гансон сидел в гостиной и читал газету.

Керри, по обыкновению, помогла Минни вымыть посуду, убрать со стола и привести комнату в порядок. Потом она сказала:

– Я, пожалуй, сойду вниз и постою немного в подъезде.

Произнося эти слова, она с трудом сдерживала дрожь в голосе.

Минни вспомнила про недовольство мужа и сказала:

– Свен считает, что не очень-то прилично стоять в подъезде.

– Вот как? – удивилась Керри. – Хорошо, это будет в последний раз.

Она надела шляпу, потом засуетилась возле столика в маленькой спальне сестры, не зная, куда положить записку. Наконец она сунула ее под щетку для волос, которой пользовалась Минни.

Выйдя из квартиры и закрыв за собой дверь, девушка на минуту остановилась, спрашивая себя, что подумают о ней сестра и зять. Необычность этого поступка пугала ее. Медленно спустилась Керри по лестнице. Оглянувшись на освещенный подъезд, она двинулась в путь, делая вид, что просто прогуливается по улице. Дойдя до ближайшего угла, она ускорила шаг.

В то время как Керри быстро удалялась от дома, Гансон вышел из гостиной и, окликнув жену, спросил:

– Керри опять внизу?

– Да, – сказала Минни. – Но она обещала мне, что это в последний раз.

Гансон подошел к игравшему на полу ребенку и пощекотал его пальцем.

А в это время Друэ в прекрасном настроении ждал на углу,

– Ну что, Керри? – сказал он, когда девушка легкой походкой подошла к нему. – Надеюсь, выбрались благополучно? Теперь давайте сядем в конку.

Глава VIII

Зима напоминает о себе. Судьба шлет посла

Человек без житейского опыта – это былинка, увлекаемая бушующими по вселенной ветрами… Наша цивилизация находится еще на середине своего пути. Мы уже не звери, ибо в своих действиях руководствуемся не только одним инстинктом, но еще и не совсем люди, ибо мы руководствуемся не только голосом разума. Тигр не отвечает за свои поступки. Мы видим, что природа наградила его всем необходимым для жизни, – он повинуется врожденным инстинктам и бессознательно находит в них защиту. И мы видим, что человек далеко ушел от логовища в джунглях, его инстинкты притупились с появлением собственной воли, но эта воля еще не настолько развилась в нем, чтобы занять место инстинктов и правильно руководить его поступками. Человек становится слишком мудрым, чтобы всегда прислушиваться к голосу инстинктов и желаний, но он еще слишком слаб, чтобы всегда побеждать их. Пока он был зверем, силы природы влекли его за собой, но как человек он еще не вполне научился подчинять их себе. Находясь в этом переходном состоянии, человек уже не руководствуется слепыми инстинктами и не действует в гармонии с природой, но он еще и не умеет по собственной воле разумно создавать эту гармонию. Вот почему человек подобен подхваченной ветром былинке: во власти порывов страстей он поступает так или иначе то под влиянием воли, то инстинкта, ошибаясь, исправляя свои ошибки, падая и снова поднимаясь; он – существо, чьи поступки невозможно предусмотреть. Нам остается только утешать себя мыслью, что эволюция никогда не прекратится, что идеал – это светоч, который не может погаснуть. Человек не будет вечно колебаться между добром и злом. Когда эта распря между собственной волей и инстинктом придет к концу, когда глубокое понимание жизни позволит первой из этих сил окончательно занять место второй, человек перестанет быть непостоянным. Стрелка разума тогда твердо, без колебаний будет устремлена на далекий полюс истины.

В Керри, как и в каждом человеке, борьба между желанием и разумом не прекращалась ни на минуту. Послушная своим стремлениям, она не шла по твердо намеченному пути, а скорее плыла по течению.

Когда наутро после тревожной ночи (эта тревога, впрочем, едва ли объяснялась тоскою, горем или любовью) Минни нашла записку, она воскликнула:

– Ну, что ты скажешь на это?

– В чем дело? – спросил Гансон.

– Керри ушла жить в другое место.

Гансон вскочил с постели с такой живостью, какой у него до сих пор не наблюдалось, и быстро прочел записку. Единственным признаком того, что он о чем-то думал, было легкое прищелкивание языком – звук, похожий на тот, которым погоняют лошадь.

– Как ты думаешь, куда она могла пойти? – спросила обеспокоенная Минни.

– А я почем знаю? – отозвался ее муж, и в глазах его блеснул нехороший огонек. – Ушла, так пусть теперь и пеняет на себя.

Минни в недоумении покачала головой.

– Ох! – вздохнула она. – Керри не понимает, что она наделала.

– Ну, что ж, – сказал Гансон, зевая и потягиваясь, – чем ты тут можешь помочь?

Женская натура Минни была, однако, благороднее. К тому же она лучше представляла себе возможные последствия такого поступка.

– Ох! – снова вырвалось у нее. – Бедная сестра Керри!

А в то время, когда происходил этот разговор, – это было часов в пять утра, – наша маленькая искательница счастья спала беспокойным сном одна в своей новой комнате.

Новая жизнь радовала Керри; она, казалось, открывала перед ней большие возможности. Керри отнюдь не принадлежала к тем чувственным натурам, которые мечтают лишь сонно нежиться среди роскоши. Она ворочалась в постели, напуганная собственной смелостью, обрадованная освобождением, и думала о том, найдет ли какую-нибудь работу и что будет делать Друэ. А сей достойный джентльмен с такою точностью заранее определил свое будущее, что в нем не могло быть и места случайностям. Он не умел устоять против того, к чему его влекло. Он не способен был разбираться в явлениях жизни настолько, чтобы понимать, что нужно поступать иначе. Он не мог бы отказать себе в удовольствии насладиться Керри, как не мог бы отказать себе в сытном завтраке. Он был способен иногда испытывать угрызения совести и называть себя негодяем и грешником. Но если и случались у него такие угрызения совести, то можете не сомневаться, что они были чрезвычайно мимолетны.

На следующий день он пришел к Керри, и та приняла его у себя в комнате. Он был все такой же веселый и жизнерадостный.

– Что это вы нос повесили? – спросил он. – Прежде всего пойдем завтракать. Вам еще нужно купить сегодня кое-что из платья.

Керри взглянула на него, и в ее больших глазах отразились мучившие ее мысли.

– Мне бы хотелось найти какую-нибудь работу, – сказала она.

– Да вы непременно найдете, – отозвался Друэ. – Зачем беспокоиться раньше времени. Сначала приведите себя в порядок. Осмотрите город. Я вам ничего дурного не сделаю.

– Я знаю, что не сделаете, – не совсем искренне согласилась Керри.

– Вы в новых ботинках? – заметил Друэ. – А ну-ка, покажитесь! Прелестно, черт возьми! А теперь наденьте жакет.

Керри повиновалась.

– Слушайте, он на вас как влитой! – воскликнул он и дотронулся до ее талии, как бы желая удостовериться, что жакет сидит на ней хорошо.

Он отступил на шаг, с восхищением разглядывая Керри.

– Теперь вам нужна новая юбка. А пока что пойдем завтракать.

Керри надела шляпу.

– А где перчатки? – напомнил ей Друэ.

– Здесь, – сказала Керри, вынимая их из ящика стола.