– Ладно. – Она нахмурилась. – Время – золото. На кухне и без тебя справятся. Беги на задний двор, набери ванну для нашего гостя и подготовь комнату. Не смей позорить благородное имя эмира! Шевелись!
– Да, санджара. – Я кивнула и поспешила убраться с глаз долой.
Перед мысленным взором вновь встал Гафур с его чесночно-вонючим дыханием.
«Только бы он не пришёл к Идрису просить моей руки!»
Глава 6. Вы должны на ней жениться
Янн Робер
Меня раздражало всё: палящее солнце, пыль из-под копыт кляч, кучи воняющего навоза, лай собак, крики людей, устроивших толкотню и базар прямо посреди песчаной дороги, выливающие из окон помои женщины, крошечные, местами покосившиеся одно- и двухэтажные глинобитные дома с убогими плоскими крышами. И всё серое, бежевое, горчичное, янтарное, светло-коричневое, иногда просто выцветшее белёсое… Такое ощущение, художник забыл, что существуют другие цвета, кроме жёлтого, когда составлял палитру для этого города.
Я ехал на нервно всхрапывающей кобыле и с тоской вспоминал безупречные с архитектурной точки зрения зеркальные высотки, яркие изумрудные газоны и манящие прохладой горные коралловые озёра. Да уж, прося Фабриса отправить меня «куда подальше», я представлял себе необитаемые джунгли или ледяную планету, на худой конец, а никак не Средневековье в пустыне с характерным амбре и грязью. Однако хуже всего дела обстояли с ментальным фоном.
Стоило только въехать внутрь каменных стен города, как я начал медленно сходить с ума от наслоения всевозможных эмоций. Люди не сдерживали себя в мыслях, и резонаторы ломило от боли, потому что они улавливали самые разные бета-колебания – рваные, длинные, короткие, громкие, амплитудные, – накладывающиеся друг на друга как дурной сон.
– Смотри, куда прёшь! – орал возничий на мальчишку в лохмотьях.
– Фу, гадость какая! Убери за своей шавкой! Она приволокла мёртвую крысу ко мне на порог!
– Твой порог – ты и убирай! На прошлой неделе твоя дрянная кошка украла колбасу с моей кухни, – бранились двое мужчин в жёлто-оранжевых платьях с синими поясами.
Конечно, при приближении паладинов горожане старались вести себя потише, но эмоции… У меня сводило зубы от бета-колебаний террасорцев.
– Санджар Робер, посмотрите, какой у нас великолепный город! Разве он не прекрасен? – подливал в топку горючего внезапно активировавшийся Деорса.
– Прекрасен. – Я вздохнул, призывая себя к спокойствию.
Это всего лишь люди с отсталой планеты. У них нет культуры убирать за лошадьми, складывать мусор в отхожие места и координированно вывозить из города, не орать в общественных местах, не толкаться…
Всему своё время.
– А дворец эмира Идриса Свет Истины? Приезжие купцы из соседних городов говорят, что у нас самый красивый и защищённый дворец, даже султан живёт проще!
На возвышении действительно располагалось величественное здание из белёного кирпича с бирюзовыми куполами, словно сахарное безе, покрытое лазурью. Ровные стены цвета слоновой кости были испещрены искусной каллиграфией, а на необычных по форме окнах привлекали внимание резные деревянные ставни. Изящные арки, сложные геометрические узоры, открытые галереи, утопающие в пальмовых листьях, и белоснежные колонны… Красиво. Действительно, очень красиво, особенно если принять во внимание, что всё это – ручная работа – ведь на Террасоре нет техники.
– Да, это самый красивый дворец, который мне доводилось увидеть, – вежливо похвалил я.
К этому моменту острые бета-колебания горожан уже молотом били по вискам. В эмиссары Службы Безопасности Цварга берут мужчин с развитыми и чувствительными рогами, потому что они помогают в работе. Я бы многое отдал, чтобы перестать чувствовать всё это хотя бы на час.
«А тебе надо будет продержаться на Террасоре ровно столько, сколько потребуется, чтобы выяснить загадку повышенной смертности девушек в пещерах», – услужливо напомнил внутренний голос. Я поморщился, отгораживаясь от него – мне бы до дворца эмира добраться, а там решим.
Неожиданно кто-то совсем уж пронзительно закричал, завыла псина, моя кобылица встала на дыбы. Действуя скорее на инстинктах, чем осмысленно, я с неё соскочил. Наверное, любовь к гравибайкам сказалась – если попадаешь в аварию, надо попытаться спрыгнуть так, чтобы не придавило. Большинство травм случается, когда транспорт спрессовывает ноги.
Во рту и на языке осела горькая пыльная крошка, замелькали цветные платья, натренированный взгляд выхватил источник всех бед – огромное деревянное колесо с железным ободом слетело с телеги с финиками и покатилось вниз по улице. Оно было кривым и уже начинало вихлять восьмеркой – рано или поздно упадёт, – вот только метрах в десяти ниже замерла испуганная девочка.
– Уйди в сторону!
Бесполезно.
Она в шоке распахнула глаза, не в силах пошевелиться. Я рванул к ней и в последний момент успел дёрнуть за руку, уволакивая вбок. Громоздкое колесо прокатилось вниз ещё несколько метров и упало с грохотом крышки канализационного люка.
Девочка, которую я держал за руку, вся сжалась и задрожала словно осиновый лист. Ещё секунда – и разревётся, а моя голова взорвётся от боли. Я взглядом нашарил тучного мужчину с двумя амбалами-охранниками, которые во все глаза уставились на нас, и почувствовал, как раздражение трансформируется в закипающую ярость.
Отлично!
Сами спаслись, от опасности увернулись, а про ребёнка даже не подумали! Что отец, что охрана – высший класс!
– Вы вообще за ребёнком смотреть собираетесь?! – рявкнул во всю глотку на горе-папашу, подтягивая съёжившуюся перепуганную девочку за собой.
Отец мелкой несколько секунд смотрел то на меня, то на неё, а затем словно очнулся – набрал в грудь воздуха и тоненько-истерично завизжал:
– Да как вы смеете! Вы осквернили её!
– Я спас её. Её бы это колесо зашибло насмерть.
– Вы её трогали! На людях!
Что за чушь? У нас на родине тоже следует спросить разрешения, прежде чем дотронуться до цваргини, но до абсурда никто никогда не доводит: если дело касается жизни или здоровья, взять за руку, да что там – обнять! – и то вполне допустимо.
Я перевёл взгляд на всё ещё дрожащую девочку, убедился, что с ней всё в порядке, а я держу её даже не за голую кожу, а за какой-то широкий браслет.
– Считайте, что я трогал её украшения, – подтолкнул девчонку к отцу.
Давай, иди уже.
– Вот именно! – Одутловатое лицо мужчины вдруг налилось кровью. – Вы потрогали её за рукавицу! Теперь вы должны взять её в жёны! А я не для того растил свою кровиночку…
В жёны?! Я снова перевёл ошалелый взгляд на девочку. Да ей же максимум четырнадцать! Ребёнок совсем! А этот истеричный ведёт себя так, будто я его дочурку на виду у всех как минимум поимел.
– Значит так, милейший санджар как-вас-там! – Я решительно перебил крикуна, шагнул вплотную и понизил голос: – Вы сейчас замолкаете и отправляетесь со своей дочерью и амбалами туда, откуда пришли. – Я осмотрел канареечное платье и такой же яркий тюрбан на мужчине, которые никак не походили на скромные одежды селян. – Вы же торговец, верно?
– Почётный член купеческой гильдии, – он гордо вздёрнул подбородок, – лучший по тканям…
– Вот собирайте все свои рулоны и быстро уходите.
– Но что скажут люди?! – зашипел в ответ красный как рак папаша. – Вы потрогали мою дочь! Вы должны…
– А кто узнает из вашего города, что кто-то трогал вашу дочь?
Мужчина открыл рот и закрыл, при этом дряблая кожа на шее затряслась как мясистый гребешок у петуха. Я расценил этот ответ как «да», развернулся, подхватил валяющееся колесо и, не слушая, что кричит возничий поломанной телеги, просто поставил деталь на место.
– Закрепить не забудьте, – бросил террасорцу и только по тому, как он замолк, выпучив глаза, понял: никто из цваргов до меня на этой планете не демонстрировал физическую силу.
Вот же шва-а-арх… Фабрис будет недоволен.
Ладно, чего уж… Спишу на экстренную меру, авось местные и позабудут о странном инциденте.
Решительно тряхнув головой, я запрыгнул на лошадь и направил её в сторону дворца. Деорса и его спутники всю оставшуюся дорогу почтительно косились на меня. Резонаторами я чувствовал изумление, если не сказать потрясение, и корил себя за неосторожное поведение лишь больше: я не должен вмешиваться в дела террасорцев, не должен сильно отсвечивать, хватает уже и нетипичной внешности, и просто обязан как-то научиться справляться с обрушившимися бета-колебаниями.
Подъездная дорога ко дворцу встретила квадратной керамической плиткой, безупречно подстриженными кустами кипарисов и огромным фонтаном. Я передал лошадь подбежавшему конюшему, мечтая поскорее оказаться в тишине, но увы! На пороге дома эмира поджидала необъятных форм дамочка, обвешанная безвкусными драгоценными цацками, как ёлка новогодними игрушками, с отвратительными эмоциями и удушающе терпкими духами. Вуалеска на ней действительно отличалась от тех, которые я видел у селян. Эта была ближе к собачьему наморднику – столько цепей громыхало, когда она поворачивала голову.
– Санджар Робер, мне велеть приготовить еду в главном зале или вы хотели бы на веранде с видом на главную улицу?
Туда, куда выливают помои? Увольте…
– Извините, санджара Франгаг, я устал с дороги и, пожалуй, удалюсь в выделенную комнату. Пускай мне сообщат, как градоправитель будет готов принять.
– Но как же ужин… – Растерянное лицо дамы вытянулось от обиды.
Очевидно, отказ от совместного приёма пищи здесь является оскорблением, но ещё немного, и я сойду с ума от головной боли. Мне действительно нужно посидеть в комнате одному и дать хоть какую-то передышку резонаторам.
– Извините, в дороге порвалась одежда. – Я взмахом руки указал на небольшую прорезь на рубашке, которую получил, пока спасал ребёнка из-под колеса. Люблю качественный шёлк, но, к сожалению, любая зацепка мгновенно превращается в дыру. – Моя комната там, да?
– Да, но еда…
– Ничего страшного, я не голоден.
Глава 7. Знакомство
Шейна
Я наскоро подмела пол в самых больших гостевых апартаментах дворца, проверила, что в отхожей комнате стоит чистый горшок, зажгла благовония и перестелила постель. К сожалению, готовой горячей воды на кухне не оказалось. Я попросила Силис поставить на огонь хотя бы один котелок, чтобы сделать ванну для гостя тёплой, а сама рванула с ведром во внутренний двор к колодцу.
Хоть бы успеть всё сделать, пока он будет ужинать. Хоть бы он не разгневался от того, что вода слишком холодная…
Три раза я птицей сбегала по лестнице и выливала вёдра, на четвёртый, каюсь, присела на бортик колодца и позволила себе перевести дыхание. Судя по громкому голосу Франгаг, цварг как раз пожаловал в замок. Отлично, ещё хотя бы полчаса точно есть, пока он будет ужинать.
Подхватив тяжёлое ведро за неудобную ручку и поморщившись от болезненной мозоли на ладони, я уже медленнее направилась в гостевые апартаменты на второй этаж дворца. Двор, коридор, лестница, снова коридор. Дверь скрипнула, я прошлёпала по расписанной разноцветными узорами плитке и поставила край ведра на высокий бортик ванны. Внезапно позади раздался шорох, и я испуганно обернулась, так как шум шёл не от входной двери. На пороге отхожей комнаты стоял цварг.
«Какой же он красивый!» – ошеломляющей молнией пронеслось в голове.
Время повернулось вспять…
Он был совсем другим, не таким, как наши мужчины. Цварг оказался красив чужеземной красотой: сливовый цвет кожи, непривычно длинные тёмные волосы и величественные витые рога цвета коры молодого кедра, тонкие черты лица, почти чёрные глаза в обрамлении пушистых ресниц. Я такого оттенка прежде не встречала. У террасорцев глаза обычно водянисто-голубые, светло-зелёные или серые, а тут тёмные, почти чёрные, как оникс. Мужчина был существенно выше того же Гафура или Идриса, тоньше в кости, но при этом в нём чувствовалась такая сила, что мгновенно пробрало до мурашек.
Многослойные чёрные одежды поблёскивали и лоснились в солнечном свете, так что теперь точно стало ясно: это не атлас, эта ткань куда как дороже. Я никогда не видела ни таких мелких стежков, ни чтобы ткань облегала, словно жидкость какая. И, конечно же, самую верхнюю и более плотную одежду украшала блестящая брошь цвета серебра. Теперь, увидев вблизи, я могла сказать, что она напоминает скорпиона.
Я стояла и смотрела на цварга, наверное, целую вечность, прежде чем осознала, чем занимаюсь.
«Это же грех! Шейна, прекрати пялиться!» – колоколами зазвенело в голове. Я резко дернулась, позабыв, что ещё не вылила воду в ванну – раздался грохот упавшего ведра.
«Владыка, чем же я тебя так прогневила?!»
Стопам резко стало холодно. Огромная лужа воды разливалась по полу.
Только бы не розги…
Только бы не крупа…
Только бы не стеклянный песок…
***Янн Робер
Тишина. Наконец-то!
Я захлопнул дверь апартаментов, на которые мне указала маленькая девчушка, и осмотрелся. Второй этаж. При желании можно выпрыгнуть через окно, ноги не переломаю, но и ко мне могут забраться по стене, это надо учитывать. Хотя… Я бросил взгляд на простую дверь без засова и вздохнул: будем честны, если террасорцы вдруг решат открыть охоту на меня, то зайдут и через парадную дверь.
В комнате терпко пахло удушливыми благовониями, совсем как духами у Франгаг, поэтому первым делом разыскал источник – ароматические палочки – и потушил его. Открыл деревянные резные ставни, вдохнул более-менее свежий воздух и порадовался, что окно выходит во внутренний двор – до носа доносились смешанные ароматы выпечки и сена, и никто не догадался выливать помои. Что ж, жить можно… Я как-то не подумал, что десять километров для местных – приличное расстояние, да ещё и эмир оказался занят. Хотел решить всё побыстрее, но, видимо, придётся ночевать во дворце, а не на корабле.
Я повторно обвёл взглядом комнату. Сразу же в глаза бросились многочисленные подушки – крохотные и гигантские, обитые тканью, гладкой кожей и бархатистой замшей, они лежали повсюду. Кровать тоже представляла собой скорее ложе, так как привычный цивилизованному гуманоиду каркас отсутствовал: толстые матрасы, набитые верблюжьей шерстью, лежали один поверх другого, создавая нужную высоту. Тонкие расписные ковры на стенах вызвали закономерный вопрос: а изобрели ли террасорцы средства санитарной обработки? Надо будет прихватить с «Галилеи» что-нибудь подходящее. Брезгливость у нас, видимо, семейная черта. Вон Фабрис, сколько его знаю, всегда перчатки носит.
По центру комнаты торжественно стояло выстеленное кипенно-белой простыней корыто метр на полтора. В нём приветливо плескалась вода чуть ниже колена. Надо предполагать, что это корыто – прототип современного джакузи. Только без форсунок, из местных материалов, а простыня… А шварх [1]его знает, зачем нужна ткань. Я нагнулся, потрогал температуру – ледяная, – умылся и осмотрел прилегающие комнаты.
В одной побольше располагался бамбуковый шкаф, несколько сундуков с бумажными книгами, стол с масляной лампой и единственный на все апартаменты стул – видимо, рабочий кабинет, совмещённый с гардеробной. Вторая комната поменьше ввела меня в лёгкое замешательство. Среди мозаичных стен на полу стоял низкий глиняный горшок – и всё.
– Фабрис, да ты издеваешься?! Задери тебя космос! – в сердцах выругался я, когда наконец сообразил, для чего предназначено сие место.
В этот момент в главной комнате раздался подозрительный звук, я стремительно отбросил горшок и открыл дверь.
Девушка с золотистыми косами обернулась, и на меня уставились огромные влажные серо-голубые глаза-озёра. На ней была кожаная вуалеска, но куда аккуратнее, чем у крестьян в полях. За воздушным одеянием в пол с диковинными клёш-рукавами угадывалась изящная фигурка незнакомки, а за высоким воротом – лебединая шея. Узкий поясок подчёркивал тонкую талию. Впервые за всё время пребывания на Террасоре я потрясённо замер – настолько ласковые, словно весенний ветерок, бета-колебания коснулись резонаторов.
Однако мне довелось любоваться незнакомкой лишь удар сердца, не больше. Ведро из её рук неожиданно выпало прямо на пол, меня затопило страхом террасорки, которая со словами: «Не гневайтесь, санджар, я всё уберу!» – испуганно присела, тщетно пытаясь найти тряпку. От этого действия подол её чудесного платья стремительно намок, а вместе с ним и длинные рукава. Влага поднималась выше по одежде, а я внезапно одернул себя, что стою как баран.
А ведь вода ледяная!
Кто знает, какое здоровье у террасорок? Вдруг такое же слабое, как у людей? Вдруг этого ей достаточно, чтобы простудиться?
***Шейна
Вода… Холодная вода повсюду, это же катастрофа!
Что же делать? Надо найти тряпку и убрать пол! Но откуда? Ах, Владыка, не бежать же в намокшей одежде в дальнее крыло дворца в подсобку за тряпкой?..
Я так испугалась, что снова колени будет саднить от крупы, на которую меня неминуемо поставят за эту оплошность, что на несколько секунд растерялась.
– Санжар, я бесконечно виновата! Я всё уберу, только не надо ничего говорить Франгаг! – Я взмолилась, отчаянно пытаясь придумать хоть что-то.
– И не собираюсь, – ответил он.
