Казалось, всё вокруг превратилось в месиво из грязи, дыма и крови. Сбитые палатки лежали комьями мокрого брезента, перемешанного с сорванными верёвками. Тюки с провиантом были вспороты ножами и пробиты пулями, галеты и мука валялись прямо в грязи, и по ним топтались испуганные кони. Собаки, про которых мы совсем забыли в горячке боя, сорвались с привязи, носились по кругу, выли и не поддавались ни окрику, ни свисту.
Воздух был густ от порохового дыма и запаха крови. Где-то на краю лагеря стонал раненый стрелок, его пытались перевязать двое товарищей, торопливо рвавших на бинты подолы своих рубах. Недалеко от кострища неподвижно лежал часовой – тот самый, чей отчаянный крик поднял всех нас из сна. Его глаза, застекленевшие, смотрели прямо в низкое серое небо. В проклятой, безжизненной Арпе стояла вязкая, давящая тишина, нарушаемая лишь стонами раненых. Туман тянулся по долине, скрывая следы врага, и казалось, будто сами горы затаились, ожидая продолжения боя.
Я тяжело опустился на ящик, всё ещё сжимая в руке китайский тесак. Кровь с него капала на мою голую ступню, но я даже не пытался её вытереть. Бок саднил всё сильнее, рубаха промокла насквозь. Луцкий, оглядевшись, только сплюнул в сторону и сказал сипло:
– Ушли… сволочи. Но могут вернутся.
Бочкарёв подошёл, он был весь покрыт грязью и пороховой копотью. Подпоручик остановился рядом, поправил на плече ремень с чужой винтовкой и посмотрел на меня так, словно хотел убедиться, что я всё ещё жив.
– Исидор Константинович, счёт не в нашу пользу, – тихо проговорил он. – Двоих убили, пятеро ранены, Егоров тяжко. Лошадей – трое увели, двое зарезаны прямо на месте. И вьюки с припасами потрепали знатно.
Я провёл рукой по лицу, смывая с глаз кровь и грязь. Мы выстояли, но мне в это с трудом верилось. Нападавших было как бы не под сотню, а нас всего пятнадцать.
– Кто убит?
– Попов и Гнусов. – Четко доложил подпоручик – Гнусов на часах стоял, вовремя тревогу поднял, но сам почти полный залп схватил. Стрелял ещё потом, пока жив был, откуда только силы взял… Они по палаткам били в начале нападения, Попова во снеубили.
– Ясно… – проскрипел я зубами – Организуй оборону Женя, поймайте лошадей, а раненых срочно ко мне. Луцкий, помогать мне будешь.
– Так вы сами ранены, вашбродье – Паша, который за время боя несколько раз спасал мне жизнь, ткнул пальцем в мою пропитанную кровью рубаху – Ножом вас пырнули, я видел. Ещё подумал, что убили вас, а вы ничё, справно потом бились. Горазды вы кулаками и ногами махать, я после вас только подранков добивал.
– Хорош мне дифирамбы петь! – охая от боли, я задрал рубашку и осматривал свою рану – Воду на огонь, срочно! Много воды! Нужны перевязочные материалы и медицинский ящик. Поставьте навес! А у меня… глубокий порез, рана не проникающая, по касательной нож прошел. Жить буду короче. Перевяжи меня Паша чем ни будь туго, чтобы кровь остановить и займемся работой, себя я позже подлатаю. И… спасибо казак, ты мне сегодня жизнь спас!
Паша, смущённо крякнув, махнул рукой:
– Да ладно, вашбродье, не в первый раз. На войне же оно завсегда так, сегодня я вам, завтра вы мне. Сочтемся короче.
Он исчез на несколько секунд, а потом вернулся, неся в руках чью-то чистую рубаху, ловко разорвал её на полоски и принялся перетягивать мой бок. Боль была такая, что я едва не прикусил язык, но стиснул зубы, стараясь не застонать при людях.
Тем временем Бочкарёв уже отдавал распоряжения. Казаки и стрелки, наскоро перевязав друг друга, разбежались по периметру лагеря, выставляя часовых. Двое повели раненых к поваленному навесу, другие ловили обезумевших коней, ставя их обратно в привязь. По лагерю снова зазвучали команды, и этот хаос постепенно начал обретать порядок.
Я тяжело выдохнул. Бок горел, но разум становился яснее.
– Женя, – позвал я подпоручика, – разведку немедленно! Пусть пара человек проверит склоны. Хунхузы так просто не уйдут. Скорее всего, они где-то рядом, как бы снова не сунулись.
– Сделаем, командир, – отозвался Бочкарёв и махнул рукой двум казакам. Те, пригнувшись, исчезли в тумане. – Смогулова я тоже отправил поглядеть окрест и лошадей, пропавших поискать.
Паша, закончив перевязку, подтянул повязку узлом и удовлетворённо хмыкнул:
– Ну вроде всё вашбродь, потерпишь. Кровь останавливаться начала. До кишок не достал нож, значит обойдётся.
Я кивнул и, поднявшись с ящика, посмотрел на людей. Они были мрачны, но держались – каждый понимал, что сейчас от их стойкости зависит жизнь всех. Туман в долине редел, и на сером фоне рассветного неба уже явственно виднелись разбросанные тела хунхузов.
– Собрать оружие у убитых! – приказал я. – Всё, что можно – ружья, сабли, патроны. Пусть хоть их железо нам в помощь будет.
Кто-то из стрелков тихо сказал:
– Господь уберёг…
Я перекрестился и добавил:
– Это только начало, братья. Арпа нас просто так не отпустит. Держим уши востро.
Я поймал взгляд Луцкого. В его серых глазах мелькала усталость, но и злость тоже – та самая, которая даёт силы выжить.
– Ничё, вашбродь, – усмехнулся он. – Выдержали первую волну. Значит, и дальше справимся. Врасплох они тепереча нас не застанут.
Я не ответил. Только молча клялся самому себе: отныне каждую ночь и каждое утро мы будем встречать только с оружием в руках.
Раненых я прооперировал, если это можно так назвать. У одного извлёк пулю из ноги, у другого пулевое ранение в плечо оказалось сквозным, ещё двоим обработал и зашил порезы. А вот Егорову я помочь почти ничем не мог. Китайский тесак оставил глубокую зарубку на его затылке. Кость выдержала, однако штабс-капитан был без сознания, получив серьезную черепно-мозговую травму. Его нужно было срочно доставить в госпиталь, и посовещавшись с Бочкаревым я принял решение отправить его в Нарын в сопровождении двух легко раненых стрелков, как раз тех, что получили пулевые ранения. Вместе с ними я оправлю и донесение Обручеву о нападении хунхузов, наших потерях и дальнейших планах. Отряд уменьшился на пять человек, и с этим ничего нельзя было поделать. Из взятых с собой стрелков туркестанского полка, в строю оставались только Хамзин и Николаев, причем оба они тоже были ранены. Стрелкам не повязло в том, что их палатки стояли как раз на первой линии обращенной к склону, с которого на нас напали хунхузы. Среди казаков погибших и раненых не было. Лошадей тоже, стало на восемь меньше. Троих угнали разбойники, двоих убили, и три лошади вместе с ранеными уходили в Нарын.
Мы похоронили своих сразу, не дожидаясь полудня. Земля в Арпе сырая, тяжёлая; лопаты вязнут, камни под ними скрежещут. Поставили на грудах камней два креста, сделанных из разбитых ящиков. Бауржан прочитал «Фатиху», я перекрестился и вслух назвал имена – Попов, Гнусов. У каждого из живых в этот миг было одно лицо: усталое и злое.
Только после этого занялись лагерем по-настоящему. Сегодня идти дальше уже не было смысла, но нужно было приготовится к обороне. По итогам разведки проведенной казаками и Бауржаном выходило, что хунхузы ушли, но дать гарантий того, что они не вернутся никто, не мог.
Нашлась польза и от убитых разбойников. Собрали восемь ружей – у двоих фитильные древности, у прочих кремнёвки, одна берданка, видавшая виды; к ней нашлось десять патронов, смятых в тряпичном мешочке. Сабель и ножей – с полдюжины, пара щитов из лозы. Патроны к своим винтовкам я велел пересчитать дважды и разделить по людям поровну, чтобы никто не остался с пустыми сумами. Продукты, что размесили копытами, я приказал собрать, муку просеять сквозь чистую ткань. Она конечно всё равно оставалась грязной, но разбрасываться продовольствием в этих диких местах было нельзя. После полудня Бауржан ещё раз сходил на разведку и вернулся только вечером.
– Хунхузы ушли к седловине, командир, – Докладывал мне разведчик – Следы свежие, но не растянулись: кучей уходили. Не далеко станут – жадные.
– Значит, вернутся, – стоящий рядом Луцкий посерел лицом – И вернутся ночью.
– Нам всё равно не сбежать – немного подумав, сказал я – Если в пути застанут, всех перебьют, здесь будем оборону держать, а завтра двинемся в путь, если живы будем… А Обручев ведь говорил, что рисковать бандиты не будут, переговоры предложат, плату за проход, а оно вон как получилось…
Егорова уложили на плащ-палатку, под голову – седельную подушку, к затылку – мех с льдом из ручья. Дышит ровно, но пусто, как будто человек ушёл куда-то и не торопится обратно. Я посидел рядом минуту, послушал молчание. Потом взял карандаш.
Донесение Обручеву я писал коротко, без эмоций: «Нападение хунхузов на стоянке в верховьях Арпы, рассвет, туман. Враг до сотни, вооружение пёстрое. Наши потери: 2 уб., 5 ран., лошадей – минус 8. Противника отбит. Трофеи: 1 винтовка системы Бердан №2, 7 старых ружей, холодное. Раненому штабс-капитану Егорову необходима эвакуация. Прошу прислать конвой из Нарына, усиление патронами, гужевым транспортом, провизией и медикаментами. Путь продолжаем, но меняем порядок движения и стоянок». Подписался, приложил список и схему долины. Конверт опечатал сургучом.
Отправлял я Егорова с двумя легкоранеными стрелками под началом Смогулова – тот умеет идти тихо и быстро. Бауржан должен был отвести раненых подальше от хунхузов, чтобы они их не нагнали, и вернутся к нам. Дал им в достатке провизии и бинтов, поручил идти не той тропой, по которой мы сюда пришли.
– Ну всё мужики, удачи! – Напутствовал я стрелков – Приказ – добраться живыми!
Они уехали, растворившись в молоке тумана, как призраки.
Я приказал снять шкуры с двух убитых коней, мясо – в котлы. Бросать ценный ресурс было не в моих правилах, полярные походы научили меня дорожить каждой калорией. К тому же вареная конина мясо вкусное, как в горячем, так и в холодном виде, да и храниться оно долго. Палаток мы больше не ставили. Спать мы всё равно сегодня не будем.
Пока готовили ужин, я занялся своей раной окончательно. Паша развёл в котелке воду с карболкой. Иглу прокалили в пламени, нитки из хирургического набора, с катгута оставалось немного. Когда я его собирал, я не думал, что мне придется организовывать филиал военно-полевого госпиталя…
– Давай, вашбродье, залипнем дырку, – сказал Паша, и, не давая мне времени передумать, уверенно провёл первый стежок. Я молчал и считал вдохи. Наложили десять швов. Поверх – йодоформ, сухая повязка, сверху – бечёвка крест-накрест, чтобы не разошлось на ходу.
– Готово, – подытожил казак, удовлетворенно осматривая дело рук своих. – На рожон не лезть, тяжёлого не таскать.
– Слушаюсь доктор! – хмыкнул я. – Только ты про это ещё и хунхузам скажи, чтобы не беспокоили.
К сумеркам лагерь стал не узлом хаоса, а крепостью. Три «колокольчика» из жестяных кружек на растяжках, два «ёжика» из сучьев на тропке к ручью, ложные следы за лагерь – пусть ищут нас там. Я обошёл периметр. Хамзин сидел у западной бровки, лицо серое, но глаза живые. Николаев меня встретил ухмылкой:
– Живём, ваше благородие. Благодарствую что подлечили!
У костра я собрал совет, Бочкарёв и Луцкий.
– Предлагаю лагерь покинуть и устроить на ночь засаду. Сместиться на правый склон – там камни, оборону держать можно. Ночью разожжём в старом лагере ложный костёр, поставим пугала из шинелей. Основной лагерь – здесь до полуночи, затем скрытый отход в балку, если нас не атакуют, уйдем на рассвете.
– А если они вернутся раньше? – спросил Бочкарев.
– Тогда встретим конечно. Но не думаю, что они решатся раньше рассвета. Ночью нихрена не видно, а мы в обороне. Наверняка они за нами наблюдали и видели, что мы готовимся. Они то думали, что мы после их нападения тронемся в путь и тогда нас можно будет накрыть при переходе. Но раз мы остаемся…
Возражений ни у кого не было.
Но хунхузы до утра ждать не стали… Первый же час ночи принёс шорох. С востока, где ложная стоянка тлела оранжевым пятном, послышалось еле заметное «дзынь» – жестянка задела растяжку. Мы лежали тихо как мыши. Через минуту – ещё «дзынь», а затем торопливое шарканье шагов. Два тёмных силуэта скользнули к фантомному костру.
– Сейчас! – шепнул Бочкарёв.
Но я поднял ладонь. Хунхузы, насторожённо поводя головами, ткнули пиками в наши «пугала», одно повалилось, другое закачалось. Они хрипло рассмеялись и дали условный посвист. В темноте справа ответил второй – короткий, резкий. Значит, их больше, чем двое, и сидят «веером». Я подождал ещё удар сердца и только тогда шепнул:
– Давай! Паша, Чернов!
Два сухих хлопка разорвали ночь. Тени у костра рухнули. В ответ с оврага залаяли старые кремнёвки, яркими вспышками пороха выдавая своих стрелков.
– Не высовываться! – прошипел я. – Пусть сами идут.
Они и пошли – резво, как в первый раз. Но на полдороги оказались в наших «ёжиках», и их крик дал нам точную метку.
– Сейчас! – сказал я, и мы ударили залпом. Пули положили тех, кто ломился вперёд, а те, что сзади, тут же рассыпались, как горсть гороха. Ночь снова стала ночью – густой, пахнущей гарью.
Тишина вернулась так же резко, как уходила. Я прислушался.
– Отбились, – констатировал Бочкарёв через пару минут. – На этот раз быстро сообразили. Больше не сунуться.
– Они учатся, – ответил я. – И мы учимся. Утром уходим по балке.
Мы легли, не раздеваясь. Я закрыл глаза и подумал о Нарыне, о людях, что сейчас идут туда по каменным отрогам, несут с собой нашего штабс-капитана и моё письмо. И дал себе клятву: утром мы выйдем. И дойдём. Все, без потерь, хватит с этой долины нашей крови.
Глава 6
Мы уходили от разгромленного лагеря в темноте, используя в качестве естественного укрытия балку, что вела в сторону от караванной тропы. На наше счастье погода благоприятствовала бегству. Ещё с ночи в долине Арпа начал дуть ураганный ветер, а с неба большими хлопьями падал мокрый снег.
Снег лип к одежде, мешал видеть дорогу и сбивал дыхание, но именно он скрывал следы наших лошадей и делал почти невозможной погоню. Ветер выл в расщелинах так, что даже громкое ржание испуганных лошадей тонуло в завываниях стихии. В такие минуты природа становилась нашим единственным союзником.
Лошади шли тяжело, оступаясь на камнях, скрытых под рыхлым настом, всадники молчали – каждый понимал, что любой звук может привлечь внимание. За спиной, со стороны лагеря, ещё доносились редкие выстрелы и какие-то крики, но с каждой верстой они становились всё глуше. Хунхузы, похоже, атаковали склон, на котором до этого мы скрывались ночью, но потеряли нас, и сейчас пытались определить, куда же мы делись.
– Вашбродье, поднажать бы, – сказал вполголоса Луцкий, ехавший немного впереди меня. – Балка уводит нас к речке. Если переправимся до рассвета – будем в безопасности.
Я кивнул, хотя он не мог этого видеть. Ветер бил в лицо, снег колол глаза, и казалось, что вся долина превратилась в один бесконечный белый вихрь.
Мы двигались почти наугад, доверяясь больше чутью и знанию местности казака, чем собственным глазам. Иногда мимо проносились клочья тумана, в которых чудилось движение, и сердце замирало от страха, что это хунхузы. Но всякий раз это оказывалась лишь игра теней и снега.
Когда впереди забурлила вода – мутная, полная наледи, – я понял, что мы достигли реки. Теперь всё зависело от того, сможем ли мы быстро и тихо переправиться, пока буря глушит звуки и скрывает нас от глаз врага.
Мы подвели лошадей ближе к берегу и остановились. Река ревела, мутные потоки бились о ледяные глыбы, и казалось, что перейти её в такую ночь – чистое безумие. Но выбора не было: оставаться на этом берегу значило ждать, пока преследователи нагонят нас.
– Быстро, вперёд! – громко приказал я, чтобы перекричать ветер. – По одному, держите вожжи покрепче!
Первым в воду вошёл Луцкий, разматывая за собой толстую пеньковую верёвку, которую обвязал вокруг пояса. Казаки страховали его, крепко обмотав другой конец вокруг ближайшего валуна и по не многу стравливая трос по мере продвижения Паши. Через пять минут, мокрый с ног до головы казак вышел на другом берегу, проложив нам путь и протянув страховку через бурный поток. Не задерживаясь мы отправились вслед за ним, ведя в поводу вьючных лошадей. Вода захлестнула по брюхо коню, ледяные брызги летели в лицо, дыхание перехватывало от холода. Кони дрожали, но шли, вскакивая на камни и едва удерживаясь на ногах. Люди следовали друг за другом, сцепив зубы. Никто не осмеливался крикнуть, только тяжёлое дыхание и плеск воды нарушали завывания бури.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=72955777&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
