– Даже не знаю… – наморщила лоб Дженни. – С одной стороны, это все так неожиданно. После стольких лет я уже и не надеялась узнать, что с ним случилось. С другой стороны, это было ожидаемо. Я всегда знала, что с Виком произошло что-то ужасное. Сам он никогда бы нас не бросил.
– Мы оба это всегда знали…
– Это несчастный случай? – По щеке миссис Крюгер скатилась слезинка. – Он слетел с моста или что-то в этом роде?
– Нет. Близ того места, где его нашли, мостов нету. Машина съехала, или ее намеренно столкнули в воду с берега. – Ланс замолчал. Готова ли мать к такому обороту? Стоит ли ему быть с ней откровенным до конца? А есть ли выбор? Мать – очень умная женщина. Если он ей всего не расскажет, она сама узнает подробности. Ланс собрался с духом и выпалил: – Я думаю, что отца убили.
Мать высвободила одну руку и прикрыла ею рот:
– Ты уверен?
– Пока еще нет. Расследовать будет шериф.
И он – Ланс – тоже.
Дженни вытерла со щек слезы, ее лицо окаменело в трагической улыбке.
– Я думала, что уже выплакала все слезы по твоему отцу. А выходит, что нет.
– Я заночую у тебя. – На всякий случай Ланс держал все самое необходимое в своей старой спальне.
– Ланс, я не хочу, чтобы ты со мной нянчился.
– Но, мама… – запротестовал он. – Это не…
– Нет. – Голос миссис Крюгер прозвучал твердо и непоколебимо. – Извини. Я понимаю, что ты хочешь мне помочь. Но ты и так потратил на уход за мной всю свою жизнь.
– Мне это не в тягость.
– Знаю. – Грустная улыбка подернула уголок ее рта. – Много ли я тебе рассказывала о новой докторше, что проводит нам сеансы терапии последние два месяца?
– Ты говорила, что она напористая, бесцеремонная и что тебе она не нравится.
– Сначала не нравилась. Я привыкла к предыдущему врачу. Он вел нашу группу двенадцать лет. Я трудно привыкаю к новому. А некоторые вещи, которые побуждает меня делать доктор Блейк, доставляют мне небольшой дискомфорт, – зарделась миссис Крюгер. – Я медитирую и занимаюсь йогой.
Медитация? Йога?
Его ли это мать?
– Я себя не обманываю. Я никогда не смогу пойти в продуктовый магазин или в кино. И не буду мотаться по делам, как другие. Но я могу быть более самостоятельной. Мне не следует полностью изолироваться от общества, хотя я и ограничена в своих физических возможностях. Это выбор, а не неизбежность. Я могу, не выходя из дома, прекрасно общаться с другими людьми.
– Например, с Кевином, – вставил Ланс.
Мать кивнула.
– Тебе есть чем заняться и без меня. Ты должен жить своей собственной, полноценной жизнью. Увидев тебя с Морган, я поняла, насколько я была эгоистичной.
– Ты вовсе не эгоистична…
Миссис Крюгер подняла руку:
– Как и любой пациент с хроническим заболеванием, я должна научиться справляться с ним самостоятельно. – Дженни распрямила свои хрупкие плечи. – Должна!
Вид у нее стал решительный, а рассуждения звучали логично и обоснованно. Такой свою мать Ланс никогда прежде не видел. Возможно, она и сумеет обрести некоторую самостоятельность. Но слабый голос на задворках его сознания тут же шепнул ему: если матери это не удастся, все, чего она добилась за последние несколько месяцев, все это счастье, все надежды на улучшение ее психического состояния, – стремительно пойдет коту под хвост.
Дженни встала и прикоснулась к его лицу:
– Сынок, я не желаю быть обузой для тебя. Ты и так уже в своей жизни многим пожертвовал ради меня.
– Если ты чувствуешь, что справишься сама, это хорошо. Я тебя полностью поддерживаю, – сказал Ланс. – Но я всегда буду рядом! Чем я могу сейчас тебе помочь?
– Узнай, что на самом деле случилось с Виком. – Дженни провела руками по плечам, как будто ей стало зябко. – Я хочу оставить все это в прошлом. Понимаю, что прошу у тебя слишком многого. Он ведь был твоим отцом. Возможно, ты не хочешь копаться в его личной жизни.
– Я уже все решил для себя. Я разыщу убийцу отца.
– Тогда действуй. А со мной все будет в порядке. – Мать прикрыла ладонью рот и тихо всхлипнула. Ее плечи ссутулились, и от всей фигуры источилась скорбь, которую пытались отрицать ее слова. Опустив руку, Дженни сглотнула. – Мы оба любили его, но нам необходимо жить дальше. Пусть смерть Вика канет в прошлое.
– Хорошо, – кивнул Ланс.
Он уже решил, с чего начнет свой завтрашний день – первым делом он узнает результаты освидетельствования отцовских останков.
Глава 7
Джон Г. Роджерс
Капитан
Армия США
Ирак
14 ноября 1982 г. – 10 июля 2015 г.
Любимому мужу и отцу
Взгляд Морган застыл на надгробии. Одной ее части очень хотелось припасть к могиле мужа. А другой – убежать от нее. И как можно быстрее. Чтобы тоска, от которой Морган не так давно избавилась, не вцепилась в нее снова своими немилосердными, терзающими когтями.
– А где наш папочка? – нахмурилась трехлетняя Софи. – Ты же сказала, что он будет здесь.
Непонимание Софи прибавило тяжести на сердце Морган.
– Прости меня, дорогая, – начала она подыскивать нужные слова. Как объяснить маленькой дочери, что Джон лежит под этой травой, в ящике, на глубине шести футов? При мысли о теле мужа, разлагавшемся в гробу, Морган передернуло. Скорбь обернулась клаустрофобией.
Она посмотрела на чистое небо. Его ясная, яркая синева показалась молодой женщине предательством. Мир не должен быть таким прекрасным, когда в нем нет Джона! И там, в небе, всегда должен оставаться пускай и крошечный, но видимый знак горести, перекликающийся с занозой, постоянно свербящей в ее сердце.
Да, она полна решимости жить дальше, но мужа ей не забыть. И приход на его могилу сродни срыванию струпа с раны, еще не затянувшейся рубцовой тканью.
– Папочки здесь нет, – вымолвила наконец Морган. – Это его надгробие. Оно поставлено в память о нем.
– Папочка умер, – сказала шестилетняя Эйва, державшая в ручках белую коробку из пекарни. Старшая из дочерей Морган, она единственная помнила их отца. Обычно Эйва поправляла своих младших сестренок тоном всезнайки. Но сегодня ее карие – как у Джона – глаза обратились к Морган за подтверждением. Эйва лучше всех из ее дочек понимала, что такое смерть. По крайней мере, она сознавала, что ее папочка больше никогда не вернется домой.
– Да, золотко, – сказала Морган. – Это так.
И вслед ее словам задул холодный ветер. Его суровость подействовала на Морган болеутоляюще.
Она заметила на траве розовую шляпку, подобрала ее и натянула на светло-каштановые косички трехлетней Софи.
– Мамочка, – сказала та. – Мы должны зажечь свечки.
– Слишком ветрено для свечек, – заметила Эйва.
Насупившись, Софи плюхнулась на коленки в холодную траву:
– Мы должны спеть песенку. Нельзя есть торт ко дню рождения, пока мы ее не споем.
Пятилетняя Мия потянула маму за руку. Бровки девочки сдвинулись в глубокой задумчивости.
Присев, Морган убрала под фиолетовую шляпку Мии выбившуюся прядку волос.
Та наклонилась поближе к маминому уху и прошептала:
– Мне тоже должно быть грустно?
Морган заморгала, пытаясь удержать горячий поток слез, внезапно навернувшихся ей на глаза. Прищурившись, она посмотрела на утреннее солнце. Оно светило слишком ослепительно. И тоска, которую Морган так ревностно старалась удержать под контролем, все-таки вырвалась на волю, угрожая увлечь ее назад, в прошлое – подобно тому, как затягивает на дно перегруженное судно коварное море.
– Ты же грустишь, – заметила Мия.
– Немножко, – признала Морган; ее горло перехватил спазм. – Но вы не должны притворяться. Ведите себя так, как вам хочется.
Мия провела рукавом под носом. Холод окрасил его и щеки девочки в ярко-розовый цвет:
– Мне не грустно.
– Вот и хорошо. – Морган вытащила из сумки носовой платок и подала его дочке. – Папочке бы не понравилось, если бы ты загрустила.
– Мамочка уже не грустит постоянно, как раньше. – Софи выдернула из могилы травинку и начала вертеть ее между пальцами.
– А где твои варежки? – спросила у нее Морган.
«При чем тут варежки?» – промелькнул в глазах младшенькой немой вопрос, а вслух она поинтересовалась:
– А мы можем съесть кексы?
– Конечно, прямо сейчас. – Морган вытащила покрывало, расстелила его на траве перед надгробием Джона и встала на колени. Слезы размыли ровные ряды могил с блеклыми памятниками. Кладбище было обустроено с военной педантичностью – слишком аккуратной, слишком идеальной, чтобы выразить всю боль и потрясение, которые сопутствуют смерти любого человека. Жизни порушены. Сердца разбиты. Слова не идут. Морган вдруг захотелось, чтобы все эти надгробия смело порушило и разбросало торнадо. Чтобы оно поломало все эти одинаковые знаки посмертных почестей так же, как они поломали судьбы всех тех, кто остался в живых.
В нескольких шагах от них, склонив головы у другой могилы, стояла пожилая супружеская чета. Порыв ветра подхлестнул у их ног мертвые листья, и они, взмыв в воздух, понеслись, кувыркаясь и кружась, по прилизанному ландшафту – как напоминание о том, что в этой жизни всегда будут явления и вещи, не поддающиеся контролю.
Девочки расселись вокруг Морган. Софи первой запела песенку «С днем рождения». Несмотря на то что девочка шепелявила, ее голос был на удивление сильным и мелодичным. Пожилые супруги обернулись и задержали на них свои взгляды. Мужчина взял женщину за руку. И Морган, даже не видя их сквозь свои слезы, поняла – они тоже заплакали.
Колени Морган Дейн ощутили холод стылой земли даже через покрывало и джинсы. Остальное тело онемело до бесчувствия.
Она сделала глубокий вздох и раздала девочкам кексы. Хотя ей самой кусок в горло не лез. Но разве она могла сказать «Нет», когда Эйва заметила на ее календаре обведенную в кружок дату рождения Джона? Тоска пронзила тело Морган лихорадочной дрожью, напомнив, в каком состоянии она пребывала всего несколько месяцев назад. А ведь она уже начала подзабывать, насколько тягостным и изматывающим было это состояние. Не удивительно, что она сделала так мало за два года, минувших со смерти мужа.
Морган заставила себя лизнуть сахарную глазурь. И ее язык тут же обожгла сладость – яркая и насыщенная, как солнечный свет.
– А Софи измазала в глазури свои волосы, – с отвращением в голосе пробормотала Эйва.
Морган достала из своей сумки упаковку влажных салфеток, вручила несколько Эйве и Мие и обернулась к младшенькой. К косичке Софи прилип всего лишь один голубой комочек. Зато ее носик, губки и ручки были сплошь облеплены глазурью. И как она умудрилась запачкать ею даже свои туфельки? Вытащив еще одну салфетку, Морган принялась счищать глазурь с дочки. Где-то в затылке у нее послышался смех Джона. Он бы не стал стряхивать глазурь с Софи, а размазал бы кекс себе по лицу – ради улыбки дочери!
Джон не желал, чтобы Морган по нему тосковала. Это ясно давало понять то письмо, что он ей оставил.
– А кто съест папочкин кекс? – спросила Софи.
– Мы заберем его домой – дедушке, – сказала Морган. – Ну что, пойдемте?
Три маленькие головки дружно кивнули.
– Мне холодно, – передернулась Эйва.
– С днем рождения, папочка, – произнесла Мия.
Эйва и Софи эхом повторили за ней поздравление.
Морган убрала пакетик с салфетками в сумку и собрала мусор. Потом встала и положила руку на верхушку надгробия. Камень под ее ладонью был холодным.
С днем рождения, Джон!
Отняв руку, Морган развернулась и повела дочерей назад с кладбища. Сегодня она могла думать лишь о тех вещах, за которые благодарила судьбу: о своих детях, о своей семье и о выпавшем ей втором шансе на искреннюю любовь.
И она была бы счастлива, если бы это ее убило.
Они вернулись к минивэну. У переднего колеса Морган заметила голубую варежку. Она обвела глазами парковку и, присев, заглянула под машину – не валяется ли там вторая? Но вместо голубой варежки она увидела спущенное колесо.
Волосы на ее шее заметались на ветру. Морган медленно повернулась на триста шестьдесят градусов, но не приметила никого на открытом участке кладбища. По его периметру росли деревья. И Морган снова ощутила на себе чей-то взгляд.
Расслабься!
У нее и вправду начала прогрессировать паранойя после того, как шериф сообщил ей о Тайлере Грине. Выйдя на свободу под залог, но с уже выдвинутыми против него обвинениями в нападении, Тайлер имел все основания держаться от нее подальше.
– Девочки, у нас спустило колесо. Давайте-ка, залезайте в машину – там тепло. А я займусь делом.
Морган пристегнула дочек ремнями безопасности, поставила минивэн на ручник и заблокировала колеса. К тому моменту, как молодая женщина отцепила запаску и вытащила ее из-под машины, она обливалась потом и проклинала про себя всех автопроизводителей. Открутить гайки оказалось еще сложней. Для этого требовались сильные мускулы, которых у Морган не было. А вот поставить новое колесо ей уже труда не составило. Хотя она порядком перепачкалась. Закинув спущенное колесо в минивэн, Морган протерла руки влажными салфетками и залезла на водительское си-денье.
