Морвейн Ветер "Владыка сумеречной башни"

Белл встал, точно ему неуютно было сидеть под её пристальным взглядом, и, сложив руки на груди, уставился в пол.

– Все мы понимаем, – сказал он, – что после смерти отца Дом не останется прежним.

Ответом ему стала тишина. Видимо, это в самом деле понимали все.

– Полагаю, – он сверкнул глазами в направлении Айниры, – найдутся те, кто считает свои права на титул Владыки более законными, чем мои.

– Я чту завещание Тауфина, – сказала Айнира спокойно. – В тот день, когда мои дети перестанут считать тебя своим господином, мы покинем этот дом. Но рушить то, что построил мой брат, я не собираюсь.

– Я рад, – сухо ответил Белл и перевёл взгляд на Раймона, а затем на Ингрид. – Я тоже чту завещание отца. Ты знаешь, Ингрид, что его волей было заключить брак между тобой и кем-то из дома Саламандры.

Ингрид заметно побледнела.

– У тебя будет выбор, сестра. Так хотел отец, и я тоже считаю это справедливым. Дом Саламандры велик, и вскоре тебе предстоит познакомиться с детьми из старшей ветви.

Сердце Раймона неприятно кольнуло, когда он увидел, что Ингрид вздохнула с облегчением.

– Но помни, – повысил голос Белл. – Я – глава дома. Моя воля так же неоспорима, как была воля отца. Если ты забудешь об этом, мне придётся принять то решение, которое будет выгоднее для семьи.

Ингрид стиснула зубы и быстро кивнула.

Белл повернулся к Раймону.

– Ты, – сказал он. На губах его промелькнула лёгкая улыбка, а взгляд стал колючим. – Мой отец назвал тебя сыном, – при каждом слове Белл делал один небольшой шаг в направлении Раймона, и тот с трудом подавил желание отступить назад, когда Белл оказался в нескольких дюймах от него. – Но я никогда не называл тебя братом. Думаю, очевидно, что настолько дикое и грязное существо, как ты, не может претендовать на основание собственной ветви в доме Синего Дракона, а значит, и братом владыки ты быть не можешь.

Раймон до боли впился ногтями в ладони, удерживаясь от желания ударить по самодовольной эльфийской роже.

– Белл, завещание отца, – прозвучал из-за спины наполненный металлом женский голос.

– Я помню, – Белл сверкнул глазами в сторону говорившей и снова повернулся к Раймону, – о завещании отца. Отец хотел, чтобы ты, Раймон, всегда имел кров и ужин в доме Синего Дракона. Но он ничего не говорил о том, что я должен назвать тебя братом. Тебе не место не только на верхних этажах башни, но и среди воинов – в тебе ни капли крови Древних, да и просто эльфийской крови, возможно, всего лишь капля. Ты груб и грязен. Отец считал возможным рисковать репутацией среди других домов, демонстрируя тебя всем, но я – нет. Если хочешь остаться здесь, тебе приготовят комнату на этаже для слуг. И если ты хочешь иметь свой ужин – тебе придётся отрабатывать его, а не развлекаться целыми днями с моей сестрой.

– Белл… – выдохнула Ингрид. Взгляд Владыки плетью скользнул по лицу младшей, и та замолкла.

Белл снова посмотрел на Раймона.

– Ты понял?

Продолжая сжимать кулаки Раймон медленно кивнул.

– Тебя устроит Марлин.

Белл отступил назад.

– Надеюсь, все поняли свои задачи, – сказал он, не глядя ни на кого. – У меня ещё много дел. Но я искренне надеюсь, что все вы скоро свыкнетесь с новым положением вещей.

Не говоря больше ни слова, Белл вышел.

Некоторое время Айнира стояла неподвижно, затем тоже шагнула к выходу. На полпути, проходя мимо Раймона, она остановилась и провела пальцами по щеке юноши. В глазах её светилась жалость, которой Раймон вынести не мог.

– Ты мог бы стать воином, – сказала она негромко.

– В другой жизни, – Раймон отстранился и отвёл взгляд.

Айнира вздохнула и пошла прочь.

Ингрид вышла молча.

***

До конца недели Раймон не видел ни Белла, ни Ингрид, ни даже Марлин – никого из тех, кого он привык считать своей семьёй. Заботу о нём поручили хромому эльфу, раненому в одной из стычек с вампирами много лет назад, неспособному больше быть воином и получившему должность управляющего – «в откуп за сломанную жизнь», как говорил он сам. Управляющего звали Дарин, и был он полон желчи, какой Раймон раньше не встречал в доме Синего Дракона. Он ненавидел Белла, то и дело называл Айниру «медузой», не способной отстоять своё, и хотя о временах молодости Тауфина вспоминал с теплотой, частенько обзывал его «кретином», не видящим дальше собственного носа.

Несмотря на постоянное ворчание, Дарин следил за порядком среди слуг, не допускал свар и интриг. Раймону он выделил узкую кровать с изъеденным молью одеялом в общей комнате. Когда-то о таком ложе полуэльф мог только мечтать, но после роскошной спальни на этаже наследников она казалась гнилым топчаном.

Стиснув зубы, Раймон привыкал к новым условиям и строил планы того, как сможет встретиться с Ингрид. Раймон хотел бежать, но один этого сделать не мог.

Поначалу полуэльфу поручили работу на кухне, но очень скоро повара прогнали его прочь – пальцы полуэльфа были слишком толстыми, чтобы работать с украшенными кремом пирожными, которые так любила Ингрид. Он не умел варить даже простейшую похлебку, мясо у него подгорало, а тарелки выскальзывали из рук.

Почесав затылок, Дарин определил Раймона на новое место – в стойла для виверн. Теперь в обязанности полуэльфа входило чистить рептилий и сбрую, убирать за ними и кормить их сырым мясом дважды в день. Здесь Раймону было чуть более уютно – он всё же любил давно знакомых летунов и прекрасно понимал их без слов.

Главный недостаток новой должности обнаружился через несколько дней, когда сыновья леди Айниры собрались на охоту.

Их было трое, и они явно пребывали в бодром расположении духа, когда увидели Раймона, жёсткой щёткой отчищавшего от грязи упругую бархатистую шкуру виверны.

Смех тут же смолк. Раймон, ещё не успевший обернуться, не заметил весёлого перемигивания.

Тамлин, старший из братьев, чуть вышел вперёд и прокашлялся.

Раймон тут же подскочил на ноги и с подозрением оглядел гостей.

– Полукровка… кто допустил тебя к благородным животным?

Раймон промолчал. Отвечать на преднамеренные подколы он не видел смысла.

– После него виверны будут вонять трущобами, придётся чистить самим, – заметил средний, Ланг.

– Да он всё ещё считает себя одним из нас, глядите, – третий, Твен, потянулся к волосам Раймона, по обычаю аристократии заплетённым в свободную косу. Когда Раймон впервые попал в дом Синего Дракона, его волосы походили на щетину ежа – едва скрывавшие кончики ушей, они были криво подстрижены и торчали в разные стороны. Общество Ингрид и старания Марлин сделали своё дело – сейчас чёрная, слегка распушившаяся коса доходила Раймону до бёдер. Сам он не слишком любил с ней возиться, но Ингрид нравилось расчёсывать и перебирать его волосы перед сном, так что отказаться от местного обычая Раймон просто не мог.

Раймон извернулся, отбрасывая в сторону руку Твена, но тут же, оступившись о подставленную ногу Тамлина, едва не рухнул на землю. Перепрыгнув подножку, он всем телом обрушился вперёд, прямо в подставленные руки Твена. Светлое лезвие сверкнуло в воздухе, и Раймон увидел чёрную косу, падающую в навоз.

Раймон стиснул кулаки, но это не помогло. Ярость, сдерживаемая все прошедшие дни, хлынула наружу. Он будто со стороны увидел, как впечатывается его кулак в самодовольную рожу Твена. Как пролетает у него над головой чей-то бирюзовый рукав, и как подошва его собственного сапога с хрустом врезается в колено, закутанное в мантию того же цвета.

Раймон дрался грязно. Все навыки, которым обучили его фехтовальщики дома Дракона, выветрились из головы в один миг – да и вряд ли они помогли бы в такой драке. Он бил ниже пояса, как учили его улицы Дорлифена, выкручивал руки, с наслаждением вслушиваясь в глухие стоны боли, а сам не чувствовал ударов противника.

Раймон пришёл в себя только когда понял, что его вывернутые за спину руки держат двое воинов. Тамлин стоял у дальней стены, потирая ушибленную челюсть. Твен лежал на земле, а рядом с ним сидел порядком удивлённый Ланг.

– Куда его? – спросил один из воинов.

Раймон рванулся, но хватка стража была крепка, а сам полуэльф уже выдохся. Ярость сменилась усталостью и отчаянием. Их было больше. Но даже если он был сильнее, они просто звали на помощь других. Он зло ухмыльнулся, подумав о том, что так было всегда.

– К Беллу! – приказал Тамлин, стараясь не выдать дрожи в голосе.

Сопротивление не имело смысла. Раймона потащили вверх по лестницам. Боль постепенно просыпалась в местах ушибов, которые, как оказалось, покрывали всё его тело.

Всё было почти так же, как много раз, только теперь его не поставили перед троном, а швырнули на пол, заставляя упасть на колени.

– Что опять? – Белл лишь на секунду отвлёкся от бумаг, которые читал, чтобы бросить на него короткий взгляд.

– Драка. С господами Тамлином, Твеном и Лангом.

Белл удивлёно приподнял бровь.

– Он совсем взбесился? – Белл уставился на Раймона тяжёлым взглядом. – Слугу, ударившего господина, в любом доме накажут смертью или изгнанием. Моё милосердие безгранично, помни об этом. – Белл поднял глаза на воинов. – Всыпать ему пятьдесят плетей.

***

Каждый удар разбегался волнами боли по истерзанному телу.

– Сорок пять, – отсчитывал монотонный голос Дарина, и плеть снова врезалась в изорванную спину.

– Сорок шесть, – Раймон стискивал зубы, чтобы не закричать. Наказание проходило во дворе, над ямой для пленников, и каждый, кто желал, мог увидеть распростёртое на камнях тело юноши.

– Сорок семь, – Раймон уже не мог понять, наваждение это, или в самом деле там, среди праздных зевак – бледное, как снег, лицо Ингрид.

– Сорок восемь, – глухой рык вырывается из горла, и Раймон закрывает глаза, чтобы не видеть этого миража.

– Сорок девять, – кровавые круги плывут перед глазами, и весь мир тонет в боли. Такого наказания он ни получал ещё никогда.

– Пятьдесят.

Свистящий выдох, когда плеть последний раз опускается на измученную спину. Нет сил двигаться и тем более встать.

Сквозь опущенные веки Раймон видел, как медленно разбредаются зеваки. Умереть бы здесь, на холодном камне, влажном от крови….

Ледяные пальцы коснулись обнажённого плеча, и Раймон вздрогнул, резко распахнув глаза.

– Инг…

Ингрид поджала губы. Казалось, её мучили какие-то сомнения.

– Я сейчас вылечу.

Пачкая в крови белоснежные рукава, она принялась водить пальцами над ранами, оставленными плетью.

Раймон замер. Столько раз он представлял себе, как снова увидит Ингрид… Там, в мечтах, он был спасителем, вырывающим нежное тело из рук нежеланного жениха и увозившим прочь в своём седле… Реальность разрывала мечты в клочья так же легко, как кнут живую кожу.

– Инг… – Раймон поймал тонкие пальцы и поднёс к губам. Все слова, подготовленные заранее, выветрились из головы. – Уйдём отсюда, – сказал он просто.

Ингрид замерла.

Отпустив ладонь любимой, Раймон сел и заглянул Ингрид в глаза.

– Уйдём, ведь тебе тоже нечего ждать. Ты не хочешь той судьбы, которую приготовили для тебя отец и брат.

– Не хочу? – на лице Ингрид проскочила тень любопытства, но голос оставался ледяным. – Полагаю, ты считаешь, что я хочу скитаться по чужим городам без денег и еды? Самой стать пищей для вампиров и других чудовищ? Или тебе есть, что мне предложить, Раймон?

Раймон стиснул зубы. Ингрид была права, и они оба это знали. Там, по другую сторону зачарованных стен, Ингрид не было места.

Девушка вырвала руку из ослабших пальцев Раймона и пошла прочь, а полуэльф долго ещё сидел, пытаясь осмыслить всё то, что произошло с ним за последнее время. Может, это и было неблагодарностью по отношению к семье. Может, он и нарушал волю Тауфина… Но оставаться здесь, когда любая попытка дать отпор обидчикам приравнивалась к смерти, он не мог. Не мог он и уйти, оставив Ингрид одну.

Глава 6. Сватовство

Нежелание Ингрид бежать было серьёзной помехой планам Раймона. Нельзя сказать, чтобы и сам он не задумывался о том, что будет делать за стенами башни. Здесь у него, по крайней мере, были еда и кров – слово своё Белл держал честно. То и дело скрипя зубами, Раймон думал о том, как ловко Белл подкупил всех своих врагов. Дети Айниры жили на правах принцев, и мать никогда не решилась бы рискнуть их статусом. Ингрид получала сомнительную возможность выбирать себе жениха – правда, среди тех, кто устраивал брата. Любой же её неверный шаг грозил ей совсем уж нежеланным браком – и ещё один противник Белла не решался теперь бунтовать. Ему, Раймону, Белл предложил то, что, как он считал, должно было подкупить нищего из Дорлифена. Но как бы ни было стыдно за это Раймону, такая плата была для него слишком мала. Теперь, когда он знал, что эльфы не слишком-то отличаются от людей, когда понимал себя и свою сущность, их презрение уже не казалось ему естественным.

Что он сделал, чтобы всегда быть грязью под ногами своих кузенов? Ничего. Его мать не была святой, но даже это – её грехи, а не его.

Лёжа на своей узкой кровати в общей спальне, Раймон сжимал кулаки, но не от бессилия – он с трудом сдерживал ярость.

Белл ясно дал понять, чем закончится новая дерзость со стороны приёмыша. Что ж… Оставались обходные пути, но ими ходить Раймон не любил. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что ещё одна стычка закончится новой дракой – и либо изгнанием, либо смертью.

Первого и второго Раймон боялся одинаково – потому что знал, что Ингрид не последует за ним. Значит, нужно было переубедить Ингрид раньше, чем случится новое недоразумение.

Как, если его и близко не подпускали к верхним этажам?.. По крайней мере, как гостя. Другое дело, если бы его направил туда Дарин… как слугу.

Раймон усмехнулся собственной мысли и перевернулся на другой бок. Пожалуй, встреча с Ингрид стоила того, чтобы немного попресмыкаться.

***

Жизнь Ингрид изменилась после смерти отца не столь заметно – и всё же Ингрид не радовали эти перемены.

Белл перестал посещать занятия с наставниками, потому что был полностью занят хозяйственными заботами. Дела, связанные с деньгами и армией, он не доверял никому, а дел было много – за месяц граница придвинулась ближе к башне, чем за прошедшие десять лет. Теперь Ингрид понимала, что стычка, в которой погиб отец, была не случайной. Империя наступала широким фронтом, и без поддержки других домов сдержать её было невозможно – тем более, что дом Синего Дракона лишился своего главнокомандующего, а сын его был слишком склонен к поспешным решениям и не всегда знал цену человеческим жизням.

Ингрид сильно подозревала, что если бы воины не были твёрдо приучены доверять своему владыке и выполнять любую его волю, они восстали бы против Белла. Однако время сейчас было не то, чтобы протестовать, и это понимали все.

Общества Белла Ингрид лишилась и не могла сказать, что не рада этому.

Сложнее дело обстояло с Раймоном. С одной стороны, Ингрид ощутимо скучала по товарищу. Иногда сталкиваясь с чем-то новым, она невольно думала: жаль, что нельзя поделиться этим с Раймоном. Но тут же губы её сжимались, вытравливая ненужную мысль из головы. Раймон отказался разделить с ней самое ценное, что могла предложить ему Ингрид. Раймон посмел отвергнуть её, хоть и был неизмеримо ниже многих других, желавших разделить с Ингрид ночь.

И теперь, когда Ингрид так пригодилась бы поддержка названного брата, из-за своей гордыни Раймон оказался далеко. В чём проявлялась эта самая гордыня, Ингрид не смогла бы сказать, но неизменно винила в разлуке именно Раймона.