Александр Пушкин
История взаимоотношений между Польшей и Россией лежит не столько в русле двух ветвей христианской религиозной идеологии – католичества и православия, сколько в запутанном клубке политических противоречий, являвшихся не единожды причинами конфликтов между двумя славянскими народами на протяжении предыдущих веков.
Что же касается Восточной Европы, то она разделена невидимой границей, проходящей через Прибалтику, Западную Белоруссию и Украину вплоть до Черного моря. Именно эта воздушная граница стала своеобразным кордоном между двумя цивилизациями – Западом и Россией.
Истоки возникновения Литовского княжества (Кревской унии между Литвой и Польшей 1386 года), государства Речи Посполитой, национально-освободительной борьбы русских украинцев (малороссов) под предводительством Б. Хмельницкого, российского сопротивления и изгнания чужеземцев-оккупантов из Москвы в 1612 году, русско-польской войны 1654–1667 годов, Герцогства Варшавского, Царства Польского в составе Российской Империи, а затем опять появление Польши как единого суверенного государства – за пределами этого повествования.
Об этих периодах истории емко и глубоко писали историки и писатели – профессионалы-специалисты.
Многолетняя русско-польская война в поддержку Хмельницкого, начавшаяся в 1654 году, закончилась подписанием 30 января 1667 года Андрусовского перемирия. Речь Посполитая возвратила России Смоленские и Черниговские земли, признала воссоединение с Россией Левобережной Украины.
Пришедшие к власти после смерти Богдана Хмельницкого гетманы больше смотрели в сторону Варшавы. За спиной Москвы они вели переговоры с поляками о возвращении Украины в состав Речи Посполитой под названием Великое княжество Русское.
Сменялись гетманы: одни из них принимали сторону Варшавы, другие с надеждой смотрели в сторону Москвы.
Гетманы Левобережной Украины (промосковской) вели политику укрепления своей власти и государственности, стремясь добиться большей самостоятельности. Москва однозначно реагировала на это ссылками непослушных в Сибирь. Гетман Правобережной Украины (пропольской) Дорошенко все же добился признания ее суверенности и был провозглашен хитрой Варшавой гетманом всея Украины. Однако крестьянство и казачество не поддержало Дорошенко, и он был вынужден подчиниться гетману Левобережной Украины, то есть «поклониться» Москве.
Россия продолжала укреплять свое влияние на Украине, пробивая путь к Черному морю. Турция этому противилась. Османская империя не хотела терять свои позиции на Украине.
Следует заметить, что на протяжении многих столетий между Польшей и Россией существовал, мягко говоря, высокий дух состязательности и соперничества. Об этом правдиво говорили не только политики и историки, но и держатели творческого пера. Достаточно вспомнить казака Тараса Бульбу, сражавшегося с «ненавистными ляхами», из одноименной исторической повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба».
Но более кратко и в тоже время гениально по правдивости сказал об этой вражде великий Пушкин в стихотворении «Клеветникам России» в 1831 году, поставив вопрос: «…кто устоит в неравной схватке – кичливый лях иль верный росс?» Устоял, естественно, верный росс!
Рижский мирный договор, подписанный 18 марта 1921 года в Риге между РСФСР (также от имени Украинской Советской Социалистической Республики (УССР) и Белорусской Советской Социалистической Республики (БССР) и Польшей, завершил советско-польскую войну 1919–1921 годов. Договор установил границу между РСФСР и Украиной и РСФСР и Польшей.
К Польше отходили обширные территории, находящиеся к востоку от Линии Керзона (условное название линии, которая была рекомендована 8 декабря 1919 года Верховным Советом Антанты в качестве восточной границы Польши и установлена в ноте лорда Керзона).
На этих территориях преобладало в подавляющем большинстве непольское население – украинцы и белорусы Западной Украины и Западной Белоруссии. Эти земли до революционных событий 1917 года входили в состав Российской Империи.
Но когда сегодня кое-кто в Польше старается представить виновницей всех конфликтов исключительно Россию, упорно именуя ее «империей зла», «страной оси зла» и «поработительницей народов», – истиной тут и не пахнет.
Думается, происходит это и по вине России, а точнее, ее отдельных «неисторических» личностей. Долгое время моя страна – Советский Союз – мирилась с выливаемыми на нее ушатами грязи, не давая должного отпора клеветникам. То же самое делает и современная Россия.
Люди обычно злословят не столько из желания навредить, сколько из тщеславия – гордыня и творческое чванство заставляют опровергать очевидное.
В данном случае я имею в виду катынскую проблему, созданную на голом месте недоброжелателями Отчизны. Из их уст шла и идет до сих пор (прямо-таки фонтанирует) клевета, а клевета, как известно, есть некое обвинение, возводимое заочно, втайне от обвиняемого, которое принимается на веру со слов одной стороны, без возражения другой.
Сознание нашего народа покалечено идеологической обработкой, цель которой была одна: заставить стыдиться своей истории; выкорчевать героическое прошлое, забыть о его существовании; лишить потомков генеалогических корней и негативно повлиять на генетическую память россиян.
Получается так, что России запрещают возразить геббельсовской версии умерщвления польских военнопленных офицеров. Не хотят слушать доводы тех, кто выставлял свои аргументы, но кого, к превеликому сожалению, сегодня с нами нет, а потому и возразить они не могут.
В Польше же антироссийское оружие исторической фальсификации без устали ковалось и затачивалось даже во времена Польской Народной Республики, столица которой, думаю не случайно, явилась родоначальницей военного блока стран участниц Варшавского договора.
После войны Польша стала просоветской, следовательно, ворошить и без того запутанное прошлое власти не хотели. А потому наложили своеобразное табу на прочтение непростых страниц истории взаимоотношений двух соперничающих в веках государств. Да, это были трудные времена, когда политикам нужно было выбирать между тем, что правильно и тем, что легко.
Со стороны советского послесталинского руководства, думается, шло элементарное заигрывание с гоноровыми ляхами с одной единственной целью – дабы они остались в рамках социалистического лагеря. А когда возникла идея создания военного блока, то его также с определенным умыслом нарекли «Варшавский»!
Надо признаться, что польские констатации были вовсе не заблуждениями. «Когда человек заблуждается, – писал И. Гете, – это может всякий заметить; когда он врет, заметит не всякий».
Со стороны националистов внутри слабой страны проводилась спланированная и идеологически выверенная акция мести с трескучей патриотической риторикой в адрес сильного государства – Советского Союза, который к тому времени стал сверхдержавой, но находился на последних этапах своего существования с бесхребетными, трусливыми и подлыми вождями.
Действительно, когда во главе страны появлялись «беспозвоночные», ее пытались чаще и больше оклеветать, оплевать, унизить и сломать.
Безудержная националистическая пропаганда велась тогда нелегально или через «вражеские голоса». Но не только! Кое-что можно было увидеть, услышать и прочитать и в официальных источниках.
Да, формально считалось, что у ПНР с Советским Союзом «дружба навеки», что многие (но не все) поляки участвовали, как жертвы немецкого фашизма, в борьбе с «коричневой чумой» на стороне страны-победительницы.
Но поскольку эта «дружба» строилась на основе коммунистической идеологии, ее апологеты имели основания утверждать, что вплоть до 1917 года исключительно с востока на Польшу надвигался жуткий мрак царского угнетения. Это угнетение время от времени прерывалось всполохами народных бунтов против жестокого «царского самодержавия» и бездушных «русских медведей», совсем не бурых, а красных.
Желчное круговое критиканство восточного соседа по разным направлениям способствовало укреплению в польском массовом сознании многих антироссийских мифов, которые постепенно приживались и укоренялись в обществе.
Сегодняшние варшавские историки пытаются доказать, что истоки Польского государства и церкви уходят исключительно в западные традиции. Они стараются забыть, что в Средние века именно на Польшу выпадала задача объединения славянского мира и создания противовеса с одной стороны романо-германской Европе, а с другой – Османской империи. И она могла бы быть легко решаема, если…
Но у истории нет сослагательного наклонения…
Увы, вся либерально-демократическая литература, серьезно влияющая на мировоззрение поколений «свободной Польши» на протяжении двух последних веков, была пронизана идеей западничества, мотором которого была, естественно, разновидность католицизма – так называемый папизм. И вот в конце XX века они, наконец, добились своего – в Ватикане стал Папой их земляк ксендз Кароль Войтыла под именем Иоанна Павла Второго.
Собственно, из-за таких антиправославных взглядов в период подъема славянофильства в XIX веке в России было принято говорить о Польше, как о «предательнице славянства». Ей не могли простить отречения от православия и принятия католического папизма, на долгие годы ставшего недоброжелателем соборной и православной России.
Но давайте вернемся к генератору конфликтности, которая в разные времена имела одно и то же направление – противостояние православию и российским жизненным традициям, т. е. нашей ментальности, выражаясь современным научным языком.
В спорах между Польшей и Россией за звание великой державы успехи в разные годы были переменчивы. Хотя, следуя тропинкой к Истине, надо признать, что больше побед было на стороне России.
Но мне хотелось бы более подробно остановиться на послереволюционном периоде, открывшем полякам невиданные перспективы в становлении новой польской государственности.
Результаты Первой мировой войны, а особенно Февральской и Октябрьской революций, существенным образом повлияли на возрождение Польши как самостоятельного единого унитарного государства.
Ленин в это время не раз замечал, что надо считаться с политическим реализмом – образованием рядом с Советской Россией буржуазных национальных республик. По его мнению, это являлось поворотным пунктом во всей внешней политике молодого государства. Он имел в виду, конечно же, и Польшу, которая в результате развала Царской России обрела независимость. Казалось бы, они (поляки) должны были благодарить большевиков за этот дружественный акт, но получилось все наоборот. Произошло, опять-таки, по-польски неблагородно по отношению к новой, теперь уже Советской, России.
Сам по себе спор за влияние в регионе был вполне закономерен, что делало советскую внешнюю политику столь же прозрачной, как и политику другого государства. Однако не все было так гладко, как хотелось руководителям молодой Советской Республики.
Проходили одна за другой полосы сложных советско-польских взаимоотношений. Временной отрезок, очерченный периодом с 1918-го по 1939 год, с эпизодами необъявленных войн то со стороны Варшавы, то со стороны Москвы, слабо освещался на протяжении существования послевоенной советской историографии.
По всей вероятности, такое явление не случайно и появилось оно в силу «дружественных отношений» с ПНР, начиная с 1945-го и по 1991 год, когда кардинальные политические изменения коснулись как самой Польши, так и Советского Союза, который перестал быть опорой всего социалистического содружества. Не будем разбирать, по чьей вине это случилось. Но вернемся к истокам этих распрей.
Едва родившись, явно с гонором, польское государство обнаружило потребность в расширении своих границ и предъявил о территориальные претензии к Советской России. Надо сказать, что вообще, по мнению многих знатоков и специалистов в этом тонком вопросе, преувеличенная самооценка характеризует польский национальный характер.
В статье «Призраки польского гонора», опубликованной в «Литературной газете» № 53 от 2005 года, ее автор Ю. Васильков писал, что, пытаясь понять причины катастрофического упадка Польши в XVII веке, польские ученые выдвинули теорию, объяснявшую национальную трагедию… историческим опережением! Мол, как античный Рим пал под ударами варваров, так и Польша стала жертвой отсталости своих соседей.
Древний Рим и Польша. Как «скромно», не правда ли?
А дальше все больше и больше фанаберии. И все выше и выше взлет к мифическим небесам…
Историк Кохановский отмечал в 1917 году:
«Польское государство не могло в свое время существовать просто потому, что его дух должен был исторически противостоять благородством своим соседям».
Ему вторит современник Холоневский:
«Польша погибла, потому что при временном упадке своей духовной силы была политическим созданием несравненно более высокоразвитым по сравнению с тем, что его окружало».
В Польше всегда были наиболее популярны национальные герои двух видов: средневековые короли с их агрессивной экспансионистской политикой и вожди всевозможных народных восстаний.
Содержанием как тех, так и других являлась непримиримая борьба с соседями, прежде всего восточными – украинцами, белорусами и россиянами (тогда малороссами, белорусами и великороссами).
Вплоть до XVII века Польша всеми способами пыталась захватить ведущие позиции на своих восточных рубежах и помешать государственному становлению России, но далее Литвы и Западной Малороссии (Галиции) хотя бы временный успех распространить не сумела в силу политического неумения и военного бессилия. Попытка зацепиться за Москву в 1602 году тоже бесславно провалилась. Лжедмитрии потерпели позорное фиаско. Польское войско бежало из Московии под натиском народных восстаний.
В XVIII веке монархам-правителям Австрии и Пруссии надоела бестолковая и бесконечная суета вокруг Речи Посполитой, и они склонили Екатерину II «ради общеевропейского спокойствия» произвести раздел Польши между своими уже сформировавшимися к тому времени государствами.
Но не Россия и не ее императрица были виновны в разделе Польши, приведшему к утрате ею на длительное время государственности. Ученые популярной в Польше Краковской исторической школы признавали:
«Не границы и не соседи, а только внутренний разлад довел поляков до потери государственного существования».
Это голос людей, знающих дело – профессионалов-историков.
Да и сам польский народ дал точную характеристику своим бедам в известной поговорке: «Польска нежондом стой» – «Польша на неуправляемости держится». Эту управленческую бестолковость она подтвердила в ходе войны с Германией в 1939 году, когда степень неуправляемости в правительстве и в армии достигли уровня хаоса, о чем будет еще сказано ниже.
Сегодня этот опыт хочет повторить Украина, с вожделением бросаясь в объятия Запада. Как бы не получилась трагедия подобного развала страны из-за амбициозных политиков, не видящих ничего дальше собственного носа. Кому нужны бедняки с этническими и территориальными гирями, с отсутствием энергоресурсов и новых технологий?! Западу нужны рабы, а самое главное – украинский чернозем. А его много – 20 % от мировых запасов! Вот почему они подтолкнули молодого и неопытного президента Зеленского предложить идею продавать землю.
Но если вместо политиков правят политиканы, то страна сталкивается с бедами. Так было, есть и будет всегда! Таким политикам есть смысл держать на столах трактат Никколо Макиавелли «Государь». Он дает в нем точные рецепты.
Моим землякам надо сначала встать на ноги: поднять лежащую на боку промышленность, запустить остановленный сельскохозяйственный механизм, дать труженикам рабочие места, повысить уровень благосостояния простого народа, наладить добрососедские отношения с братскими государствами – Белоруссией и Россией, а потом можно делать, но только с умом, то, что задумано. Те же проблемы стоят и перед Россией.
Евросоюз никуда не убежит, он пригласит к себе, в свою семью, но только тогда, когда людям на той же Украине будут гарантированы свобода, благополучие и спокойствие.
И еще одна немаловажная деталь: в истории взаимоотношений четко прослеживается желание русских царей найти способы строительства национального государства на общих путях с Россией.
После раздела Польши и вхождения ее в качестве Царства Польского в состав Российской империи Екатерина II делала практически все для того, чтобы, выражаясь современным языком, с достоинством «встроить» новый «субъект федерации» в корону Империи.
Именно поэтому и в дальнейшем российские императоры и цари осыпали всевозможными поблажками «горделивых ляхов», переживающих за свой куцый и урезанный суверенитет.
В то же время они на общих основаниях с остальными россиянами обучались в вузах Петербурга. Некоторых одаренных поляков брали на государственную службу. Так, в период сложных взаимоотношений с Францией Александр I назначил своего близкого друга, поляка по национальности, Адама Чарторыйского на очень высокий пост в государстве, сделав его министром иностранных дел России!
Польская промышленность и ремесла развивались стабильно. Товары из Царства Польского распространялись по всей России и пользовались повседневно повышенным спросом. Надо честно признаться, что на потребительском рынке они составляли достойную конкуренцию и российским, и привезенным из других «заморских стран».
Однако наряду с Краковской реалистической школой в истории Польши существовала и существует до сих пор романтическая школа, склонная некритично возвышать отечественное прошлое.
Это было то прошлое, которое «философы» вышеупомянутой школы отрывали от действительности. Они всячески превозносили его реальных и мнимых героев. Последние нередко превалировали над настоящими людьми, совершившими подвиги, необычайными по отваге, доблести, самоотверженному трудолюбию.
Вот уж верно, когда нечем гордиться в настоящем, хвастаются вчерашними заслугами. А были ли они в государственном зодчестве? Если бы были у политиков того времени, то ничего подобного не случилось бы: выпасть на целых два столетия в осадок или за две недели сдать страну фашистам.
Для такого «чуда» надо сильно постараться!
* * *
Но вернемся в 1920-е годы теперь уже прошлого столетия. Свободная Польша серьезно не столько заявляет о необходимости восстановления национально-этнических границ, сколько предпринимает конкретные шаги к захвату куда больших пространств, чем те, которые находились под ее контролем в моменты наибольшего могущества страны.
Варшавское правительство пыталось втянуть в свои границы Украину, Белоруссию и Литву, используя для этого демагогическую ширму: мол, добиваемся исключительно ради «борьбы с ненавистным большевизмом, с красным медведем». Этот пропагандистский трюк использовался поляками как козырная карта.
С этой целью было заключено соглашение с украинским националистическим движением Петлюры, которого ожидала на этом поприще «пиррова победа», так как крупные польские помещики на Украине были предметами такой ярой ненависти, что местный национализм носил в большей степени антипольский, нежели антирусский характер.
Последующие события, замешанные на большой крови, были тому подтверждением. Я имею в виду период с 1939-го по 1945 год. Но об этом чуть ниже.
Для новых хозяев в Варшаве это было лишь дополнительной козырной картой в дипломатической игре. Они отвергли предложение о мире, выдвинутое советским правительством, и в апреле развернули крупномасштабное наступление, в результате которого захватили Киев.
Кровоточащую Советскую Россию, отбивающуюся со всех четырех сторон от белогвардейщины и иностранной интервенции, недавно вышедшую с большими потерями из горнила Первой мировой войны, решили опять добить поляки. Но, как говорится, видит волк козу, но забыл про грозу.
Гроза придет потом, а пока наступление польских жолнеров вновь разожгло уже угасавшее пламя гражданской войны. Надо отметить, что белые в это время были еще активны в разных районах Советской России. Самую внушительную силу представляли собой остатки армии Деникина, укрепившиеся в Крыму под командованием прибалтийского барона генерала Врангеля.
Именно в этот период части генерала Врангеля перешли в наступление на Южной Украине в надежде соединиться с остатками белогвардейских войск, рассеянных по Дону и Кубани.
Над Советской Россией вновь нависла смертельная опасность. Но, несмотря на безграничную усталость населения, голодное и холодное время, обстановка была уже не та, что годом раньше. Теперь у Советской России имелась достаточно организованная армия. К тому же польская агрессия вызвала у россиян новый прилив патриотических чувств. Снова замаячил внешний враг. Немцев сменил польский агрессор, с которым требовалось столкнуться, чтобы победить в честном бою на поле брани.
Даже те некоторые царские офицеры и генералы, которые на первых порах индифферентно относились к гражданской сшибке после революции и еще не перевели дух от Первой мировой войны, вдруг неожиданно для советских властей и вождей предложили свои услуги в качестве военных специалистов (военспецов). Свое слово заявил здравый ум и здоровый духовно, явно не квасной, патриотизм.
Наступление польских войск, подготовленное Регентским Советом Польши, было отражено. Они вынуждены были в большинстве случаев не отступать, а повально бежать. Английская дипломатия, дабы спасти Польшу от разгрома, взяла на себя инициативу навязать так называемую «этническую» границу между двумя воюющими странами.
Лондон предложил знаменитую «линию Керзона», по имени тогдашнего британского министра иностранных дел. Для тонущей Польши это была соломинка, которая спасла ляхов от трагедии.
Но, к сожалению, Ленина и Троцкого проблема продвижения на запад мировой революции волновала больше, чем урегулирование границ для больной, ослабленной, голодной и нищей страны.
И на первый взгляд для этого были некоторые основания в виде активизации социальных движений. Уже к концу 1918 года в некоторых странах Европы стали стихийно возникать коллективные органы управления – советы и отряды Красной гвардии: красногвардейцы, рабочие союзы, крестьянские выступления и пр.
7 ноября 1918 года в Люблине возникло «народное правительство», заявившее о роспуске Регентского Совета. Оно провозгласило гражданские свободы, потребовало введения 8-ми часового рабочего дня, национализации лесов, создания самоуправлений и гражданской милиции.
22 ноября в Варшаве была провозглашена Польская республика.
Высшей властью теперь объявлялся «временный начальник государства». Им стал Юзеф Пилсудский (1867–1935 гг.), проведший так называемую «санацию», а проще говоря, совершивший государственный переворот, что дало ему возможность осуществить в 1920 году «смелый поход на Киев».
Следует пояснить, что в годы Первой мировой войны Пилсудский командовал военными формированиями Германии, являясь к тому же агентом разведок нескольких держав Антанты. Его диктатура удачно прикрывалась ретроспективной, почетной должностью. Дело в том, что в конце XVIII века начальником государства был провозглашен и искренне принят народом авторитетнейший для поляков человек – мужественный Тадеуш Костюшко. Это действительно был не мнимый, а реальный герой – смелый, решительный и честный человек.
Пилсудский слыл сторонником скорейшего восстановления границы образца 1772 года. У него роились амбициозные, прямо-таки наполеоновские планы создания Польской сверхдержавы на фоне двух обескровленных войной ненавистных соседей – Германии и России.
Новый «начальник государства» даже замахнулся на возможность создания на территории европейской части Советской России национальных государств, которые бы находились если не под протекторатом, то под сильным влиянием Варшавы. Его ум все кружил и кружил «журавлем в небе» над этим вопросом, не дававшим ему спокойно засыпать.
* * *
Как только осенью 1918 года германские войска начали выводиться с оккупированных территорий, Красная армия двинулась на запад, вслед за потрепанным в боях германским воинством.
В знаменитом обращении Троцкого к войскам был отдан приказ о взятии Варшавы с ходу – по ту сторону польской столицы большевикам уже виделось соединение с немецкими революционерами Красной Баварии, мерещились контуры общеевропейской Красной революции, которая со временем перевернет весь мир. В своих многочисленных выступлениях он буквально упивался надеждой на скорую политическую перелицовку старой Европы.
Однако именно в этот момент части нашей армии, нацеленные на польскую столицу, были неожиданно отброшены и вынуждены отступать столь же стремительно, как недавно наступали.
Многие кремлевские чиновники чесали затылки и называли это поражение от поляков то «катастрофой», то «непонятным фиаско», то «предательством, замешанным на вредительстве»…
Начались взаимные упреки и обвинения как среди крупных военных начальников, так и среди политических деятелей.
