– Наблюдаются спонтанные выбросы энергии по всей территории строительства, роза векторов следующая…
– Разрушение третьего слоя динамической структуры, степень поражения девяносто три процента…
– На поверхности в квадрате бэ-шесть быстро формируется фронт лесного пожара, направление – северо-северо-восток, скорость распространения приблизительно сорок километров в час… высота пламени до пятидесяти метров… Сами не верим, но своими глазами видим!..
– Разрушения в сети контрольных постов – шестьдесят процентов… Управление вторым и первым слоями динамической структуры потеряно…
– Внимание, штаб! По месту первичной локализации энергии наблюдаю мощный взрыв… сейсмографы показывают двенадцать по Рихтеру… Столб дыма до облаков… Мощность взрывного устройства не менее десяти мегатонн в тротиловом эквиваленте…
– Болван, какие там тротиловые эквиваленты!..
– Успокойтесь, ваше превосходительство, умоляю вас… Не волнуйтесь… мы вычислим координаты переброски, я же вам говорил…
– Михаэль! Сжечь один генератор ещё допустимо – но не могу же я обесточить всю планету!.. Давайте, давайте ваших расчётчиков! Мне нужны координаты точки выхода! Кристоферсон!.. Да, да, операция здесь отменяется. Прогревайте двигатели – я хочу, чтобы вы стартовали немедленно, как только у нас появятся координаты…
– Отдать приказ готовить штаб к перебазированию, ваше превосходительство?
– Да, Михаэль. Я хочу держаться поближе к месту событий…
– Виноват, господин генерал, – доклад расчётной группы…
– Ваше превосходительство, на связи Стуруа. К сожалению, из-за больших помех…
– Чёрт! Чёрт! Чёрт!.. Уж не хотите ли вы сказать…
– Никак нет, господин генерал. Просто мы можем дать координаты с точностью лишь только до пяти километров…
– Неважно, дьявол, неважно! Цифры!
– 55°>08? северной широты и 45°98? восточной долготы, ваше превосходительство. Угловые секунды определить не представлялось возможным, ошибка на данной широте в одну угловую минуту как раз и составляет примерно пять километров…
– Ваше превосходительство, но это… это окрестности посёлка Твердиславичей!
– Не может быть, Эйб! Вот так удача…
– Удача? Я бы так не сказал…
– Почему? Не вы ли уверяли меня, что Фатима не подведёт? Крис, вы приняли данные?
– Так точно. Разрешите старт, ваше превосходительство?
– Старт разрешаю. После прибытия на место действуйте по обстановке. Помните, что, если вы возьмёте эту девчонку мёртвой, никто не наложит на вас взыскания…
– Вас понял, господин генерал, запускаю ускорители…
– Виноват, ваше превосходительство…
– А, Эйб! Тот-то я удивлялся, что вы всё молчите…
– Разрешите мне отправиться с Кристоферсоном, господин генерал.
– Это ещё зачем?! Чтобы ваша Неистовая вам же и выпустила кишки?
– Я надеюсь на контакт. Нам нужна информация, ваше превосходительство. Даже, быть может, больше, чем решение судьбы самой Джейаны. Что, если за ней последуют новые?..
– Стоп! Я вас понял. Крис! Крис, задержите взлёт. Возьмёте с собой моё доверенное лицо, старшего наставника Эйбрахама Гиггу.
– Слушаюсь. Но только пусть поторопится! Мы стартуем через 15 минут.
– Держите постоянную связь, Эйб. Михаэль! Мобильный интерком! Наденьте, Эйб. Если и впрямь дойдёт до контакта – не скупитесь, говорите, говорите как можно больше, важно будет каждое слово!..
– Вас понял, ваше превосходительство.
– Да, и ещё одно. Дайте с орбитальной тарелки остронаправленный луч на клан Твердиславичей. Пусть у них это время магия действует. Если Неистовая и в самом деле окажется там – пусть Фатима тратит время на поиски, а не на борьбу за хлеб насущный…
* * *
Джейана открыла глаза.
Свет. Свет. Свет. Целые моря света, безжалостно терзающего успевшие привыкнуть к темноте глаза. Она ничего не видела, но уже по тому, что появился этот свет, девушка поняла – ворожба удалась.
Удалась! В груди словно бы взорвалась молния. Она сумела! Она подчинила себе колдовство Чёрного Ивана! И без всяких изощрённых заклятий! Она лишь представила себе перенос – и вот он вам, пожалуйста!
Сейчас она не обращала внимания на слабость. Пусть её. Главное – она вырвалась из мёртвой страны и сейчас, хочется верить, где-то возле родного клана.
Наконец боль в глазах утихла. Замирая, Джейана подняла веки.
Нет. Она не рядом с кланом. Кругом лес… хотя… стой… Ба, да это ж Ветёла! Точно! И приметный копьерост… а вон остатки рыбьего садка… она не так чтобы очень близко от скал – десятка два поприщ, если по прямой, – но что такое, если разобраться, два десятка поприщ! Силы ещё есть. Сейчас она возьмёт левее, выйдет на дорогу, и…
Она оттолкнулась от ствола. Ноги не сгибались, ступая бесшумно и мягко, точно у той, прежней Джейаны. Она дойдёт, не может не дойти, встретит Фатиму… А потом всё будет хорошо.
* * *
Неразлучная троица, Дим, Джиг и Лев, лениво брела берегом Ветёлы. Парни были почти безоружны – если не считать коротких лесных ножей на поясах. Не слишком доверяя друзьям, Вождь-Ворожея Фатима уже давно позаботилась отобрать у них и боевые луки, и копья с железными насадками. Мечи отнять не решилась, но мечи, почти что ритуальное оружие, доставалось только в случае крайней опасности.
Следом за ними шли пятеро девушек. Эти в отличие от Дима и компании вооружились до зубов. Копья, самострелы, а самое главное – магия. Дим спиной чувствовал, как дрожит воздух, в любой миг готовый взорваться смертоносной волшбой.
Это было странно. Когда явившийся без зова Учитель сказал, что по великой милости Всеотца колдовская сила ещё на какое-то время задержится в ближних окрестностях их клана, Дим не поверил. Однако это оказалось правдой. В дне пути от скал не действовало ни одно даже самое простенькое заклятие. А в клане – всё как обычно, малыши в своих играх оживляли деревянных зверюшек…
Самым скверным оказалось то, что сегодня с ними увязалась Гилви. Эта участвовала в розысках прямо с каким-то остервенением. Если бы не она, парни, случись что, сумели бы повязать девичью стражу. Но против Гилви не больно-то попрёшь. Пигалица пигалицей, а колдует так, что небу жарко становится.
Кажется, первой насторожилась как раз та самая Гилви. У неё первосортный нюх на ворожбу. Вот и теперь – внезапно застыла, напряглась, вытянула тонкую шею, смешно закрутила головой, словно птичка-свистунок весной, в пору брачных игр. Остальные девчонки сгрудились вокруг неё, мгновенно образуя круг, готовые и наступать, и обороняться.
Сделав вид, будто ничего не заметили, Дим, Джиг и Лев продолжали брести себе вперёд. Охотничье чутьё подсказывало Диму, что опасности нет; а девчоночьих дел он последнее время на дух не переносил.
Джиг едва удержался от крика, увидев впереди в нескольких шагах Джейану Неистовую. Худая, измождённая до предела, она стояла, тяжело опираясь о ствол копьероста, и блаженно улыбалась, как может улыбаться только абсолютно, до невозможности счастливый человек. Глаза её были закрыты.
Прежде чем она смогла поднять шум, Дим в прыжке опрокинул её на землю. Настолько быстро и ловко, что друзья только и успели разинуть рты.
– Джей, – прямо-таки с невероятной для него горячностью зашептал парень, – Джей, лежи и не двигайся, это я, Дим, я тебе всё объясню, лежи и не двигайся, Джей!..
Повернувшись к Джигу и Льву, он скорчил самую зверскую физиономию, какую только мог, и пару раз махнул в сторону свободной рукой. Мол, уходите, быстро! И Гилви за собой уводите!..
Про них не зря говорили – понимают друг друга с полувздоха. Не требовалось спорить, не требовалось ничего объяснять. Если о чём-либо просит Дим – делай не спрашивая. Потом всё узнаешь.
Лев взял левее – в сторону от русла Ветёлы, немного, чтобы сзади ничего не заподозрили, но в самый раз, чтобы Дим и Джей остались незамеченными.
– Там уже ходили, – услышал Дим слова Льва. – А вот на тех пригорках, левее, – ещё нет…
Все уже давно привыкли, что Дим открывает рот только в самых крайних случаях, даже когда пользуется мыслью вместо слова. То, что заговорил Лев, а не признанный вожак неразлучной троицы, никого не удивило. И никому даже в голову не могло прийти, что Диму вдруг взбредёт в голову подольше задержаться на одном месте…
Густые заросли скрыли то, что впереди осталось лишь двое юношей, а не трое. Гилви некоторое время подозрительно повертела головой, однако мало-помалу успокоилась. Всяко бывает. Опасности нет. Её бы она почуяла. Быть может, как раз и наступают те времена, о которых предупреждал Учитель, когда магия откажет – до тех пор, пока не будет схвачена Джейана-отступница.
* * *
Джейана лежала не двигаясь и лишь глядя на Дима широко раскрытыми безумными глазами. Где она странствовала? Что ей пришлось вытерпеть? Как случилось, что Лиззи освобождена и подброшена в клан, а былая главная Ворожея сделалась, похоже, самым страшным врагом Учителей, хуже самого злобного Ведуна?..
– Джей. Слушай меня внимательно, – еле слышно хрипел Дим прямо в ухо девушке. – Ты понимаешь меня?
Лёгкий кивок головы, в глубине больших глаз медленно-медленно разгорается знакомый огонь Джейаны Неистовой.
– Тогда слушай и запоминай. В клане дела плохи. Тебя разыскивают Учителя. Велено схватить во что бы то ни стало. Фатима стала и вождём, и Ворожеей…
Нетерпеливый кивок, словно говорящий: «Знаю! Дальше!»
– Так вот, она поклялась Великим Духом, что, если ты только объявишься на этих землях, тебя немедля схватят. Ты объявлена отступницей. Ты вне закона. Так сказал Учитель. Ни один клан не даст тебе убежища. Нам грозят великими бедами. Говорят, что не станет магии… Так что тебе надо где-то спрятаться.
– Я… еды… – еле слышно прошелестели запёкшиеся губы.
– Ой прости. – Дим рванул завязки котомки, сорвал с пояса долблёнку. – Ешь, пей… только ни слова мыслями – тут рядом Гилви, она тебя ненавидит люто, а мыслеречь чувствует, наверное, лучше самой Фатимы…
– Поняла… – пальцы Джейаны уже ломали толстые ломти печёных толстяков. – Говори… дальше… – Она припала к горлышку долблёнки.
– Вся власть в клане ныне у Фатимы, – продолжал хрипеть Дим. – Она всем заправляет… всеми командует. Парни… в загоне… Любое слово соплячки – приказ… Крепко злы все, того и гляди пойдут стенка на стенку… в память о Твердиславе ещё держимся. Кончать надо с этим… и поскорее. На тебя вся надежда. Мы в боевой магии не так сильны.
Джейана прикрыла глаза. Никогда прежде она не ела с таким зверским аппетитом. Она знала, что после долгого поста нельзя накидываться на еду, надо привыкать к пище постепенно – и заставила себя оторваться от трапезы, съев едва один ломоть. Ничего. Теперь наверстает.
Зато в воде она себе не отказывала.
Мало-помалу голова прояснялась. Гибельная слабость отступала. Сила иссушила девушку, однако теперь всё будет в порядке. Может быть, именно поэтому, из-за крайней степени истощения, она и восприняла услышанное от Дима так спокойно.
Ах, Фати, Фати, подружка Фати! С какой же охотой ты сдала меня… Джейана не слишком удивлялась – всегда, даже в её девчоночью пору, находились любительницы понаушничать. Вождю ли, главной Ворожее или даже Учителю. Но Фатима оставила их всех далеко позади. «А ведь она и в самом деле схватила бы меня, – мелькнула мысль. – Схватила, пока я едва стою от слабости и не могу даже запалить лучинку. А потом отдала бы Учителям… Интересно, зачем я им понадобилась, если не они стоят за всеми этими островами магов и тому подобным?»
– Надо тебя спрятать, – шептал тем временем парень. – Отлежишься, отъешься… а потом Фатиме как следует выдашь. По первое число! Чтобы и как зовут её забыла!
«Да, наверное. Наверное, я сумею с ней справиться, несмотря на то, что Фатима ныне владеет Ключ-Камнем, а я ещё не знаю, сумею ли подчинить Силу, находясь здесь, наверху, а не в подземельях. Но всё равно. Клан на неё не оставлю. Не оставлю ни за что, слышите?! Этому не бывать. Никогда!»…
…Сказать «мы тебя спрячем», как известно, намного легче, чем сделать. Чтобы его не хватились из-за долгого отсутствия, Дим шагал широким мерным шагом, то и дело подхватывая мгновенно выбивавшуюся из сил Джей на руки. Она не сопротивлялась, лишь – память о Твердиславе! – старалась не прижиматься слишком плотно. Отчего-то это казалось постыдным, грязным, нехорошим – хотя тот же Дим совсем недавно попросту лежал на ней, прижимая к земле.
Они шли на северо-восток, куда не столь часто забредали охотничьи экспедиции Твердиславичей. Правда, неугомонная Фатима гоняла народ по десять раз проверять одно и то же место, приговаривая – мол, ещё вчера не было, а сегодня, глядишь, появится. Да и зима на носу, холода, метели. В шалаше не перезимуешь. Надо уходить на юг, неожиданно всплыло в голове. Надо уходить на юг… начинать оттуда. Но пока что надо поставить Джей на ноги.
Все их прошлые ссоры и раздоры мгновенно оказались преданы забвению. Сейчас главное – спасти клан, пока распря не стала всеобщей. Потому что тогда вмешаются Учителя… и кто знает, останется ли от Твердиславичей хотя бы одно лишь имя.
* * *
Буян закончил строить шалаш. Собственно говоря, «шалашом» это основательное сооружение назвать можно было лишь с изрядной натяжкой, просто уж так само выговаривается. Да и то сказать – что же это за дом, возведённый без топора, без пилы, без иной плотничьей снасти? Пусть даже углы – на могучих глыбах, пусть стены – из брёвен чуть ли не в обхват толщиной, пусть крыша крыта дёрном – всё равно. Стволы не ошкурены, комли выставили на всеобщее обозрение растопырку щепы, оставшейся, когда Буян лапами ломал толстенные стволы. Кое-где торчали даже корни.
Окна пришлось мало что не прогрызать. Очаг он сложил из дикого камня; после того, как с Буяна сошло семь потов, удалось устроить нормально тянущий дымоход.
Не жалея себя, ладил лежаки, полки (появится ведь в конце концов, что на них ставить!), мастерил посуду, плёл корзины и вообще делал всю ту немереную прорву дел, что бывает всегда при поставлении нового дома.
Он почти всё время молчал. Говорить стало не с кем. Ольтея который уже день лежала без сознания. Молния этой проклятой соплячки Гилви – да поразит её Великий Дух бесплодием, чтобы никто из парней на неё даже и не покосился! – всё-таки сделала своё чёрное дело.
На безупречном теле ламии не осталось ни единой раны. Она дышала медленно и мерно – однако Буян готов бы поклясться, что дыхание это с каждым днём становится всё слабее и слабее.
Буян ухаживал за ней как мог. Близились холода, нужно было укрытие – и он затеял строительство. Выбрал самое глухое место, надеясь, что уж тут точно не найдут; но, помимо этого, не жалея сил, таскал дёрн, вознамерившись обложить им не только крышу, но и стены, так, чтобы со стороны шалаш походил бы на обычный холм, каких немало в здешних лесах.
Что случилось с Лиззи, что вообще происходит в клане, он не знал. Пару раз, отправляясь на охоту (он отпаивал Ольтею горячим мясным бульоном, свято веруя, что это поможет одолеть любую хворь), Буян сталкивался с Твердиславичами. Была пора больших осенних облав, однако сородичи если на кого-то и охотились, то явно не на обычного промыслового зверя. Скорее они кого-то ловили… уж не его ли?
Он боялся схватки, боялся, как бы вновь не пришлось убивать или хотя бы ранить своих, однако всё обошлось. Незамеченным он возвращался назад, свежевал дичину, варил мясо в большом каменном котле (счастливая находка, что бы он без неё делал!), поил бесчувственную Ольтею… а потом долго сидел возле неё, глядя на замершее лицо и едва-едва заметно подрагивающие ресницы. С каждым днём они подрагивали всё реже и всё слабее…
Сегодня день оказался и вовсе дурным. Губы ламии так и не открылись, когда Буян поднёс к ним сплетённую из коры плошку с горячим, дымящимся варевом.
И тогда он испугался. Испугался даже сильнее, чем в тот проклятый день, когда они со Ставичем и Стойко нарвались в лесу на серую боевую копию Творителя Дромока.
Он уже знал, что такое одиночество. И, видит простивший его Великий Дух, второй раз он ни за что бы не остался один. Тогда он этого не понимал. Цена, заплаченная за осознание этого, была непомерно высокой.
Он растерянно поставил плошку на камни. Раньше он надеялся, что всё наладится, что в один прекрасный день Ольтея придёт в себя; гнал прочь чёрные мысли, а вот теперь понял – как и Лиззи, ламия медленно умирает. И есть только одна сила, способная её спасти.
Великий Дух? О нет, конечно же, нет! Всеотцу нет дела до ведунских тварей. Для него они все на одно лицо. Вседержитель лишь терпит их, посланных для испытания твёрдости и праведности Его детей. Значит – надо вновь идти… к Творителю Дромоку. Просить. Невесть как, но просить. Отчего-то Буян не сомневался, что Дромока едва ли тронет смерть какой-то там ламии. Для Творителя все они были не более чем «копиями», созданными для определённой цели. Захочет ли он лечить Ольтею? Ведь заставить его нельзя. Никакими силами…
Что будет с ним самим, перебившим немало созданий того же самого Творителя, Буян даже и не подумал.
Сказано – сделано. Завернул бесчувственную ламию в кособрюхову шкуру, легко, точно пёрышко, закинул на плечо, подпёр дверь «шалаша» колом и пустился в дорогу.
Он рассчитывал добраться до Змеиного Холма самое большее за три полных дня пути.
* * *
К полному удивлению Фатимы, Лиззи медленно, но верно выкарабкивалась. Куда-то бесследно исчез зелёный призрачный гной, заполнявший жилы вместо простой, здоровой крови, щёки приобрели обычный цвет, девчушка пришла в себя.
И оказалось, что она ничего, ну просто ничегошеньки не помнит. Как Фатима ни билась, ни расспросы, ни даже заклятия так ничего и не дали. Похоже, чья-то сила полностью стёрла у Лиззи все воспоминания. Надежды Вождь-Ворожеи вызнать хоть что-нибудь о загадочных злых волшебниках так и остались надеждами.
