Если такой же мозг имела «Оса» Макленнора, то питание за счёт поглощения пищи исключалось окончательно и бесповоротно. И первым, что шло на ум взамен, был принцип аккумуляторов протоволновых излучателей и тех же боевых экзотел. Но и он был применим только в случае с «Осой» – тело Бёрда-то, чтоб его, оказалось биологическим!
Фарадей не заметил, как мысленная колея увела его вбок. Спустя минуту он усиленно искал ответ на вопрос – зачем Макленнор вообще отправился на Ясную? Для чего ему потребовалось устраивать собственную смерть, рискуя решительно всем? Ведь прецедентов до его дерзкого опыта не существовало. Было ясно одно: оба мозга прибыли на Ясную с Земли. Гениальный учёный создал их и первым шагнул в неизведанное, чтобы зачем-то оказаться здесь…
Зачем?
Взгляд остановился на переборке в лабораторию. И Трипольский почти подскочил от посетившей его догадки. Макленнор отправился сюда потому, что только тут он сумел наполнить второй квантовый мозг! Сотворить искусственный интеллект, пусть и заимствующий чужие воспоминания! Выходило, в отличие от Земли, на Ясной имелись для этого необходимые условия…
Эта мысль не очень понравилась Трипольскому. Какие такие условия? Инопланетный компьютер или какой-то другой артефакт чужой цивилизации? Но сквозь рациональные соображения в голову настойчиво лезли воспоминания о мимике и Пустом.
– Его же нет там? – вдруг спросил Буров.
– Кого? Где? – вздрогнул, растерявшись, Трипольский.
– Макленнора. Его нет внутри Фрэнки.
– Я… то есть… это всё…
– Я никогда не ошибаюсь, – отрезал гигант, и Фарадей проглотил язык. – И говорю тебе: внутри «Осы», что меня помяла, нет человека. Ты мне нравишься, Алексей Сергеевич, – Буров тяжело вздохнул. – Но игра, которую ты ведёшь с самого начала экспедиции, затянулась. И мне грустно, что ты этого не понимаешь.
Что-то в тоне Бурова заставило Трипольского похолодеть и вспотеть одновременно. Всего пару секунд потребовалось ему, чтобы размыслить и принять решение.
– У меня есть теория… – выдавил он через силу, словно расставался с чем-то несказанно дорогим.
Буров внимательно слушал. Он стал похожим на самого себя за минуту до расстрела Бёрда. Фарадей кожей чувствовал: решение смолчать и попытаться выпутаться может стоить ему многого. Если не всего…
– Мистер Макленнор создал оба эти мозга на Земле, – прочистив горло, негромко заговорил Трипольский. – Как – я не знаю. Всё, что я сказал про их устройство, о провалах в системах охлаждения и питания – правда. Я понятия не имею, как они работают! Но… – вытянутое лицо бледнело. – Но я точно знаю, что их потенциала с лихвой хватит, чтобы вместить человеческий разум.
– Хм… Врал значит… Не нравится мне, куда ты клонишь…
– У меня есть теория… – повторил как заклинание Трипольский и с тяжёлым выдохом опустил лицо в трясущиеся ладони. – Заключается она в том, что Алан Макленнор потерпел фиаско, пытаясь наполнить квантовый мозг искусственным разумом. Да-да, у него ничего не вышло! «Человека» никогда не было, даже в облике «Осы»! Он попросту не ожил… Я порой и сам путаюсь уже – во что я верю, а во что нет…
Буров продолжал молчать. Трипольский поднял лицо и посмотрел ему в глаза.
– Но мистер Макленнор не сдался. Когда Альянс свернул шоу про «человека», его «разоблачили» не сразу. Уж не знаю, что послужило причиной такой нелюбви со стороны сильных на той половине… Они попытались выжать из него всё, что только можно, и знали, где нажать, чтобы он не ответил отказом. Помнишь, я говорил о программе, в которой участвовал его сын, где проводились опыты над людьми с болезнью Альцгеймера с участием психосерверов? Программа называлась «Ноосфера» и изначально у неё была вполне конкретная цель. Перенос человеческого разума в искусственный носитель. И во главе лаборатории на тот момент, как и в кресле одного из директоров, находился сам мистер Макленнор. Вынужден был находиться.
Буров не шелохнулся. Ни единый мускул не дрогнул на бородатом, хмуром лице. Одни лишь глаза – тёмные, блестящие – говорили, что он удивлён и заинтересован. Трипольский продолжал:
– Я знаю всё это только потому, что заставил своего отца пойти мне навстречу. Устроить практику в Оксфорде ему было просто и даже приятно – я бельмо в его глазу. А вот добыть мне допуск к чертежам… Но не сделать этого он не мог. Я постарался, чтобы старался он. Программа к тому моменту была уже свёрнута, сам мистер Макленнор официально мёртв. Думаю, только поэтому у меня всё и получилось.
– Я правильно понял тебя, Алексей Сергеевич? – неторопливо уточнил Истукан. – Ты полагаешь, что Алан Макленнор сумел перенести собственный разум в такой же мозг, предварительно запихнув его в боевой комплекс Альянса?
– Да, – пожал острыми плечами Фарадей. – Когда стало ясно, что программа направлена не на борьбу с нарастающей угрозой со стороны болезни Альцгеймера, он воспользовался плодами разработок.
– Даже если допустить сам… м-м… факт удачного переноса… – сказать, что Буров воспринял всё скептически – не сказать ничего. – А как, по-твоему, он оказался на «Кондоре»? Не думаешь же ты, что Альянс, АНБ, или что там курировало этот проект, так вот запросто обманулись? Раз они были на противоположных сторонах баррикад, Алексей Сергеевич… Не думал ли ты, что он никого не обманул, а действовал ровно так, как было задумано? Что его вели?
Тирольскому вдруг стало тяжело говорить. Он понял, осознал, увидел – Буров терпит. Душит внутри себя желание если не высмеять, то разгромить всю его теорию. Разнести в пух и прах.
Трипольский потух.
Он ничего не ответил Бурову, понуро опустив голову. Как тогда, когда в присутствии Ганича обвинил Бёрда в синтетическом происхождении. Говорить больше не хотелось. Убеждать – тем более.
– Если тебя что и сгубит, то это будет слепая вера в гений Алана Макленнора, которая питается твоей же самоуверенностью, – закончил разговор Буров. – Запомни это.
Что-то лопнуло внутри. Фарадей встал, почти ничего перед собой не видя. Буркнул что-то про расчёты, про моделирование, ещё какую-то несуразицу, и пошёл во второй командный. В этот момент он даже не боялся остаться один. Компания Пустого виделась ему значительно более приятной, чем общество ничего вроде бы не сказавшего Бурова. Для завершения работ с телом Бёрда ему элементарно нужно было привести в порядок мысли, а значит – оказаться подальше от Истукана.
Только попробовав набрать комбинацию на интерпанели, Трипольский понял насколько у него трясутся руки. Ничего… Он им всем докажет. Все увидят, что и он не ошибается!
Конвертационная программа, его верный помощник, вела себя странно – настойчиво требовала внимания. Он не глядя запустил её, пробежал глазами по сообщению. И раскрыл рот.
ЭВМ зафиксировал два радиосигнала, один из которых программа почему-то самовольно конвертировала в текст. Трипольский, не веря глазам, три раза подряд прочёл его. Улыбка растягивалась всё шире, а острый подбородок возвышался. Да по-другому же и быть не могло!.. Он верил, что если кто и оценит его, то это будет мистер Макленнор!
Набрав текстовый ответ, Трипольский откинулся в кресле и напрочь забыл обо всём.
Его приглашали.
И он, естественно, принял приглашение.
Глава 8. На пороге
Почему белотелые оставили эти тоннели, стало ясно уже вскоре.
– Тут они тоже не стреляют? – Роберт склонился над длинным антропоморфным коконом. Вика замерла над его плечом, поглядела недолго на труп и отвернулась – глаза покалеченной девушки сверкнули ненавистью.
– Стреляют… Заготовки к ним… лояльны… Но Смерть – нет…
– Смерть? – уставился на аборигена Роберт.
– Тварь… Сколопендра… – пояснил он. Возможно, Роберту показалось, но голос их провожатого дрогнул. – Лучше быть мясом… в стеклянной колбе… чем попасть под… укус Смерти… Она не всегда… убивает сразу ядом… Иногда ест… живьём…
Быть может, в иных условиях его слова и казались бы дикими, безумными даже, но только не в полумраке жарких пещер, где каждый шорох мог принадлежать меняющей облик гибели. Космопроходцы свыклись даже с тем, что идущий рядом жилистый юнец – вовсе не юнец, а бессмертный член прошлых экспедиций с Земли. И чтобы догадаться, какой конкретно, особого труда не требовалось.
– Они искали… вход в Храм… – абориген на ходу бесцеремонно дёрнул Роберта за руку, чтобы тот следовал за ним. – Механический город… лишь надстройка… Многоуровневая оболочка… Из него множество… ходов в Храм… Но они и сами… теперь плутают…
Роберт не расслаблялся ни на миг. Он не верил провожатому. Каждую секунду ждал подлости, коварного броска, хоть и понимал, что удобный момент выпадал уже не раз, но абориген им не пользовался. С другой стороны, сделай он что с Робертом, Вику пришлось бы тащить. А это ему незачем.
Впервые в жизни Роберту было так тяжело. Не физически даже, а морально. Всякий раз, когда в поле зрения попадала баюкающая культю Виктория, его душила беззубая злость. Выворачивало наизнанку при одной только мысли, что вся их надежда – призрачное предчувствие непременной встречи со своими – медленно, но верно рушится.
Ганич мёртв. Иначе не могло быть, ведь они своими глазами видели, как повторитель натянул на себя его облик. В живых людей они не превращаются. А значит, что-то стряслось. Значит, у основной группы дела идут совсем не гладко, и вполне возможно, им не до поисков пропавших…
Они всё спускались, а тоннель, порой совсем непроглядно-чёрный, теперь постоянно поворачивал влево. Судя по стенам, это был некий технический ход, старый, даже очень. Исходя из наклона и мизерного угла поворота, Роберт мысленно представил размеры того, что они обходили по нисходящей спирали. Это наверняка был тот самый механический город. И он был огромным.
Абориген остановился внезапно, будто бы услышав мысленные мольбы космопроходцев о привале.
– Отдохнём… Заодно… вот… – Он протянул каждому по паре грибов. – Ешьте…
Роберт запихнул сочный, чуть вязкий гриб в рот целиком – есть хотелось очень. Но, опомнившись, хорошенько пережевал. Привкус стали был неприятным сюрпризом.
– Они портятся?..
Абориген нехотя покачал головой, но глаз не открыл. Прислонившись затылком к стенке, он, казалось, хотел подремать.
Сам беловолосый не ел вообще. С их первой встречи космопроходцы ни разу не видели, чтобы он хоть что-то положил в рот. Ещё этот привкус… Второй гриб Роберт убрал за пазуху, украдкой глянул на пищу Вики. Вроде такой же…
– Откуда ты пришёл?..
Якут заозирался. Глупо, но он не понял даже, что абориген обращается к нему. А когда понял, ляпнул невпопад:
– В Верхоянске родился.
– Когда ты набросился… на меня… Откуда ты вылез?.. – Роберт очень хотел, чтобы тот не раскрывал глаз. Лишь бы не чувствовать на себе десяток пудов его взгляда! – Там много ходов… Дождевики каждый день… делают новые… и засыпают старые…
– Из-под модулей. Я провалился…
– Что ты видел?..
– Голубое озеро. Но не с водой.
Беловолосый еле заметно кивнул, будто услышанное подтверждало какие-то его мысли.
– Ты входил… в него?..
– Нет, – соврал Роберт.
– На умного ты… не похож… Значит – везучий… – Абориген, не открывая глаз, поправил «бельгийское дерьмо» на коленях.
Вода тоже приобрела стальной привкус. Роберт глотнул немного, только чтобы не мучиться липкой сухостью – как будто крови попил. Проверил даже, мазнув языком по запястью, – вода ли. Вода. Возможно, она просто усилила послевкусие от гриба. Но на ум гуртом наваливались галдящие мысли о коварстве.
Роберт глубоко вздохнул. Нужно отдохнуть.
Он встрепенулся и понял, что засыпал. Вика что-то бормотала – тихо, по-немецки. Роберт приподнялся на локтях, надеясь, что ему кажется. Что девушка не гладит несуществующую руку, глядя в пустоту и раскачиваясь. Что она не поёт отнятой конечности колыбельную…
– Идём!.. – Абориген уже стоял, держа автомат за дуло так, как под голову держат опасную змею. – Город оживает!..
Стоило ему договорить, как тоннель наполнился низким гулом. Роберт вскочил, но не устоял – то ли голова закружилась, то ли пол пошёл волной. Рядом тонко пискнула Вика. По стенам с треском рванули трещины, и из них хлынула тяжёлая белая мука.
– Быстрее!.. Вход может… засыпать!..
Беглецы бросились за ним, хватая друг друга за одежду. Песок попадал за шиворот, в глаза. Кое-где из стен он лился сплошным потоком, точно холодное, густое молоко. Спускаться становилось страшно, ведь туда же устремлялась и белая река. Но абориген не сбавлял ходу.
Внезапно всё прекратилось.
Они остановились, тяжело дыша горячим сухим воздухом. Песок под ногами нёсся вниз, будто намеревался во что бы то ни стало обогнать людей и засыпать им ход. Беловолосый озирался потерянно, с испугом – его только что чуть не унесло.
– Боишься?.. – вонзилась в него взглядом Вика. – Ты же бессмертный!..
– Не злорадствуй… – оскалил он ряды тупых зубов. – Погибну я… не выжить и вам… Вернуться сюда… из логова… я просто не успею…
Они словно очутились в подземной реке, пока ещё неглубокой. Но «вода» пребывала. И теперь им ничего не оставалось, только ждать. Пойти дальше означало бы верную гибель.
Роберт мысленно ухватился за последнюю фразу аборигена. Действительно, ведь он дважды появлялся с одной и той же стороны – спускался оттуда, откуда пришла Вика. Получается, он «воскресал» в строго определённом месте… И если справиться с ним при необходимости, у них появится время сбежать.
Поток иссякал. Тоннель наполнила прохлада, стало значительно светлей – белый пол теперь неплохо отражал свет стен. Абориген первым ступил на песок, провалившись по щиколотку. Прошёл несколько метров вниз и махнул беглецам:
– За мной…
На этот раз спуск оказался недолгим. Впрочем, ожидаемо – песка в тоннели насыпало столько, что хватило бы на пару строительных котлованов. Справа виднелся узенький ход, проделанный, скорее всего, дождевиками, но он какое-то время не интересовал аборигена. Тот сначала постоял перед песочным тромбом, заткнувшим основной тоннель, и только после вернулся к узкому лазу.
– Сюда… – Абориген полез первым.
Брошенный на него взгляд Роберт не мог не заметить. Так смотрят на прихваченный с собой консервный нож, когда он всё же понадобился.
Это снова был тоннель, но уже не рукотворный. Скорее, шупальцетворный. И очень низкий – приходилось то горбиться, то подгибать колени. Но всё же идти согнувшись лучше, чем ползти, работая одной рукой – Вика содрала кожу на локте до крови.
Спустя полчаса ходьбы почти вслепую – прожилины попадались крайне редко – они наткнулись на первого червя-дождевика.
– Сколько же их тут?.. – замогильным голосом прошептал Роберт, впотьмах надеясь разглядеть то, что осталось от длинного, длиннее, чем все виденные ранее, червя.
– Дождевиков?..
– Нет. Тех, кто их ест.
– Смерть… она одна… – как-то фальшиво-философски протянул абориген и опять дёрнул его за руку, увлекая за собой. – Пошли.
Где-то в подкорке громоздко и неуклюже шевельнулось подозрение. Роберт не верил, что абориген освободил его за компанию. Возможно, его роль заключалась в том, чтобы протащить бессознательную Вику как можно глубже, к месту их встречи. Но предчувствие говорило, что уготованная ему роль пока не сыграна.
Сколопендра-переросток если не обитала в этих ходах, то совершенно точно часто посещала их. Абориген почти бежал, постоянно подгоняя космопроходцев сиплым шёпотом. Не требовалось света, чтобы увидеть его страх – он шёл от бессмертного почти осязаемыми волнами.
Эхо визгливого смеха разом выбило жизнь из всех троих. Люди обмерли, точно мыши в стриженом газоне, где некуда бежать. Но прошла минута. Вторая. Эхо больше не доносилось. Для верности выждав ещё, абориген шагнул первым.
На пути ещё несколько раз попадались убитые тварью черви, и теперь в сухом воздухе несло кислым. Вика предположила, что сколопендра не так давно была тут. И что скоро, возможно, вернётся пировать.
Ход влево, который так торопился обнаружить абориген, оказался не шире норы старого, толстого бобра. Беглецам повезло, что никто из них не отличался атлетическим телосложением. Когда они влезли, подсаживая и подтягивая друг друга, и проползли какое-то расстояние, позади послышались звуки, очень напоминающие хруст кости, разгрызаемой голодной собакой. Тварь при всём желании не протиснулась бы вслед за ними. Но страх ещё не раз заставил Роберта обернуться.
Вскоре не выдержала и разрыдалась Вика, без сил упав на живот. Тоннельчик оказался гораздо длинней первого, и единственная рука попросту отказала.
– Привал, – вместо аборигена объявил Роберт. Тот спорить не стал.
Якут глотнул воды – как металл облизнул. Поморщился. Жарко было всем, но ему почему-то особенно. Казалось, он вот-вот начнёт пыхать огнём – настолько сушило рот.
– Мы тут сгниём, – всхлипнула девушка.
Ей никто не ответил: Роберту было нечего, а беловолосый, видимо, не торопился развенчивать в принципе правдивое утверждение. Роберт врезал бы ему по довольной морде, и неважно чем бы это закончилось, но тот был далеко впереди, за Викой.
Она уже перестала плакать и просто лежала, когда он вдруг подал голос:
