Он вошел в больничный холл, надел халат и поднялся на одиннадцатый этаж. В зеркале лифта отразилось его измученное лицо. Целую вечность ему не удавалось проспать восемь часов подряд. С тех пор как ночные дежурства приучили Элиота спать урывками и, свернувшись калачиком, отключаться на десять минут, у него не получалось отсыпаться, даже когда была такая возможность.
Он толкнул дверь и вошел в зал, облицованный блестящей плиткой, где его уже ждал Лэнг, стажер из «Скорой помощи».
– Я хотел бы с вами проконсультироваться, доктор Купер, – сказал он, представляя его мистеру и миссис Романо, супружеской паре, которая его сопровождала.
Он – маленький брюнет, типичный итало-американец, с первой же минуты вызывающий симпатию. Она – высокая блондинка. Красивый союз противоположностей. Их дочь Анабель доставили только что в отделение «Скорой помощи», где она лежит, не подавая признаков жизни.
– Ее мать, приехав домой днем, нашла ее в этом состоянии. Они думают, что дочь так и не просыпалась с утра, – объяснил Лэнг. – Я запросил полное обследование, и доктор Амендоза сделал компьютерную томографию.
Этот новый медицинский аппарат – томограф, позволявший получать изображение внутренних органов, приобретали во всех больницах мира, назвав его «сканер».
Элиот подошел к распростертому на кровати безжизненному телу. Анабель оказалась девушкой лет пятнадцати, которая унаследовала одновременно скандинавские черты матери и итальянскую приветливость отца.
– Она не жаловалась в последнее время на головные боли и рвоту?
– Нет, – ответила мать.
– Она употребляет наркотики?
– Нет!
– Она могла во сне удариться головой или упасть с кровати?
– Тоже нет!
Еще до того, как обследовать девочку, Элиот почувствовал, как уходит из нее жизнь, а притаившаяся в углу смерть ждет своего часа.
Однако начало осмотра внушало надежду: дыхание Анабель было ровным, сердце и легкие функционировали нормально. Затем Элиот проверил роговичный рефлекс – ничего необычного.
Картина резко изменилась, когда Элиот обследовал зрачки девушки. Осторожно поворачивая голову пациентки справа налево, врач обнаружил, что ее глаза не двигаются вслед за движением головы. Затем, когда он надавил на грудину, запястье девушки резко напряглось.
– Это нехороший знак, да? – спросил господин Романо. – Есть какая-то проблема с мозгом?
Элиот был сдержан.
– Пока рано делать такие выводы. Подождем результатов обследования.
Результаты появились через несколько минут. Когда доктор крепил рентгеновский снимок на светящийся экран, уже догадывался, что на нем обнаружит. Поскольку больница состояла при университете, он дал возможность стажеру самостоятельно поставить диагноз.
– Отек в мозжечке?
– Правильно, – неохотно подтвердил Элиот. – Геморрагический отек мозжечка.
Он вышел из рентгеновского кабинета и вернулся к родителям Анабель.
– Ну как, доктор? – спросили они дуэтом, как только он пересек порог кабинета.
Он смотрел на чету с состраданием. Ему хотелось сказать им что-нибудь ободряющее, например: «Все будет хорошо, девочка вот-вот проснется». Но это была бы неправда.
– Я очень сожалею, но у вашей дочери инсульт. Она безнадежна.
Наступила тишина. Молчание, казалось, длилось вечно, пока родители постигали смысл сказанного. Мать слабо вскрикнула, а отец отказался верить:
– Но она дышит! Она еще жива!
– Пока да, но у нее отек; он будет расти и все больше мешать дыханию, а потом оно прекратится.
– Но ее можно подключить к аппарату искусственного дыхания! – упорствовала мать.
– Да, мадам, можно, но это ничего не изменит.
Шатаясь, отец подошел к телу дочери.
– Как… как у нее мог случиться инсульт? Ей ведь даже пятнадцати лет не исполнилось…
– Это может случиться когда угодно и с кем угодно, – пояснил Элиот.
Ослепительные солнечные лучи заливали комнату безжалостным светом, золотя белокурые волосы девочки. Казалось, она просто спит, и было трудно поверить, что ей уже не суждено проснуться.
– Но вы даже не попытаетесь сделать операцию? – изумилась мать, все еще не веря в происходящее.
Муж подошел к ней и взял за руку. Элиот посмотрел ей в глаза и тихо сказал:
– Это конец, миссис Романо, мне очень жаль.
Ему хотелось остаться с ними подольше, взять на себя хоть малую часть их горя, найти несколько слов утешения, хотя он и знал, что таких слов просто не существует.
Но его звала медсестра. На три часа была запланирована операция, и он уже опаздывал. Прежде чем уйти, Элиот должен был выполнить до конца свои врачебные обязанности, спросив у родителей, не возражают ли они против изъятия органов их дочери для донорства. Он должен был убедить их, что смерть Анабель послужит, может быть, спасению других жизней. Да, Элиот должен был исполнить долг до конца, но сегодня он не чувствовал достаточно мужества.
Он вышел из зала подавленный, с трудом сдерживая гнев. Прежде чем подняться в операционный блок, он зашел в туалет, чтобы ополоснуть лицо холодной водой.
«Я никогда не буду иметь детей, – поклялся он себе, глядя в зеркало. – Я никогда не буду иметь детей, чтобы они не умерли!»
Тем хуже для Илены, если она не захочет его понять…
Орландо, Флорида
1976 год
Вечерние сумерки спустились на огромный парк развлечений «Морской мир Орландо». Пока последние лучи солнца причудливо изгибали тени кипарисов, поредевшая толпа покидала заповедник, радуясь, когда поблизости оказывались дельфины, гигантские черепахи и морские львы.
Илена наклонилась над бассейном и позвала Аннушку – самую крупную косатку парка:
– Привет, красавица!
Молодая женщина ухватилась за плавник животного и заставила его перевернуться на спину.
– Не бойся, это не больно, – сказала она успокаивающе и воткнула иглу в тело, чтобы набрать в шприц немного крови.
Это всегда была очень непростая операция. Косатки – самые умные среди китообразных, но они же и самые опасные. При всем своем приветливом нраве Аннушка оставалась шестиметровым хищником весом в четыре тонны, способным убить человека ударом хвоста или лишить конечности одним движением челюстей, оснащенных пятьюдесятью острыми как бритва зубами. Каждый раз Илена старалась заручиться добровольной поддержкой животного, превращая неприятную процедуру в игру. Обычно все проходило нормально. Илена обладала особой интуицией, что делало ее великолепным ветеринаром.
– Вот и все, – сказала она, извлекая иглу. Она погладила хищницу и высыпала ей в награду ведро мороженой рыбы.
Илена обожала свою работу. Как ветеринар заповедника, она отвечала за физическое и психическое здоровье всех животных в океанариуме. В ее ведении находились чистка водоемов, приготовление кормов. Она всегда присутствовала при обучении дрессировщиков. Было необычно, что девушка добровольно взвалила на себя столько ответственности. Надо сказать, она долго и упорно добивалась этой должности. Еще в детстве Илена страстно увлекалась подводным миром, и особенно китами. Не ограничившись дипломом ветеринара, она получила специализацию в области морской биологии и прошла курс психологии животных. Но в этом профессиональном секторе вакансии случались крайне редко, и шансы работать с дельфинами и косатками были почти такими же призрачными, как шансы стать космонавтом. Однако Илена не стала цепляться за свою мечту и оказалась права. Потому что пять лет назад, в 1971 году, Уолт Дисней выбрал маленький город Орландо для строительства Диснейленда – гигантского парка развлечений. Благодаря наплыву туристов Орландо из сельской дыры превратился в самое популярное место Флориды. «Морской мир» тогда следовал по стопам Микки-Мауса, став самым большим в стране морским зоопарком-океанариумом. За год до официального открытия парка Илена начала осаду дирекции, чтобы заполучить это место, уже обещанное одному ветеринару более солидного возраста. Ее согласились взять на испытательный срок, и по его окончании она была принята в штат! В этом сказалось преимущество Америки: профессионализм начинал, наконец, главенствовать над возрастом, полом и социальным происхождением.
Она безумно любила свою работу. И не подозревала, что ее друзья из «Гринписа» иногда кривились из-за того, что животных держат в неволе. Однако стоило признать, что в «Морском мире» не игнорировали проблемы окружающей среды. Илене удалось добиться от дирекции, чтобы та щедро профинансировала программу защиты ламантинов.
Молодая женщина покинула зону водоемов и вернулась в административный корпус. Она наклеила этикетку на флакон с пробой крови и отнесла его в маленькую лабораторию, чтобы сделать там анализ. Прежде чем приняться за работу, она зашла в туалет освежить лицо холодной водой. Весь день она чувствовала себя разбитой.
Когда она подняла голову к зеркалу, висевшему над умывальниками, то увидела, что по ее щекам непроизвольно текут слезы. Она их даже не чувствовала.
– Какая я дура! – сказала она, вытирая мокрые глаза.
На самом деле Илена прекрасно знала, в чем дело: она не переставая думала о последнем разговоре с Элиотом. О его реакции, когда она поделилась с ним сокровенными мыслями о ребенке. Так было каждый раз, и она не понимала его уклончивое поведение; ей казалось, что он избегает ответственности.
Однако она ни секунды не сомневалась в его любви. Их чувство было сильным, и они оба не уставали удивлять и радовать друг друга…
Но могла ли эта любовь выдержать испытание временем? Илене было почти тридцать. Здесь, во Флориде, вокруг нее постоянно вертелись мужчины; она была неотразима и понимала это. Но сколько еще это продлится? Молодость понемногу уходила. Она отмечала, что у нее уже не такое тело, как у восемнадцатилетних девочек, которых она видела на пляже или на трибунах во время шоу, и нет свежести, присущей юному возрасту.
Само по себе старение ее не так уж беспокоило. Но вокруг менялись нравы: говорили о свободной любви, о сексуальной революции, и эти перемены ей совсем не нравились. Потому что она мечтала о прочных и долгих отношениях с Элиотом, и ей совершенно не хотелось отпускать любимого мужчину осваивать с другими женщинами позы из Камасутры.
Она сделала несколько глотков воды и вытерла глаза салфеткой.
Может быть, Илена недостаточно показывала Элиоту, как любит его? Она была стыдлива, и любовные признания давались ей с трудом. Но когда любишь, слова не нужны: о твоем чувстве знают. Тем более, когда женщина просит мужчину стать отцом ее ребенка, разве это не говорит о том же?
Она хотела от Элиота ребенка, потому что сильно любила его. Она была не из тех женщин, которые мечтают о беременности и хотят родить для себя во что бы то ни стало. Она хотела, чтобы ребенок стал продолжением их любви.
Вот только Элиот явно был против.
И Илена не понимала почему.
Она догадывалась, что желание иметь ребенка тесно связано с пережитым опытом человека, с его детством. Илене повезло: в Бразилии она выросла в небогатой семье, но с любящими родителями, и знала, что в материнстве она бы расцвела. А в семье Элиота постоянно скандалили. Не в этом ли была причина его упорства?
Однако она не сомневалась в его способности стать замечательным отцом. Много раз, заезжая за ним в больницу, она заставала его за работой. Будучи детским хирургом, Элиот умел находить общий язык со своими юными пациентами. Он был твердым и уравновешенным – в отличие от некоторых незрелых и эгоистичных мужчин, которые крутились около нее. Илена легко представляла его любящим, заботливым родителем. Доходило до того, что у нее не раз возникала мысль перестать пить противозачаточные таблетки и сослаться потом на случайную беременность, поставив его перед фактом, но она чувствовала, что, сделав это, разрушит их взаимное доверие.
Так в чем же крылась истинная причина?
Она знала о нем многое: о его решимости, самоотверженности, образованности; знала его запах, вкус кожи, линию позвонков, ямочки на щеках, когда он улыбался…
Может быть, в любимом человеке всегда есть что-то, ускользающее от нас? И эта скрытая часть питает нашу любовь, не давая ей иссякнуть?
Во всяком случае, в одном Илена была совершенно уверена: мужчина ее жизни, отец ее будущих детей – Элиот, и больше никто.
И этот ребенок будет от него, или его не будет вообще.
Сан-Франциско
1976 год
Элиот ехал домой на «жуке» угрюмый и подавленный. Сегодня ему не хотелось давить на газ. Он боролся за жизнь, но потерпел поражение. Не богом он был, а ничтожным докторишкой.
Незаметно подкрадывалась ночь. Словно по уговору разом включились уличные фонари и автомобильные фары. В голове усталого хирурга неотвязно крутились, словно кинопленка, сцены последних двух дней: размолвка с Иленой, встреча в аэропорту с незнакомцем и маленькая Анабель, которую он не мог спасти.
Почему его всегда преследовало чувство, что жизнь ускользает от него? Что на самом деле он ею не управляет?
Задумавшись, он слишком поздно сбавил скорость, выезжая на пересечение Филмор и Юнион-стрит. Машину слегка занесло, и он почувствовал какое-то мягкое сопротивление и услышал глухой стук.
Неужели лопнула шина?
Он заглушил двигатель, вышел из машины и осмотрел покрышки, затем бампер. Ничего. Он уже собрался ехать дальше, когда услышал звук, похожий на жалобный крик или писк, доносившийся с противоположного тротуара.
Элиот поднял голову и увидел щенка, отброшенного ударом на другую сторону дороги.
«Только этого мне не хватало…» – вздохнул он.
Элиот пересек улицу и подошел к щенку: это оказался лабрадор бежевого окраса. Он лежал на боку, неловко согнув переднюю лапу, из которой сочилась кровь.
– Давай, вставай! – бросил он щенку, надеясь, что не покалечил его.
Но тот даже не пошевелился.
– Пошел отсюда! – вскипел Элиот, сопроводив слова легким пинком.
И снова животное испустило слабый крик, в котором явно слышалась боль. Окровавленная лапа не давала щенку двигаться, но Элиота это не сильно обеспокоило. Животные были вне сферы его забот. Его делом были люди: мужчины, женщины, дети, старики… Все те, кого он лечил в больнице. А никак не животные…
Он пожал плечами и отвернулся от лабрадора. Он больше не будет тратить время на эту псину.
Сев в машину, Элиот нехотя повернул ключ зажигания.
Само собой, на его месте Илена не уехала бы вот так, по-воровски. Она бы страшно расстроилась, стала бы лечить пса, а потом обязательно нашла бы его владельца.
Но это Илена…
Ему показалось, что он слышит ее тихий голос, словно она сидит рядом на пассажирском месте: «Тот, кто не любит животных, на самом деле не любит и людей».
«Ерунда это все!» – подумал он, тряхнув головой. Однако, проехав метров двадцать, остановил машину и скрепя сердце вернулся назад.
