И сразу чихал так громко, что старый лесник Эммерих, бродивший как раз по опушке леса, в испуге поднимал голову и говорил собаке:
– Слыхала, Чапа? Так стреляют из пушки.
Борода от дождя, или Кто не боится разбойника Грабша
Однажды июльским утром, в субботу, Грабш шагал по лесу из деревни Чихендорф к себе в пещеру. В мешке у него метались три кролика. Он украл их спозаранку и собирался в выходные зажарить. Конечно, жаркое из кабана он любил гораздо больше крольчатины, но кабана так просто не украдешь. Его, может, и встретишь на охоте, если повезет. Но надо еще попасть в него из ружья! А кролики – дело верное. Нужно только незаметно слазить к кому-нибудь в крольчатник. А уж крольчатников в Чихендорфе было хоть отбавляй.
Душное было утро. Грабш перешагивал заросли черники и предвкушал жареных кроликов. Оставалось только пробраться между болот и пролезть через небольшую чащобу, вот он и дома. «Эй вы, не балуйте в мешке!» – пригрозил он кроликам. Надвигалась гроза. Он зашагал быстрее. Промокнуть бы не хотелось.
Вдруг в кустиках черники он увидал что-то пестрое. Грабш тут же бросился за дерево и присел. Издалека его можно было принять за муравейник: грязная рубаха, маскировочные штаны и грива черных нечесаных волос. Он напряженно вглядывался в заросли. Неужели полиция опять напала на след?
Но тут нечто пестрое засеменило прямо ему навстречу. И не успело оно споткнуться о его сапоги, как он вскочил и сделал то, что обычно делают разбойники в подобных случаях: выхватил пистолет и направил его на… очень миленькую маленькую женщину с полным бидоном черники.
И оба недоуменно уставились друг на друга. Она смотрела снизу вверх, а он – сверху вниз. Ей пришлось запрокинуть голову, ведь он был почти в два раза выше.
– Здравствуйте, – сказала она. – Вы умеете собирать чернику пистолетом?
– Ты что, совсем не боишься? – удивился разбойник.
– А чего мне бояться? – так же удивленно переспросила маленькая женщина. – Боюсь я только грозу.
– Меня боятся все, – сопя, признался он. – Я гораздо ужасней грозы.
Он встал во весь рост, расправив плечи, широко расставив ноги, и добавил:
– Я ведь – разбойник Ромуальд Грабш!
Маленькая женщина застыла от изумления. А потом как засмеется!
– И что тут смешного? – сердито спросил он.
– Гр-р-рапш-ш-ш! – хохотала она, – если я дома расскажу, мне же никто не поверит!
– До сих пор от меня все убегали – конечно, если кому удавалось, – пробурчал Грабш. – Я очень опасный!
– Ну что вы, – сказала маленькая женщина. – Спорим, что вы в жизни никого не убили? Правда или так оно и есть?
– Правда, – согласился он. – Да мне и не нужно было. Они же все убегали. Но при случае я бы мог!
– Для этого у вас слишком доброе сердце, – сказала маленькая женщина.
– У меня? – поразился Грабш.
В эту минуту раздались громовые раскаты. Маленькая женщина вскрикнула, бросилась к Грабшу и прижалась к его бороде.
– Гроза! – жалобно пояснила она.
– И что тут страшного? – недоумевал он, затыкая пистолет за пояс и наклоняясь к маленькой женщине.
– Не притворяйтесь, будто вам никогда не страшно! – рассердилась она. – Каждый человек чего-нибудь боится!
Снова загремел гром, на этот раз ближе и громче. Маленькая женщина задрожала.
– Ну-ну, – успокаивал ее Грабш. Других слов у него не нашлось. Он растерянно топтался на месте. Не мог же он идти домой, пока она висела у него на бороде!
Но как только закапал дождь, ему пришла в голову спасительная мысль: надо взять ее с собой в пещеру! Он опустил мешок, осторожно подхватил одной рукой маленькую женщину, а другой – бидон с черникой и прибавил ходу. Полил проливной дождь, и Грабш накрыл маленькую женщину бородой.
Кролики выскочили из мешка и сиганули под дождем кто куда. Лес сотрясался от бесперебойных раскатов грома. Добравшись до пещеры, Грабш промок до нитки, прямо как его сбежавшие кролики. Вода стекала с его сапог, с волос и лохматых бровей. Но маленькая женщина, укрытая его бородой, ничуточки не промокла.
Большое спасибо, что спасли мне жизнь!
– Ну вот, – проговорил разбойник Грабш, осторожно опуская на пол маленькую женщину. В лесу прокатился последний гром.
– Спасибо, – сказала она, стараясь пожать его большую руку. – Знаете, меня зовут Олли. Олли Чистик из Чихендорфа.
Он смущенно поглядывал на нее с высоты и тоже пожал ей руку – так, что она вскрикнула от боли и даже присела.
– Что случилось? – испугался он.
– Зачем было так давить? – недовольно спросила она.
– А я давил?
– С таким же успехом я могла прокрутить себе руку в мясорубке! – отозвалась Олли.
Но и тряся отдавленной рукой, она с любопытством осматривалась. Только видно было не много. В пещере было темно.
– Ну и ну, – сказала она. – Куда это вы меня принесли? Прямо мурашки по коже. Тут просто жутко: воняет, как на помойке, и кости кругом валяются. Это медвежья берлога?
– Это, – сказал Грабш, – моя берлога. Тут я живу.
– Разве тут можно жить? – ужаснулась она.
Он нащупал спички и зажег свечу, укрепленную на каменном выступе. Пламя затрепетало, осветив стены и потолок.
– Ой, мамочки, – вздохнула Олли, покачав головой, – какая неуютная пещера! Мрачная, сырая, потолок слишком высоко, а пол весь в колдобинах. Поживешь тут – поневоле станешь разбойником!
Грабш слушал ее молча, безвольно опустив руки. Ей стало его жалко.
– Я не хотела вас обидеть, господин Грабш, – сказала она. – Просто в первый момент я так… так удивилась. Такую… квартиру я еще никогда в жизни не видала. Мне нужно к ней немного привыкнуть.
И она забегала по пещере туда и сюда. Вытерла крошки со стола. Сунула нос в очаг, стукнулась лбом о закопченный котел. Оглядела огромный шкаф. Поправила розовое одеяло на куче сена, вспугнув летучую мышь, которая тут же бесшумно взмыла к потолку.
– Здорово! Если приглядеться, даже отлично, – сказала Олли. – Хоть что-то новенькое! Правда, сначала надо тут навести чистоту, а потом добавить уюта: вынести кости и сено, положить подушки, на стены повесить шкуры, на пол – коврики. Но вы же промокли до нитки, господин Грабш! Хотите заработать воспаление легких?
И не успел он что-либо ответить, как она выхватила у него из рук спички и принялась разводить огонь в очаге.
Вскоре под котлом уже полыхал огонь. Она с трудом подвинула к очагу один из двенадцати неподъемных стульев и сказала: «Садитесь, господин Грабш!»
Он послушался и, как завороженный, с громким вздохом опустился на стул. Сначала Олли стянула с него мокрую рубаху – которая расползлась у нее в руках. Потом выжала ему бороду. Полотенца она не нашла, поэтому голову и бороду она вытерла насухо сеном.
– Батюшки мои, вот это мочалка! – всплеснула она руками. – Вы когда причесывались в последний раз?
Он долго думал, а потом сказал:
– Никогда.
– А еще у вас вши, – причитала она. – Надо что-то делать. Нужен специальный порошок!
– А где его можно украсть? – спросил он.
– Иногда ведь можно получить что-то в подарок, правда? – ответила она. – Завтра я принесу порошок и наведу здесь порядок. Смотреть на вас жалко, честное слово. А теперь мне пора идти. До свиданья, до завтра!
С этими словами она схватила свой бидончик с черникой и выскользнула из пещеры, не пожав руки Грабшу. И тут громыхнул такой гром, какого до сих пор не было. Свечу задуло, и огонь в очаге чуть не потух. Олли взвизгнула от ужаса и помчалась в чащу, прямо в ближайшее болото. К счастью, Грабш большими шагами бросился за ней и успел ухватить за рыжие кудряшки. Так он и вытащил ее из болота. Только бидон с черникой не удалось найти, как он ни шарил в трясине.
– Дома будет скандал, – пожаловалась Олли, вытирая с носа болотную тину. – Я живу с тетушкой, Хильдой Ух. Она ух какая строгая. Непременно рассердится. Но все равно, большое спасибо, что спасли мне жизнь. И как это гроза так быстро вернулась?
– Это не гроза, – сказал Грабш. – Это был я. Просто я чихнул.
И тут Олли расхохоталась. Она смеялась сама над собой. Это не каждый умеет. Забавно было смотреть, как она семенит по лесу, вся в зеленой тине и ряске.
– Около большого дуба налево, – крикнул ей вслед Грабш, – а то опять угодишь в болото!
– Спасибо! – прокричала она в ответ. – А про пещеру я никому не скажу!
Он смотрел на Олли, пока та не скрылась из виду. А потом побрел к себе в пещеру. Там он сел на стул у огня и сидел так, пока маскировочные штаны не просохли до треска. Все это время он пальцами расчесывал бороду и говорил летучим мышам:
– Завтра не гадить тут мне! Завтра у меня гости.
Он еще раз со страшной силой чихнул. Потом вышел за порог, сорвал несколько листков мать-и-мачехи, чтобы высморкаться, и сообщил им:
– А про пещеру она никому не скажет.
В пещеру – со шваброй и мылом
На следующее утро Грабш забрался на высокий вяз на опушке леса и стал высматривать Олли. Когда она наконец показалась, он мигом скользнул по стволу на землю. Олли пыхтела под тяжелыми сумками, но, когда увидела Грабша, просияла всеми веснушками.
– Если бы моя тетя знала, куда я собралась! – объявила она и захихикала. – Она думает, я пошла в гости к бабушке Лисбет в Чихау-Озерный. Я, конечно, спрятала от нее все покупки.
И она сунула ему в каждую руку по три набитых хозяйственных сумки. Себе она оставила рюкзак, ведро и швабру.
Поначалу они шли рядом. Грабш старался идти помедленнее, Олли старалась идти побыстрее. Он шагнет – а ей приходится делать три шага. Поэтому она совсем выбилась из сил. Наконец он остановился, поставил на землю шесть набитых сумок, осторожно обхватил за пояс маленькую женщину, перенес через голову и посадил себе на плечи – вместе с ведром, рюкзаком и шваброй.
– Наверху здорово, – сказала она и повесила ведро ему на правое ухо. – Только продувает.
Теперь они продвигались быстрее. Грабш шел огромными шагами, углубляясь в лес. Они распугивали зайцев и кабанов. Кудряшки Олли цеплялись за ветки. Она барабанила пятками ему в грудь и размахивала шваброй.
– А вы сегодня причесались, Грабш! – счастливо заметила она. – Не все потеряно.
– Ночью, – пробормотал он, – прихватил где-то расческу. А то у меня не было.
Не успели они войти в пещеру, как Олли принялась за дело.
Бедный разбойник Грабш был потрясен. Ему пришлось наклониться и терпеть, пока Олли сыпала специальный порошок ему на голову и в бороду. Даже волосы на груди, даже брови побелели, как эклеры в сахарной пудре.
– Скоро ни одной живой вши не останется, – довольно сообщила Олли.
Потом она разобрала рюкзак и все сумки, и Грабш уже не видел ее среди пакетов, коробок, свертков, тюбиков, бутылочек, тряпок и банок.
– Ну вот, – послышался ее голос, – а теперь – за уборку!
Он постоял-постоял посреди пещеры и направился к выходу.
