978-5-386-10788-8
ISBN :Возрастное ограничение : 16
Дата обновления : 20.07.2020
Шанталь возвращается с пачкой документов. Затем входит Жуанвиль в сопровождении майора Кено из Восьмого парашютно-десантного полка Иностранного легиона и наших троих штатских гостей. Я с удивлением замечаю среди них Рауля Демюльза. Рауль с мимолетной улыбкой бросает взгляд в мою сторону. Я не знал, что он в форте. В другом госте я узнаю Потье, важную птицу из Оранской торговой палаты, но третьего я никогда раньше не видел. Потье носит украшенную золотистой головкой галстучную булавку рыцарей Верцингеторикса, и я теперь вижу, что, хотя никто из нас не надел знаков отличия, булавка Верцингеторикса красуется и на галстуке Жуанвиля.
На столе у полковника, рядом с книгой записей, всегда стоит изящный переносной будильничек, так что он может хронометрировать повестку дня. Сегодня полковник явился с целой охапкой разных предметов, которые он аккуратно располагает рядом с часами: небольшой самовар, скорпиона в бутылке и песчаную розу. Полковник объясняет, что принес эти предметы с целью кое-что продемонстрировать:
– В конце совещания, господа, все станет ясно.
И он учтиво улыбается. Полковник славится подобными броскими мистификациями.
– Можете курить.
Потом на лице Жуанвиля появляется выражение, характерное для человека, который вынужден заниматься политикой, лишь повинуясь долгу примерного христианина.
– С вашего позволения, приступим к первому пункту повестки дня…
Наверняка этот вопрос уже решен. Важные вопросы повестки дня, как правило, решаются заранее. Жуанвиль, скорее всего, уже выведал мнение майоров. Однако нам, прежде чем перейти к проблеме вероятного предателя в Форт-Тибериасе, придется, соблюдая все формальности, обсудить первый пункт. Кроме того, возникли вопросы, связанные с испытанием первой деголлевской водородной бомбы в Реггане, в нескольких сотнях миль к югу от нас. Мы должны будем обеспечить обязательную эвакуацию населяющих тот район племен. Имеется и ряд вопросов, касающихся дезертирства и укрепления дисциплины среди рядового и сержантского состава. В последнюю минуту в повестку дня включен и вопрос о смерти аль-Хади.
– У наших гостей очень плотный график. К вечеру они должны быть в Константине и задерживаться у нас не могут. Вероятно, не все из вас с ними знакомы, хотя я уверен, что майора Кено из нашего родного Легиона знают все – по крайней мере, понаслышке.
Майор Кено улыбается нам, по-волчьи скаля зубы. Настоящий душегуб, хотя в драке помощь подобного типа была бы не лишней. Полковник продолжает:
– Думаю, нет необходимости перечислять поименно штатских участников нашего совещания. Достаточно сказать, что они представляют широкий спектр заинтересованных кругов в Алжире, Константине и Оране. Чем меньше людей узнают, что мы ведем с ними переговоры, тем лучше. Поэтому представляется желательным, чтобы они принимали участие в совещании нашей комиссии по безопасности, а не обращались к офицерскому корпусу в целом. По той же причине они будут находиться в этом помещении все время, которое потребуется для подготовки их самолета к вылету в Константину. Должен сказать, во время неофициальных переговоров с ними я пришел к заключению, что их доводы крайне важны для нашего общего будущего. Господа, турки уже у ворот Константинополя!
И в эту минуту Жуанвиль действительно похож на византийского ученого, чьи глубокие раздумья о неоплатонических триадах прерваны гулом турецких орудий за стенами. Он молча подает знак Раулю, и тот берет слово.
– Благодарю. Много времени я у вас не отниму. Я знаю, полковник, что вы можете ручаться за каждого из собравшихся здесь людей. Всем нам дороги интересы Франции. Но каковы эти интересы? Сейчас я должен спросить всех присутствующих, какую позицию, на ваш взгляд, займет Легион, если в Алжире начнутся массовые беспорядки – в частности, в отношении вероятности многочисленных жертв среди гражданских лиц европейского происхождения? Думаю, мы здесь предусматриваем вероятность того, что в ближайшие месяцы начнутся массовые демонстрации. В подобных условиях судьба белых алжирцев, возможно, висит на волоске.
– Именно здесь, в Форт-Тибериасе, находится оплот западной цивилизации, – бормочет Жуанвиль. – Жаль только, что она не особенно заслуживает защиты.
Рауль мимолетной улыбкой признает справедливость этих слов и продолжает:
– В более широком смысле мой вопрос таков: одобряет ли армия в целом новый курс французского правительства? Не думаю, чтобы кто-нибудь не знал о повсеместном беспокойстве, вызванном, как считают некоторые, «деголлевской изменой в Алжире». Об этом можно сожалеть, но, игнорируя факты, мы ничего не добьемся. В определенных кругах поговаривают о необходимости демонстрации силы со стороны достойных доверия групп. У майора Кено имеется список полковников десантных войск, который он в случае необходимости вам покажет. Офицеры, чьи фамилии внесены в этот список, проявляют беспокойство по поводу угрозы общественному порядку и вероятности жертв среди гражданского населения в ситуации, подобной той, которую мы предусматриваем. Жандармерия не возьмется за расчистку улиц, если армия не обеспечит ей прикрытие. Невозможно представить себе, что новобранцев бросят против французов в городах. Так вот, сюда мы, разумеется, приехали для того, чтобы выяснить, какую позицию займет Легион.
Рауль садится. Вращая своими блестящими белыми глазами, полковник оглядывает погрузившееся в полумрак помещение. Все внимательно слушали и теперь сидят насторожившись. В своем выступлении Рауль проявил нехарактерную для себя осмотрительность, но все мы понимаем, о чем шла речь: о восстании, государственном перевороте, об уличных демонстрациях, организованных милицейскими отрядами алжирцев европейского происхождения и молодежными группировками и рассчитанных на то, чтобы вынудить армию официально заявить, что она не имеет права стрелять в гражданское население. Это заявление, в свою очередь, стало бы всего лишь прелюдией к заговору против де Голля и его министров в самой Франции. Наша пятая особая рота Легиона может сыграть во всем этом решающую роль. Речь отличалась напыщенным стилем, даже лицемерием, однако перед глазами у моих соратников возникает та же картина, которую видит, но не решается описать Рауль: стены, обклеенные прокламациями, брошюрки, кружась, падающие на землю из окон административных зданий, возводящиеся баррикады, танки, курсирующие по улицам. Ну а потом – бурные дни победившей революции, женщины, крепко обнимающие военных и влезающие на танки с гирляндами цветов, безоглядные проявления солидарности и любви – время надежды.
Предатель среди предателей, я сижу, слушая, как осторожно и высокопарно рассуждают об измене родине эти люди, обреченные тупицы, вынужденные общаться со студентами-агитаторами и крайне взвинченными бакалейщиками. Мне чудится, будто в полумраке зала собрались призраки Дьен-Бьен-Фу, шепотом призывающие их отомстить за позор, которым покрыли себя французские войска в Индокитае. Я понимаю, что Легион постепенно приближается к катастрофе. Они думают, что это решение поможет им покончить с чувством стыда и нерешительностью. Но они не имеют понятия ни о материальном базисе перемен, ни о необходимости в революционном пролетариате, и потому их путч – не что иное, как китч. Те, кто не сообразует свои действия с направлением исторического процесса, обречены на бессилие. Я им, конечно, сочувствую, но жизнь они проживут впустую.
У Жуанвиля свои дурные предчувствия.
– В этой роте чересчур много венгров, – невразумительно бормочет он.
Окидывая взглядом зал, я вижу, что меня окружают друзья. Мы вместе пережили и веселые времена, и тяжелые. Выпили море пива. Я рад, что у меня хватило духу предать их. Кое-кому может показаться, что с Рокруа у меня особенно тесная связь, узы, сотканные из слов, но для слов слишком прочные. Рокруа стал для меня в Алжире тем, кем был во Вьетнаме Мерсье. Во время охоты на феллахов в горах Джебель мы с Рокруа говорили не только о семьях, солдатской одежде и женщинах, но и о принципиальных вещах. Мы говорили до тех пор, пока не начинало казаться, будто нам удалось наконец докопаться до истины (с женщинами подобные разговоры не ведут), хотя всякая истина, по-моему, имеет двойное дно. Сейчас мы с Рокруа обмениваемся улыбками через стол. Но опытом я с ним не обмениваюсь, а мой опыт подсказывает мне, что Рокруа – один из тех, кто заинтересован в насильственном продолжении экспроприации и угнетения несчастных людей, которым эта страна принадлежит по праву. Облавы, пытки, изнасилования – ни парой кружек пива, ни передачей некоторых конфиденциальных сведений тут дела не поправишь.
Наверняка кое-кто скажет, что мне промыли мозги вьетминевцы, но посмотрите на этих людей, узников своего сословия, своего общественного положения! Разве это свобода? Да и кто не подвергается обработке? Жизнь всем промывает мозги. Мои учителя в центре перевоспитания в Ланг-Транге, на берегу Тонкинского залива, попросту извлекли у меня из головы все, что вбили туда родители, лицей и Сен-Сир. По-моему, результатом стала значительно большая объективность.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=54887838&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Альбер Камю. Человек бунтующий. – Здесь и далее примеч. пер.
2
Кавалерийские части во французских колониальных войсках в Северной Африке.
3
Здесь: цитадель в системе городских укреплений (или самая старая или укрепленная часть города; резиденция правителей).
4
«Берега Роны» (фр.).
5
Одно из названий отрядов французских партизан во время Второй мировой войны.
Как всегда у Ирвинга в этом романе присутствует великолепно построенный сюжет. Середина XX века. Французы в Алжире. Главный герой - французский офицер, прошел войну во Вьетнаме где попал в плен и путём пыток перековался в марксиста. Теперь в Алжире он ведёт двойную игру и фактически выступает на стороне алжирских националистов, которых считает близкими себе по идеологии. В начале романа его разоблачают и он вынужден бежать. Его приключения при этом и составляют основную сюжетную канву этого романа. Герою трудно симпатизировать, т.к. он ведёт себя как та ещё сволочь, хотя иногда в нем и проявляются некоторые человеческие черты.
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом