– Официально, Дисмас, по долгу служения. С нашей позиции архиепископа. Как полномочный представитель Святой Церкви.
– Вот оно что! Мне следует преклонить колена?
– В этом нет надобности. Слушайте, Дисмас. По совести мы не можем позволить вам увезти погребальную пелену Спасителя в Содом и Гоморру. Ни в коем случае. Таким образом, именем нашей Святой Матери Церкви мы, смиренный ее прислужник, вынуждены настоять на нашем праве владения этой святыней. Не беспокойтесь, с вами рассчитаются. Хотя, должен признать, пятьсот дукатов – воистину ошеломительная цена.
– Пятьсот пятьдесят. Там же накладные расходы.
– Как скажете. По рукам?
Дисмас неохотно кивнул:
– Что ж, грех ослушаться своего архиепископа. Так ведь?
– Тяжкий грех, – подтвердил Альбрехт.
– Значит, выбора у меня нет. Вот только что сказать дядюшке Фридриху?
– Господь всемогущий, наш Судия суровый, но правый, сам разберется с Фридрихом. А мы приложим все старания, дабы вернуть заблудшего агнца в лоно Святой Церкви.
– Бедный дядюшка Фридрих, – вздохнул Дисмас.
Альбрехт положил ему руку на плечо:
– Смиритесь. Плащанице предначертано остаться здесь. Господь вами очень доволен. Как сказано в Писании, отдавайте кесарю кесарево, а Божие Богу.
– Ну, тогда конечно… – кивнул Дисмас.
10. К чертям Чистилище
В Нюрнберге Дисмас прямиком направился к своему собрату-заговорщику – доложить о проделанной работе. Успех предприятия, по старой заговорщицкой традиции, отметили перворазрядной попойкой.
– И тут он говорит: «Отдавайте кесарю кесарево…»
Ха-ха-ха-ха!
Веселье правило бал за столиком в углу «Жирного герцога».
Дюрер покачал головой:
– Надо было просить больше. Я так и знал.
– Пятьсот пятьдесят дукатов – недурственно за день работы. А вот еще, слушай. Да послушай ты! Ты слушаешь или как?
– Да.
– На следующее утро я притворился больным с похмелья. А он стал убеждать меня, что мы сговорились за четыре сотни.
– Вот говнюк! Надеюсь, ты не…
– Нет, конечно.
Дисмас запустил руку в карман и вынул горсть золотых дукатов. Он высыпал их на стол, роняя один за другим, звенящим водопадом.
– И как ты объяснишь Агнессе, откуда взялись дукаты?
– Я об этом пока и не думал, – поморщился Дюрер.
– Купи ей что-нибудь милое.
– Помело?
Ха-ха-ха-ха!
– Лучше ожерелье. Как обычно, я за тебя уже все обдумал.
– Хрен с ним, с ожерельем. Я скажу, что император наконец заплатил мне за Ахенский алтарь.
– Ты расписывал Ахенский алтарь? А все говорят, что этот, как его там…
– Он самый и есть. Но ей-то откуда знать?
Ха-ха-ха-ха!
– Как же весело, Нарс! Все вокруг весело. Даже мне весело. А я, между прочим, родом из кантонов. В кантонах отродясь никто не веселился. На-ка вот, еще бренди… – Дисмас плеснул бренди на стол, промахнувшись мимо кружки.
– Ты мне здесь хлев не разводи! – попенял ему Дюрер и, обмакнув палец в лужу бренди, стал что-то рисовать на столешнице. – О! Новый материал, новая техника письма. Господи, я так многогранен!
– Что ты там рисуешь? Погоди, дай угадаю. Автопортрет. Точно! Очень похоже, кстати. Вылитый ты. Глаза такие же ясные.
– У тебя напрочь отсутствует чувство прекрасного. Но чего еще ждать от швейцарской деревенщины? Ты что, слепой? Это же портрет Альбрехта. В слезах!
Ха-ха-ха-ха!
Дюрер рыгнул.
– Художник запечатлел момент, когда выяснилось, что плащаница, приобретенная архиепископом за пятьсот пятьдесят дукатов, – подделка. Видишь, как бедняга убивается? Да и черт с ним. У него теперь есть работа Дюрера, которая ценнее любой истинной плащаницы.
Дюрер склонился над лужицей и спросил у нее:
– Ну что, доволен теперь, архидурачина?
– А с какой стати он обнаружит, что это подделка? – обеспокоился Дисмас.
– Я пошутил. А ты шуток не понимаешь. Кому-то из нас надо срочно выпить. Наверное, тебе. Или мне.
Дюрер полез в карман и тоже вытащил пригоршню дукатов. Он расставил их аккуратными столбиками по столу.
– Мои красивее твоих. Но на то я и художник. Глянь, как они мерцают в свете свечей. Вот она, истинная красота. Слышишь? Или опять замечтался об альпийских коровах? Какой же ты все-таки филистимлянин, Дисмас! Но – добрый филистимлянин. – Он снова занялся дукатами. – Я их напишу. И назову картину «Натюрморт с дукатами Альбрехта»!
Ха-ха-ха-ха!
– Кстати, – сказал Дисмас. – На каждом дукате должен быть твой портрет. Тогда у тебя будет великое множество автопортретов.
– Лучше расскажи, как он отреагировал на ценник.
Подражая голосу Альбрехта, Дисмас произнес:
– Должен признать, пятьсот дукатов – воистину ошеломительная цена.
– Между прочим, после твоего отъезда в Майнц я узнал, что Альбрехт берет взятки. От императора.
– Взятки? За что?
– Максимилиан помирает и хочет оставить трон внуку Карлу – испанскому королю. Поэтому последними оставшимися у него дукатами он подкупает курфюрстов, чтобы те голосовали за Карла. Если бы я только знал об этом раньше! Надо было просить тысячу. Две тысячи…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=55984506&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Знаменательный год (лат.).
2
«Положение обязывает» (фр.).
3
Невероятно! (лат.)
4
Се человек (лат.).
