ЭЛЕАНОРА
Элеанора прикинула планы на будущее.
Первое: после школы можно пойти домой. Плюсы: сделать уроки, привести себя в порядок, заняться своими делами. Минусы: она до сих пор не знает свой новый адрес и понятия не имеет, куда идти.
Второе: можно позвонить матери и попросить подкинуть. Плюсы: до фига. Минусы: у мамы нет телефона. И машины тоже нет.
Третье: можно позвонить отцу. Ха!
Четвертое: можно позвонить бабушке. Просто чтобы сказать «привет».
Она сидела на бетонных ступеньках у входа в школу, созерцая ряд желтых автобусов. Ее автобус тоже стоял здесь. Номер 666.
Даже если сегодня не придется садиться в автобус… Даже если перед ней вдруг появится фея-крестная со своей каретой из тыквы… Завтра утром все равно предстоит как-то добираться до школы. И едва ли эти адские детишки назавтра станут добрее. Нет, правда: Элеанору не удивит, если в следующий раз они разинут свои хищные пасти. Взять хотя бы ту девку с задней площадки – блондинку в куртке цвета «вырвиглаз». Приглядись – и заметишь рога, спрятанные под пышной прической. А ее парень вполне мог бы быть одним из нефилимов[3 - Нефилимы – в Библии: гиганты, исполины.].
Эта девчонка – да и все они – возненавидели Элеанору еще до ее появления. Можно подумать, в прошлой жизни их всех наняли, чтобы ее убить.
Элеанора не знала, куда отнести того паренька-азиата, который в конце концов предложил ей место. Один из них – или просто тупой идиот?.. Ну, нет, не совсем тупой – он был в одном из классов с «углубленным изучением».
Мать очень хотела, чтобы в новой школе Элеанора попала хотя бы в одну «углубленку». Она просто взбесилась, увидев оценки Элеаноры за последний – девятый – класс. «Для вас это неожиданность, миссис Дуглас?» – спросил социальный педагог.
Ха, подумала Элеанора, вы бы офигели, узнав, какая это неожиданная для нее неожиданность.
Да пофиг. Элеанора могла точно так же без проблем смотреть на облака, сидя в классе с углубленным изучением чего-нибудь. Тут тоже много окон.
Если ей вообще суждено однажды вернуться в эту школу.
Если ей вообще суждено когда-нибудь попасть домой…
В любом случае мать ничего не узнает об истории с автобусом. Вчера про автобус уже была речь, и мама сказала, что Элеаноре вовсе незачем на нем ехать. Вчера – когда помогала распаковывать вещи…
– Ричи тебя подбросит. Ему это по пути на работу.
– Засунет меня в багажник своего фургона?
– Он пытается помириться, Элеанора. И ты обещала, что тоже попробуешь.
– Мне проще мириться на расстоянии.
– Я сказала ему, что ты готова вернуться в нашу семью.
– Ну, я член семьи. Формально, по крайней мере.
– Элеанора, пожалуйста…
– Да ничего страшного, я просто поеду на автобусе, – сказала Элеанора. А что ей оставалось?.. – Познакомлюсь с ребятами…
Ха, думала она теперь, три раза «ха»! Больше и прибавить нечего.
Ее автобус вскорости отправлялся. Несколько других уже выруливали со стоянки. Кто-то сбежал по лестнице, едва не задев Элеанору, и споткнулся о ее сумку. Элеанора дернула сумку к себе и собралась уже извиниться – но это был тот самый дурацкий парень-азиат. Он скорчил мину, узнав ее. Элеанора нахмурилась в ответ, и азиат удрал.
Вот так-то, подумала Элеанора, нечего детям ада на меня облизываться. Я настороже.
3
ПАРК
На обратном пути они не обменялись ни словом.
Парк весь день размышлял, как бы половчее избавиться от новенькой. Нужно куда-то пересесть – это единственный вариант. Но куда? Он не хотел никому навязываться. Тем более если он пересядет, Стив, конечно же, это заметит.
Парк полагал, что Стив начнет прикалываться, едва заметив, что Парк усадил девушку рядом с собой. Но Стив продолжал обсуждать кунг-фу как ни в чем не бывало. Кстати сказать, Парк отлично разбирался в кунг-фу. И вовсе не потому, что его мать была из Кореи. Просто отец увлекался восточными единоборствами; Парк и его младший брат Джош занимались тхэквондо с тех пор, как научились ходить.
Пересесть… Но куда?
Можно сесть рядом с парнем-старшеклассником на передней площадке, но его ретираду заметит весь автобус. А вдобавок Парк чувствовал себя почти предателем, оставляя эту чудаковатую новенькую одну – на растерзание обитателям задних сидений.
И ненавидел себя за это.
Если б отец узнал о сомнениях Парка, он бы назвал его ссыклом. Вслух назвал бы. А бабушка – та влепила бы ему подзатыльник. «Где твои манеры? – сказала бы она. – Разве можно так относиться к человеку только потому, что ему не повезло, как тебе?»
Впрочем, Парк не считал, что ему как-то особенно повезло. Уж точно везения не столько, чтобы поделиться с рыжей дурындой. Да, его не чморили. И да: поганое чувство, но он был рад, что на свете есть люди вроде этой девчонки. Потому что на свете есть и другие люди. Такие, как Стив, Майки и Тина. И им нужны жертвы. Если жертвой не станет рыжая, они найдут кого-то еще. Например, Парка…
Нынче утром Стив оставил его в покое, но это не значит, что так будет всегда.
…И снова Парк будто услышал бабушку: «Серьезно, малыш? Ты переживаешь из-за того, что сделал доброе дело и кто-то это заметил?..»
Не такое уж доброе, подумал Парк. Да, он позволил девчонке сесть. Но вызверился на нее. И когда они оказались вместе на уроке английского, Парк чувствовал себя так, словно новенькая преследует его…
– Элеанора… – сказал мистер Стезман. – Знаменитое имя… Королевское имя. Ты знаешь об этом?..
– И имя жирной бурундучихи[4 - Речь идет о мультсериале «Элвин и бурундуки», где Элеанора – имя одного из бурундуков.], – прошептал кто-то за спиной Парка. Послышалось хихиканье.
Мистер Стезман указал на пустую парту в первом ряду.
– Мы сегодня читаем стихи, Элеанора, – сказал он. – Читаем Дикинсон[5 - Эмили Дикинсон – американская поэтесса второй половины XIX века.]. Может, ты хотела бы начать?
Он открыл ее книгу на нужной странице.
– Читай, – сказал он. – Громко и четко. Я скажу, где остановиться.
Новенькая посмотрела на мистера Стезмана, словно надеялась, что он шутит. Но поняв, что он вполне серьезен – мистер Стезман всегда был серьезен, – стала читать.
– «Я вечно в голоде жила…» – начала она. Кто-то прыснул.
Боже, подумал Парк, только мистер Стезман мог заставить пухленькую девушку читать стихотворение о еде – в первый день ее появления в классе.
– Продолжай, Элеанора, – подбодрил мистер Стезман.
А она начала заново. Чего, подумал Парк, делать не стоило.
На этот раз Элеанора читала громко:
Я вечно в голоде жила
И вот дождалась ужина.
Дрожа, уселась у стола
И выпила вина.
Так было на столах, когда,
Голодная, одна
Смотрела в окна богачей
И так была бедна…[6 - Начало стихотворения Эмили Дикинсон «Голод», цит. в перев. В. Савина.]
Мистер Стезман не останавливал ее. Так что она прочитала все стихотворение – ровным, холодным голосом. Точно так же она разговаривала с Тиной в автобусе.
– Это было чудесно! – сказал мистер Стезман, когда она закончила. Он сиял. – Просто великолепно! Я надеюсь, ты останешься с нами, Элеанора. Хотя бы до тех пор, когда мы займемся «Медеей». Именно такой голос и нужен, когда она прилетает на колеснице, запряженной драконами.
Когда новенькая появилась на уроке истории, мистер Сандерхоф не стал выделываться. Но, увидев ее имя на листке с письменной работой, все же сказал:
– О! Королева Элеанора Аквитанская!
Она сидела в нескольких рядах перед Парком. И, насколько он мог судить, провела все занятие, созерцая пейзаж за окном.
Парк так и не сумел придумать, как сбежать от нее в автобусе. Или – как сбежать от себя. Так что просто воткнул в уши наушники и выкрутил полную громкость еще до того, как девушка села на соседнее кресло.
Слава богу, она не пыталась заговорить с ним.
4
ЭЛЕАНОРА
Элеанора вернулась домой до того, как пришли младшие, – и отлично! Ей не хотелось их видеть. Прошлым вечером встреча обернулась полным идиотизмом.
Она столько представляла, каково это будет – наконец вернуться домой. Она так сильно скучала по ним всем – и думала, что ее возвращение станет праздником с конфетти и фейерверками. Грандиозной вечеринкой.
Но когда Элеанора вошла в дом, братья и сестра будто бы не узнали ее. Бен едва взглянул на нее, а Мэйси – та вообще сидела на коленях у Ричи. От этого зрелища Элеанора взорвалась бы, не обещай она матери, что будет вести себя идеально до конца своих дней.
Только Маус подбежал поздороваться с Элеанорой. Она с радостью взяла его на руки. Ему уже исполнилось пять лет, и он прилично весил.
– Привет, Маус, – сказала Элеанора. Его называли так с тех пор, когда он был совсем крошкой, – и она уже не помнила почему[7 - Маус (mouse) – мышь, мышонок.]. Ей он всегда больше напоминал большого взъерошенного щенка – вечно восторженного, вечно норовящего вскочить к тебе на коленки.
– Смотри, пап, это Элеанора, – сказал Маус, спрыгивая на пол. – Ты ее знаешь?
Ричи сделал вид, что не слышит. Мэйси смотрела на нее и сосала палец. Элеанора уже много лет не видела, чтобы Мэйси так себя вела. Теперь ей было восемь, но с пальцем во рту она выглядела как несмышленый младенец.
Мелкий не помнил Элеанору вовсе. Сейчас ему, должно быть, два года. Он сидел на полу рядом с Беном. Бену сравнялось одиннадцать. Он уперся взглядом в стену за телевизором.
Мать взяла спортивную сумку с пожитками Элеаноры и понесла ее из гостиной в спальню. Элеанора отправилась туда же. Спальня оказалась крошечной – там едва помещался шкаф и двухъярусная кровать.
Маус вбежал в комнату следом за ними.
– Твоя постель верхняя, – сообщил он, – а Бен будет спать со мной на полу. Мама уже предупредила его, и Бен плакал.
– Не бери в голову, – мягко сказала мать. – Придется потесниться, но ничего страшного.
Эта комната была слишком мала, чтобы тесниться еще больше, но Элеанора ничего не сказала, а просто побыстрее отправилась в постель. Что угодно, лишь бы не возвращаться в гостиную.
Проснувшись среди ночи, она увидела, что все трое братьев спят на полу. Нельзя было слезть с кровати, не наступив на кого-нибудь. И она понятия не имела, где тут ванная.
Впрочем, ванную она нашла. В доме было всего пять отдельных помещений, так что ванную удалось вычислить без труда. Она примыкала к кухне. Примыкала в буквальном смысле: двери между ними не было. Похоже, дом проектировали пещерные тролли. Кто-то – видимо, мама – повесил цветастую простыню между холодильником и туалетом…
Вернувшись из школы, Элеанора открыла дверь своим новым ключом. При свете дня дом выглядел еще более убогим – замызганный и обшарпанный. И все же это ее дом. И мама теперь была рядом…
Так странно – вернуться домой и увидеть маму, стоящую у плиты… вот просто стоящую у плиты, как что-то само собой разумеющееся. Она готовила суп и резала лук. Элеаноре захотелось плакать.
– Как дела в школе? – спросила мама.
– Отлично.
– Хорошо прошел первый день?
– Ну да. То есть да. Школа как школа.
– Много придется наверстывать?
– Да нет, вряд ли.
Мать вытерла руки о джинсы. Заложила за уши непослушные пряди волос. А Элеанора – в стотысячный раз – изумилась тому, какая она красивая.
Когда Элеанора была ребенком, она считала, что мама похожа на королеву или принцессу из сказки. Но принцессы – они просто хорошенькие, а ее мать была по-настоящему красива. Высокая. Статная. С широкими плечами и тонкой талией. Ничего чрезмерного или лишнего в ее теле – только необходимое. Резко очерченный нос, острый подбородок, высокие, чуть тяжеловатые скулы. Такое лицо могло быть вырезано у носовой фигуры драккара викингов, например. Или нарисовано на крыле самолета…
