– Вас уже обмеряли?
– Кто? – не поняла Лионелла.
– Костюмеры снимали с вас мерки?
– Нет.
– Почему? – У Терехиной был такой вид, что, казалось, еще немного, и она, как обещал Магит, вцепится зубами в филейную часть Лионеллы.
– А мне никто не сказал, – ответила Лионелла.
– Идите в костюмерную, иначе к премьере останетесь без костюмов.
В костюмерную Лионелла пошла вместе с актрисой Костюковой.
В комнате, где стояли раскройный стол и три швейные машинки, их встретила костюмерша Тамара – бойкая пятидесятилетняя женщина. Она сняла мерки с Костюковой, и та быстро, словно ощущая свою вину, ушла.
Проводив ее взглядом, костюмерша чуть слышно проронила:
– Теперь нескоро отмоется…
– От чего? – поинтересовалась Лионелла. – Она же ни в чем не виновата.
– Виновата не виновата, Кропоткина погибла из-за нее.
– Если бы не погибла Кропоткина, погибла бы Костюкова. Ей просто не повезло.
– Артисты – люди злые, будут травить. – Тамара сняла с шеи сантиметровую ленту и обхватила ею грудь Лионеллы, потом – талию и бедра. – У вас идеальная фигура.
Лионелла усмехнулась:
– Еще добавьте: для вашего возраста. Кстати, какой у меня объем бедер?
– Девяносто три сантиметра. – Тамара взяла листок и записала в столбик все измерения.
– Слышала, что Костюкова часто болеет, – сказала Лионелла.
– Болеет не она, а ее дети.
– Она замужем?
– За местным бизнесменом.
– Богатый человек?
– Не так чтобы слишком, но, судя по машине, квартире и двум загородным домам, на хлеб с маслом хватает.
– И что же… – Лионелла замялась. – В театре у нее нет любовника?
Тамара отмахнулась:
– Какое там! Спектакль только закончится, Костюкова – сразу домой. Еще другие не переоделись, а она уже несет костюмы на склад.
– А мне сказали, что она и Кропоткина не поделили любовника.
Тамара замерла, словно прислушиваясь, потом переспросила:
– Костюкова и Кропоткина?
– Да.
– Быть такого не может.
– Почему?
– Кропоткина спала со всеми подряд. Но Костюкова… Нет. Я про такое не знаю!
– Вот вы говорите, что Костюкову будут травить… Ее не любят в театре?
– А за что ее любить? Дома, дорогая машина, муж, двое детей. – Тамара оглядела Лионеллу. – Думаете, вас очень любят?
– Я здесь недавно. Меня любить не за что.
– На вас кофточка за двадцать тыщ и туфли – за пятьдесят.
– Кропоткину тоже не любили?
– Ну, это другое дело… – заметила костюмерша.
– Другое – это какое?
– Она же была злая как собака. Да что я говорю… Вы сами с ней поругались.
– Вы обо всем знаете! – воскликнула Лионелла.
– А что вас удивляет, дорогуша? Мы с вами в театре работаем.
– Значит, вы считаете, что у Костюковой и Кропоткиной не было ссор?
– Откуда мне знать?
– Ну вы же сами только что говорили.
– Кропоткина с любым могла поругаться. Однажды ударила на сцене артиста Строкова.
– За что?
– С трех раз догадайтесь.
Лионелла предположила:
– У них была связь?
– Перепихнулись несколько раз, но Строков вернулся к Петрушанской.
– Как интересно. Петрушанская и Строков женаты?
– Ах, Лионелла Павловна, не смешите меня, пожалуйста. У Петрушанской муж-профессор. У Строкова есть жена.
– Я поняла: они просто любовники.
– Приехали вместе после театрального училища и уже тогда крутили любовь.
– Кто бы подумал…
– А я видела ваш фильм про Варвару Воительницу.
– Понравилось?
– Очень! Особенно там, где вы в кольчуге и на коне. Костюмы очень тяжелые?
– В кино много бутафории. – Лионелла подошла к закройному столу и взяла рисунок костюма. – Что это?
– Ваши платье и шляпка.
– Кто рисовал?
– Ольшанский. В театре все говорят, что у вас с ним любовь. Это так?
– От вас ничего не скроешь…
– Простите, что брякнула, не подумав, – извинилась Тамара.
– Прощаю. – Лионелла положила рисунок на место. – Я еще нужна?
– Нет. Мы закончили.
* * *
Лионелла вошла в декораторскую, рассчитывая увидеть Кирилла на галерее под потолком. Но он стоял внизу на гигантском куске ткани и рисовал кистью величиной со швабру.
– Кирилл! Можно?
Он оглянулся:
– Стой там. Сейчас подойду. – Кирилл сделал несколько мазков и, оставив кисть на ведре с краской, медленно подошел к Лионелле.
– Видела эскиз моего платья, – нерешительно проговорила она.
– И что?
– Очень понравился.
– И ты пришла сюда, чтобы это сказать?
– Не только.
– Что еще?
– Не хочу потерять твою дружбу.
– Нельзя потерять то, чего нет. – Кирилл недовольно огляделся. – Послушай, мне надо работать.
– А я считала тебя другом, – сказала Лионелла.
– Дружба – это не про нашу историю. Я любил тебя, Машка. А теперь давай… – Он махнул рукой в сторону двери. – Уходи!
* * *
На лестнице Лионеллу догнал следователь Митрошников:
– Вы-то мне и нужны!
Словно не расслышав, она продолжала спускаться вниз по ступеням. Митрошников забежал вперед и перекрыл ей дорогу:
– Вы не слышите?
– Нет, не слышу.
– Бросьте ломать комедию! Наличие богатого мужа не дает вам права пренебрегать интересами следствия.
– Здороваться вас не учили? – спросила Лионелла и обошла Митрошникова.
– Здравствуйте! – гаркнул следователь, и Лионелла тут же развернулась к нему:
– Добрый вечер, Геннадий Иванович. Вам что-то нужно?
– Ну наконец-то! Нам надо поговорить. – Он огляделся: – Сядемте возле гардероба.
Они прошли туда и сели на скамью, повернувшись друг к другу.
– Я не нашел женщину, которая говорила с Кропоткиной, – начал Митрошников. – В труппе таких актрис нет. Никто из них не шел с Кропоткиной через сцену за три часа до спектакля. Никто не говорил с ней про зеркало и человека, которому нельзя отказать.
– А мне зачем об этом знать? – спросила Лионелла. – Это ваши проблемы.
– Сознайтесь, вы мне соврали?
