Адельберг тоже улыбнулся:
– Здесь всё держится на рыбе. Да на золоте.
Чехи переглянулись.
– Так, может, у пана Александра есть тут родственник золото… как это… промышленник?
Адельберг понял, что сказал лишнее, в это время оба чеха, Вацлав, который был помоложе, и второй, имени которого Адельберг ещё не знал, подошли к нему вплотную. Стоя рядом с креслом, недалеко от двери, он прикинул, кого бить первым и как быстрее оказаться у дверного проёма, но в этот момент вагон снова сильно дёрнуло, и чехи почти повалились на него. У двери стволами к стене стояли два бельгийских пятизарядных маузера с примкнутыми штыками, до них можно было дотянуться, но от толчка они тоже повалились. Адельберг воспользовался замешательством и быстро вынул из мешка торчавшую рыбину.
– Золотом мои родственники не промышляли, а рыба – вот она.
Чехи, ещё пошатываясь после толчка и держась друг за друга, неловко улыбнулись и представились:
– Ефрейтор дру?гий драгунский полк Войтех Лебе?да.
– Рядовой саперный команда пятый пехотный полк Вацлав Ко?ллар.
Адельберг подал им руку:
– Та война закончилась, брате, сейчас другая война, и мы все – просто солдаты! Были!
– а?но, пан подполковник, а?но! Были! – И они закивали.
– Так, может, разделите трапезу с солдатом?
– Можно, пан Александр!
Войтех и Вацлав пододвинули к креслу ломберный столик орехового дерева и рядом поставили ампирные стулья, обитые таким же розовым шёлком.
«А гарнитур, видимо, из одного имения или, по крайней мере, от одного мастера!» – подумал Адельберг.
– Пан Александр – добрый пан, за рыба спасибо, но мы его угостим из наших запасов. – И чехи стали протискиваться в глубь теплушки, между тесно поставленными ящиками, свёртками, мешками и мебелью.
В вагоне было тепло, Адельберг снял бекешу, накинул на спинку кресла и с ужасом заметил, что на его френче остались полковничьи погоны, но чехи были заняты и на него не смотрели, он их быстро отстегнул и сунул в карман.
Теперь он мог оглядеться.
Вагон-теплушка освещался двумя керосиновыми лампами, висевшими на противоположной от двери стене. Они горели ярко, достаточно, чтобы можно было разглядеть, что в углах вагона диаметрально друг к другу расположились два накрытых плотными холстинами рояля, под ними стояли снарядные ящики; рядом с роялями вплотную к стенам были того же орехового дерева, как и ломберный столик, застеленные шёлковыми одеялами кровати с шёлковыми же подушками; друг на друге ножками вверх нагромоздились стулья; на роялях, в некотором порядке красовались бронзовые и мраморные настольные лампы, каминные часы и много других дорогих безделиц, которым или не хватило места в снарядных ящиках, или они были поставлены на виду, как в городской гостиной, чтобы радовать глаз своим новым хозяевам.
Вацлав и Войтех порылись в больших плетёных бельевых корзинах и вытащили несколько свёртков, каждый – свой. Через несколько минут столик был накрыт английскими мясными консервами, головкой сыра и чем-то ещё в промасленной газете, пока не развёрнутой, но от чего хорошо пахло копчёным мясом или колбасой. Поставив всё это так, что уже не хватало места, Войтех и Вацлав снова отправились к своим корзинам и вынули, приятно звякнув, высокие хрустальные гранёные стаканы и серебряные приборы в наборе, потом Войтех спросил Вацлава:
– Сегодня чей очэрэдь?
Вацлав сказал:
– Мо?я! – и вытащил четверть, заткнутую настоящей пробкой.
– Это, пан Александр, конечно, не «Бэхэровка», но пить можно!
Всё это они делали медленно, размеренными, уверенными движениями людей, давно обживших своё жилище на колёсах. В четверти была прозрачная жидкость желтоватого оттенка, и на поверхности плавали оранжевые ягоды.
– Мы, пан Александр, дома это не пьём. Это чистый спирт, с ромашкой…
– Морошкой, наверное, – предположил Адельберг.
– Ано, пан Александр, – то есть правда! С морошкой. Нас тут научили!
– А правильно разводить научили? Чистый спирт!
– Думаю, что научили, но, може, пан умеет это делать кра?ще?
– А вода есть?
– Конечно! Мы растаем снег, – сказал Войтех и указал на стоявшую на кирпичах, закреплённую в центре теплушки буржуйку.
«Как всё домовито! – невольно подумал Адельберг. – Всё есть и всё на своих местах!»
– Но вода должна быть холодной!
– Ано, пан Александр, ано, есть и холодный во?да.
– Ну, тогда будем делать гидратацию спирта.
Адельберг взял пустой стакан, Войтех вынул из четверти пробку и передал бутыль, Адельберг налил немного спирта, долил столько же воды и плотно накрыл стакан ладонью.
– Что-то будет, пан Александр?
– Чистый спирт сжёг, – он поискал подходящее слово, – убил ягоду, которую вы бросили.
Чехи переглянулись.
– Сейчас вода её немного разбудит, и у нас получится что-то вроде ягодной настойки. А ладонью я накрыл для того, чтобы быстрее прошла температурная реакция. – Он поднял стакан и дал потрогать его Вацлаву.
– а?но, пан, правда, стакан тёплый. И так надо делать каждый раз?
Адельберг улыбнулся:
– Если есть пустая бутылка, можно развести сразу целую и на небольшое время оставить её на морозе.
– Пан химик?
– Нет, но на фронте чему не научишься. У меня был вольноопределяющийся, учитель химии, он научил. Теперь можно разливать.
Войтех развернул газету, там действительно оказалось копчёное мясо, поднял с пола винтовку, отстегнул штык и открыл банку с консервами.
– Я люблю, когда человек умеет делать что-то сво?ими руками, я делаю мебель, а Вацлав работал на типография. – Он посмотрел на своего товарища: – Вацлав, давай выпьем за такое приятное и неожиданное знакомство с паном Александром Божин, и за его жену пани Бо?жинову, и его дети. У пана есть дети?
– Да, сын!
– На?здар! За ваша се?мья и за ваш сын!
Они подняли стаканы, чокнулись, потом вдохнули полные лёгкие воздуха, зажали пальцами носы, выпили и шумно выдохнули.
– Это уже не спирт, это водка, настойка, – с улыбкой сказал Адельберг и выпил свой стакан без предосторожностей.
Чехи задумчиво глядели на свои пустые стаканы и чмокали губами.
– Одлично! Водка! Правда, водка, и приятно пахнет ромашкой!
– Морошкой, – с улыбкой поправил Адельберг.
В это время впереди по ходу поезда раздалась ружейная и пулемётная стрельба; чехи переглянулись, Адельберг переломил пополам галету, хрустнул ею и сказал:
– Трёхлинейка и «гочкис», наверное, впереди Черемховские копи…
– У нас информация, пан Александр, в том посёлке много красный рабочий, а дальше Иркутск, – сказал Войтех; чехи утёрли ладонями губы и стали выбирать, чем закусить.
В теплушке было покойно и тепло, поезд шёл медленно и ровно, без толчков; случайная стрельба, которая иногда звучала извне, им, людям, прошедшим войну, была привычна. Адельберг успел присмотреться к Войтеху и Вацлаву; видя, как они мирно выпили и закусывают, он вдруг ощутил сильное желание спросить про Колчака, про обстановку вообще и про всё, что он пропустил, пока плёлся со своим эшелоном в хвосте событий и сидел в каталажке, но что-то его удерживало. Он подавил в себе это желание и, только чтобы поддержать разговор, задал вопрос:
– Разве у вас с красными нет договорённости?
– Как нет? Конечно есть! Но иногда они хотят нас немного грабить! Им не хватает огнеприпасов…
– Снаряд и патроны… – пояснил Вацлав.
– …чтобы окончательно разбить ваши белая армия, – продолжал Войтех.
– У них на восток нет армия, есть только рабочие отряды и партизаны, – снова пояснил Вацлав.
– …Потому между наши вла?ки есть бронепоезд на безопасность.
– А большевики проверяют ваши вагоны?
– Попытка делают, но мы не позво?лям!
– А если силой?
– У нас тоже есть сила! Пан опасается?
– Я хочу найти семью и не хочу, чтобы этому что-то помешало.
– Пусть пан Александр ничего не опасается, пан наш гость, и мы его в обиду не дадим. Но у пана Александра нет другой вопрос? Пан не хочет знать про Колчак?
Вопрос был неожиданный, буквально минуту назад он сам хотел его задать; он хотел ответить «Хочу!», но только кивнул.
– Колчак арестовали большевики, он сейчас в Иркутск, а генерал Каппель умер от… – Войтех постучал себя кулаком по груди, – инфлюэнца и… – и показал на свои ноги около ступней, – мороз ноги!
Адельберг посмотрел на Войтеха, потом на Вацлава, тот согласно кивнул и тоже провёл по воздуху около своих ног ниже колен ребром ладони. Адельберг перестал жевать.
«Господи, неужели же это был… я слышал… голос Мишки? Но он сказал, что Колчака расстреляли! – пронеслось у него. – А как же?..» Он хотел спросить Войтеха, но тот его перебил:
– Мы ниче?го дру?гой не знаем, мы простой во?яку! Но… – Войтех горько усмехнулся, – Россия велика страна, и у неё есть ещё много храбрых генералов. Пусть пан делает ещё одну гидру… спирт, мы вспомним ваших генералов! Потому что они были и есть – поэтому мы сейчас едем домой!
Адельберг не заметил, как Вацлав подоткнул ему под край тарелки пачку сигарет, но почувствовал запах табака; Вацлав забрал пачку и снова подоткнул уже открытой. Адельберг закурил и стал разводить спирт, чехи смотрели на него, когда всё было готово, они взяли стаканы и не чокаясь выпили. Пока закусывали, тоже молчали и что-то подкладывали в тарелку Адельбергу, он этого почти не замечал, ломал пальцами галету, потом вздрогнул, выпил и обвёл взглядом обоих. У него внутри что-то всколыхнулось, он продолжал грызть галету и вдруг спросил:
– А почему вы не с красными, вы ведь тоже рабочие?
Войтех с Вацлавом переглянулись, Войтех взял бутылку и налил всем по половине стакана:
– Потому что у них сво?я революция. Ру?ссове па?нство ничего нам не сделало пло?хо, а со своим панством мы едем разбираться.
– Вы тоже будете делать революцию? – спросил Адельберг.
– Нет! Германская империя и Австрийская империя те?рпили поражение, и мы будем делать новую, свободную Чехию. Так нам говорит наш Национальный комитет. С красными много венгры, мадьяр, нам с ними не по пути.
Войтех сказал это медленно, тихо, без интонаций и чокнулся с Вацлавом.
«Наверное, я веду себя неосторожно!» – подумал Адельберг, но всё же спросил:
– А вы думаете, вам удастся это сделать без революции?
– У пана Александра больная душа! – Войтех посмотрел на своего товарища, и Вацлав ответил ему таким же взглядом:
– Мы видим, что в России происходит! Как много нарушений!
– Разрушений! – поправил Адельберг.
– а?но, пан Александр, а?но, разрушений! – Войтех говорил медленно и иногда помогал себе такими же медленными жестами. – Но наша страна очень маленькая и очень красивая, и мы так не хотим. Каждая страна должен быть свой хозяин. Пусть пан делает ещё один гидра… – он посмотрел на Адельберга, – революция.
– Гидратация! – Адельберг почувствовал, как напряжение стало спадать: «В самом деле, чего я к ним? Они простые «вояку», надо сказать им спасибо за то, что они пустили меня, да ещё и кормят, и угощают, и рассказывают что-то!»
Он налил воды, накрыл стакан ладонью и почувствовал, как её всасывает внутрь.
– Руссове народ – хороший народ, славяне, братья, – сказал Войтех, он вёл себя в теплушке как старший, по-хозяйски, но с уважением, и Вацлав, который был моложе Войтеха, с достоинством ему подчинялся. – Одличная гидратация! Я догадался, чем пан занимался на фронте, – сказал Войтех, обращаясь к Вацлаву. – Пан Александр делал сортировка из нас, военнопленных. Поэтому, Вацлав, мы сейчас живые и отступаем домой. Поэтому пану Божину – на?здар!
– Если так будем отступать, летом будем дома! – сказал молчавший до тех пор Вацлав, и оба засмеялись.
– Благодарю вас! – сказал Адельберг, он вдруг почувствовал голод, и его рука потянулась к большому куску толсто нарезанной копчёной говядины.
– Пану надо много покушать. – Войтех встал со стула, достал из своей корзины красивую, с перламутром десертную тарелку и вывалил в неё из банки тушёнку. – Одлично! Выпьем эту рюмку за нашего «Бэ?хэровка».
Вдруг Адельберг оторвался от еды, он не поверил своим ушам, когда откуда-то до него донёсся женский смех, он посмотрел на чехов и понял, что с ума он не сошёл.
– У нас весёлые молодые соседи…
– И соседки, – сказал Вацлав, и оба снова рассмеялись.
