– Мы по делу к Игорю Красовскому, – сказала Машка. И я услышала в ее голосе легкий вызов. Дама, похоже, тоже его услышала. Она усмехнулась, подошла поближе, глянула на Элю в ее платье-мешке и спросила:
– По поводу уборки? Сколько вы берете в час?
– Мы по вопросам бизнеса. А вы здесь отвечаете за клининг? – нанесла ответный удар Машка.
Неловкую паузу прервал Игорь.
– Я вас познакомлю! – выскочил он из двери. – Моя жена, Марина! А это Эля – бухгалтер Якова, помнишь, он к нам приходил? Ее подруги – Маша и Лена.
– Ее подруги? – насмешливо переспросила жена, сделав ударение на «ее».
Я поняла, что не все ладно в этом королевстве. В первую очередь с мужской верностью.
– Ладно, развлекайтесь! – сказала Марина и царственно поплыла в гостиную, оставляя за собой шлейф какого-то неясного запаха. Только когда за ней закрылась дверь, я поняла, что это был запах виски.
– Марина – чудесная женщина, просто сегодня у нее мигрень! – привычно извинился Игорь. – Я думаю, вы потом подружитесь!
«Ну это вряд ли, – подумала я. – Не видела я еще жену, которая бы дружила с Машкой».
– По Якову мои люди сейчас работают! – пояснил Красовский Эле. И больше во время экскурсии на нас с ней не отвлекался.
– Видите? – показал он Машке рукой на безбрежную морскую синь внизу. – Вон тот маленький островок? На самом деле их там три. Архипелаг Ли Галли. Я купил этот дом из-за него. Отсюда его отлично видно.
– А что в нем такого?
– Когда-то архипелаг назывался Ле Сиренузе – остров Сирен. Он был описан еще Гомером. Помните, сирены завлекали корабли, а Одиссей велел своим спутникам привязать себя к мачте и залить уши воском. Он сумел пройти мимо, а сирены от горя бросились со скал и превратились в камни. Так вот, это они и есть.
– Ни фига себе! – присвистнула Машка. – Я этих сирен на зачете по мифам Древней Греции сдавала. Вот уж не думала, что увижу их остров живьем. Вам-то чем эти скалы дороги? Тоже сирены обольщали?
– Видите ли, Маша… У острова есть и современная история. Связанная с Россией. Местные называют его островом Нуреева. Этот великолепный танцовщик действительно им владел, а после его смерти родные продали остров одному итальянцу, который превратил его в супердорогой отель. Но первым освоил его совсем не Нуреев. Знаете такого великого хореографа и танцора Мясина? – спросил Игорь.
И хотя спрашивал он не у нас с Элей, я не выдержала:
– Он в балетах у Дягилева танцевал. Я недавно видела про него передачу!
– Да, именно так. Но прославился он не только как солист Дягилева. Он поставил много своих балетов, которые и сделали его известным. В России их, увы, так и не увидели. Он же был эмигрант, враг народа. Здесь, в Позитано, жил его друг Михаил Семенов. Удивительная личность – жаль, о нем мало знают в России. Авантюрист, донжуан, талантливый продюсер, бизнесмен. Он, бастард, выдавал себя за своего богатого и родовитого троюродного брата. Собирал деньги на издание газеты для большевиков. Был знаком с Лениным. Вхож в дом Достоевского. Женился на богатейшей аристократке и тут же сбежал от нее за границу. Был другом Пикассо, Кокто, Стравинского, Дягилева. Первым организовал в Италии рыболовецкий флот. Он и превратил Позитано из бедной рыбацкой деревушки в туристический город. Купил здесь старую мельницу. Перестроил ее в виллу. И к нему приезжали знаменитости со всей Европы. Вы не представляете, что они здесь творили!
– Оргии? – жадно спросила Машка. – Они же все были голубые!
– Ну, Маша, зачем так. Не все. Например, именно у Семенова Пикассо познакомился с балериной Ольгой Хохловой. Своей будущей русской женой. Хотя лучше бы не знакомился. Вот обвела мужика! Она была дочерью царского полковника. Сказала влюбленному в нее Пикассо, что в России без венчания – ни-ни. И тот поверил. Даже венчался в православном храме, хотя был католиком. А в благодарность она вынесла ему мозг. Ревновала как безумная. Устраивала сцены. Не давала развод. Так он и не смог от нее избавиться до конца жизни. Бедолага.
Мне показалось, в этой фразе прозвучало что-то глубоко личное.
– Пикассо ваш тоже был хорош! Он изменил ей чуть ли не сразу после свадьбы. И потом уже только успевал менять баб. Тут любая с ума сойдет! – сказала Машка.
– Как по-разному смотрят мужчины и женщины на одни и те же истории! – хмыкнул Красовский.
– Потому что мужики влипают в истории, а бабы их расхлебывают! – Машка отвернулась к морю, вгляделась в черную точку далекой скалы. – Только Мясин-то с островом тут при чем?
– Мясин сначала приезжал в Позитано с Дягилевым – вы же знаете, что они были любовниками? Когда от Дягилева сбежал Нижинский и тайно женился, Дягилев нашел ему в Москве замену – молоденького Мясина. И быстро сделал из него звезду первой величины. Но Мясин потом тоже от него сбежал и тоже женился. Он не был гомосексуалистом по убеждению… Ничего, что я затронул эту тему?
– Мы к геям толерантны, – сказала Машка.
– Так вот, из-за этого острова Мясин с Дягилевым и рассорился. Мясин захотел остров купить, а Дягилев считал это дурацкой затеей. Как, кстати, и местные жители. Они называли Мясина сумасшедшим русским, и даже в донесениях полиции написано, что цель покупки русским голых скал без жилья и растительности неизвестна. А он хотел построить там театр танца. Чтобы давать представления, репетировать, заниматься искусством.
– Ну да, где еще им заниматься, как не на голых скалах… И что, построил?
– Дом построил. Театр не успел.
– Не понимаю. А вы какое отношение к этому имеете?
– Семейная тайна! – улыбнулся Красовский.
– Обожаю семейные тайны! Ну? Выбалтывайте ее скорее!
Красовский, рассмеявшись, как мальчишка, упрямо замотал головой. И я поняла, что с ним давно не разговаривали так запросто. Машка всегда была гением коммуникации.
– Лучше я покажу вам дом.
Через несколько минут мы уже осмотрели огромную бильярдную – стол почему-то был обтянут не зеленым, а красным сукном. Увидели столовую, оформленную под старинный рыцарский зал – с кирпичными полукруглыми сводами и доспехами на стенах, роскошную гостиную с панорамными окнами до пола, мягкими диванами и огромным экраном телевизора.
– Это каррарский мрамор, это древняя мозаика из Китая, это картина работы Гончаровой, а этот каминный зал полностью перевезен из итальянского палаццо XVIII века, – перечислял Игорь встречающиеся нам на пути достопримечательности. Было видно, что он гордится домом так, будто сам его построил и обставил, хотя было ясно, какая прорва дизайнеров тут убивалась. Девятьсот квадратных метров элегантной роскоши – это производило впечатление.
– В спальню уже их водил? – неожиданно вынырнула с нижнего этажа Марина. В руках у нее таращился на нас крошечный белый пудель, похожий на игрушку: резинка, стягивающая его локоны на макушке, была слишком тугой, и от этого собачка немного косила.
Судя по усилившемуся запаху виски, мигрень у Марины прогрессировала.
– Дорогая, приляг, отдохни! – мягко сказал Игорь, пытаясь ее обойти. Но Марина заткнула собой лестничный проход, как пробкой:
– Ты баб уже сюда толпами таскаешь?
– Ма-ри-на! Не надо!
– Что не надо? Может, я хочу познакомиться с твоими подругами! С которой ты начнешь? С этой? – кивнула она на Машку. Мне показалось – она сейчас вцепится ей в волосы.
– Позвать Костю? – тихо спросил Игорь.
И Марина вдруг сдулась, как лопнувший шарик, плечи опустились, царственная голова вжалась в плечи, глаза беспокойно забегали. Не говоря ни слова, она отошла от лестницы и скрылась за одной из дверей.
– Прошу простить, – сказал Игорь. – У Марины сейчас проблемы… Она нервничает. Вот и перебирает иногда немного. Не обращайте внимания.
Сам он, судя по всему, на Марину внимания давно уже не обращал. И как ни в чем не бывало продолжил экскурсию.
– Хочу показать вам пляж. У вас есть купальники?
– Конечно! – сказала Машка.
Фанатка плаванья, она брала купальник, даже когда шла в магазин за фруктами. А вдруг?
– Твой я тоже взяла! – сказала она мне.
Эля покачала головой. Ей явно было не до морских процедур.
– Там пляж частный, закрытый. Можете смело отбросить стыд. Я только попрошу, чтобы принесли туда закусок. Не дай бог вы у меня до ужина с голоду помрете. А я с вашего позволения еще поработаю.
Нет тела – нет дела
…Через час мы с Машкой, наплававшись в прозрачной воде крошечной бухточки, напоминающей подкову для пони, и наевшись всяких креветок, октопусов и сыров, валялись на лежаках, грызли персики и слушали, как над нами оглушительно трещат цикады.
Машка не могла успокоиться после встречи с мадам Красовской.
– Вот не понимаю, как мужики могут жить с пьющими бабами. Ведь сразу видно – она алкоголичка. А женский алкоголизм не вылечивается! Ну, сплавил бы ее куда-нибудь в лечебницу. Ее же нельзя к людям выпускать!
– Видишь ли, Маша, – сказала я. – Из-за него она, скорее всего, и пьет.
– Тут ты права, – вздохнула Машка. – На дне стакана любой пьющей женщины всегда плещется мужская подлость. Кстати, хорошая фраза, надо куда-нибудь в женский журнал пристроить.
– Эля, а ты что думаешь? – спросила я.
Эля сидела в тени пиний и меланхолично бросала в воду камешки. Они никак не хотели лететь над поверхностью легкими блинами, а с тяжелым хлюпом скрывались под водой.
До купанья мы уже обсудили наше положение. И пришли к выводу, что сейчас нам всем лучше расслабиться. Игорь взял все хлопоты по поиску Якова на себя. Он еще раз позвонил в больницы и морг, узнал, были ли ДТП или несчастные случаи. Нигде следов Якова не обнаружилось. Оставалось только ждать результатов его негласного расследования.
Но нам хорошо было говорить. А Эля бесконечно прокручивала в голове варианты исчезновения жениха. И с каждым разом картины становились все страшнее.
– Может, Якова похитили, и они сейчас звонят в номер, чтобы назвать условия. А мы здесь? – невпопад ответила Эля.
– Преступники не станут звонить в отель. Там их могут услышать через коммутатор. Мобильник же у тебя с собой? Ну и не дергайся. А что за архив искал Яков для Игоря? – спросила Машка. – Может, в нем дело?
– Не думаю. Там какая-то запутанная семейная история.
– О, иногда семейные истории так выстреливают! Вот недавно у моей приятельницы-риэлтора было дело. Ее клиентка решила купить одну квартиру. Ну, Светка стала проверять ее чистоту: нет ли обременения в виде несовершеннолетних или алкоголиков. Подняла документы в загсе: там значится, что у владелицы было двое детей. Мальчик и девочка. С девочкой все в порядке – она прописана в другой квартире. А мальчик исчез. Вот документ, что он родился. А дальше – тишина. Не учился, не лечился. Как волной слизало. Риэлторша к мамаше. Та в отказ. Знать не знаю никакого мальчика. Не хотите квартиру покупать – не надо.
Тут уже я возбудилась – ты, Ленка, меня знаешь. Две недели копала. И нашла! Оказывается, мальчик родился больной. ДЦП. А мамашка как раз снова замуж собралась. И новый муж был свернут на здоровом потомстве. Пунктик такой у него. Тогда эта дамочка сдала сына в интернат где-то под Тулой.
И новому мужу про него ничего не сказала. А там с пацаном что-то случилось – заболел, что ли. Они ей написали. Она письмо получила и, видно, перестремалась, что муж узнает. Поехала в интернат разбираться. Говорят, сильно там скандалила, чтобы не вздумали ее тревожить. А потом произошло странное. Через несколько дней после ее отъезда мальчишка пропал. Три недели его по лесам искали – ничего.
А только мне один санитар по секрету рассказал, что видел, как мать охраннику перед отъездом денег давала. И именно этот охранник в тот день шел куда-то с мальчишкой.
– И что? – пискнула Эля.
– Грохнули они его, вот что. Мамашка и заказала. А всего-то – предпродажная подготовка квартиры…
– Ты мне не рассказывала эту историю! – возмутилась я. – В полицию заявила?
– Со знакомым полицейским посоветовалась. Глушняк. Ничего не докажешь. Нет тела – нет дела.
Эля застыла с поднятой рукой, из которой вывалился очередной камень.
– Да не переживай! Твой-то взрослый мужик. Найдется! – спохватилась Машка. – Иди вон лучше поплавай. Хочешь, я дам тебе свой купальник?
Солнце нещадно жарило даже сквозь игольчатую тень пиний. И Эля не выдержала.
У нее оказалась чудесная фигурка: тонкая талия, красивой формы яблочные груди. Зря она прятала такое богатство под мешком.
Эля подошла к маленькому причалу для лодок, и держась за него, стала осторожно заходить в воду.
В темноте под причалом вода застоялась и к сваям прибились веточки, листья, пожелтевшие иголки пиний.
Тут в бухту нахлынула высокая сильная волна – наверное, где-то далеко прошло большое судно, и это был его разошедшийся по заливу след. Волна ударила в пирс, выбросив оттуда мусор прямо Эле в живот. Сверху плавал какой-то резиновый шлепанец.
Вдруг Эля его схватила и вскрикнула.
– Что там? – лениво спросила Машка, не поднимая с лежака головы.
– Я… не знаю… По-моему… По-моему…
Ну, что? – Машка села.
– По-моему, это шлепанец Якова, – сказала Эля. И сама обмерла от своих слов.
В этот момент со скалы над нами скатился камешек, и я услышала топот чьих-то ног.
Пляж был не такой закрытый, как обещал нам Игорь.
Опознание
– Ты уверена? – спросила Машка, когда мы втроем разглядывали синий шлепанец, чуть надорванный у наружного края.
– Да… Не знаю. У Якова был точно такой.
– Здесь у половины мужиков – точно такой. Они в каждом ларьке продаются, – сказала Машка.
– Но видишь – у Якова он был так же порван! В том же самом месте. Он еще хотел заклеить.
– Может, у них у всех одинаковый дефект, – вмешалась я. – У меня тоже похожие шлепки сразу порвались. С ума не сходи.
– Поищем хозяина, – сказала Машка.
– Не выдумывай. Его могло сюда черт знает откуда прибить. Хоть с Капри. Я когда в Приморье отдыхала, там все острова были усеяны тапками и бутылками из Японии!
