Куда сильнее меня беспокоят игстрелы.
Я теперь сыроед. Смогу пользоваться игстрелами? Вряд ли это соответствует моему нынешнему этническому бытию. Сыроед с винтовкой – нонсенс? Тут все вооружены гарпунами, ножами, топорами, видел пару небольших и явно слабых луков для охоты за нелетающей птицей. Тут живой музей, где кучка сыроедов неумело, но старательно отыгрывает жизнь по всем этническим правилам и ритуалам. Дешевенькое такое представленьице…
Проверим.
Задания? Хотя название раздела сменилось на нечто куда более смутное – бытие. Я шевельнул пальцем, наводя на нужный раздел. Щелкнул. Полюбовался на странноватую, но вполне понятную надпись:
Соответствие этническому образу жизни. Ежедневные начисления: 5 баллов с.э.о.б.
Ну да. Опять логично. Зачем каждый день вывешивать новое задание, если можно закрепить надпись-напоминание, причем сразу на всю жизнь? Я знал, что иногда сыроедам выпадает задание системы – охрана люка во время промывки, например. Но сейчас тут было пусто.
Живи и наслаждайся жизнью, сыроед. Запихни булки в меховые штаны, ходи с бубном, живи в яранге, жуй оленину, пей кровь, гарпунь рыбу, кочуй с весельем – и система за это ежедневно отстегнет тебе пятерку баллов сэоб на мелкие житейские расходы. Потому что ты сохраненный этнос…
Дерьмо…
Следующее мое открытие – нет больше бестиария. И нет больше раздела «группа». Да и самой группы больше нет. Я сам по себе. Как и остальные мои бойцы.
– Командир! Какого хрена?! Где группа?!
– У островитян нет группы. Но это ничего не меняет – ответил я спешащему Рэку и взмахнул рукой, останавливая его.
– Че такое?
– Топай в ярангу. И тащи сюда все наше с тобой барахло.
– Ща…
До того, как он вернулся, я успел еще раз пройтись по всем разделам интерфейса и закрыть меню с отчетливым пониманием – все изменчиво. Представителям «этноса» ни к чему возможность составлять группы. У них своя валюта. Они живут в своем мирке со своими правилами. Но это же говорит о том, что, если где-нибудь и когда-нибудь снова «сменим шкуры» – меню опять может измениться.
Ритуал рождения. Активация. Эти понятия я запомнил накрепко.
Когда Рэк вывалил на землю кучу рваных и прожженных тряпок, я не сразу сообразил, что эта убогая куча мусора – наше снаряжение. А вон тот сплющенный и покрытый почерневшей кровью мешок – мой рюкзак.
– Начали – вздохнул я, подтягивая к себе рваный жилет с выпадающими из гнезд пластинами.
Орк молча кивнул и с треском принялся разматывать комки из защитных пластин и клейкой ленты.
– Есть план как убраться с этой дыры, командир? – спросил он как бы между делом.
– Конечно – кивнул я, не отрывая взгляда от жилета – Торопишься убраться отсюда?
– Как и ты.
– Как и я.
– Как уходить будем?
– Есть два очевидных пути – дернул я плечом – Морем. И под морем.
– Опять в коридоры? К обиженным гномам? Лучше уж по воде.
– Так же думаю.
– А еще путь?
– По любой из этих гряд – указал я на две скалистые гряды, тянущиеся от стены к далекой земле – Но вряд ли система одобрит.
– Она и заплыв может не одобрить. Второй побег. Пора и расстрелять…
– Рискнем.
– Что с Хваном?
– А что с ним?
– Он теперь сыроед. Уродливый, но сыроед.
– Да ладно? – хмыкнул я – Не думал, что прокатит…
– Я тоже – признался Рэк – Но по документам он больше не призм. А вот внешне…
– Гнида.
– Ага. Треснутая гнида. И сегодня, похоже, вылупится. Весь кокон трещит, зеленая хрень уже не льется, а прямо брызжет. И Хван часто отключается.
– Когда поймем, что он вылупляется – оттащим к Смертному Лесу.
– Это та сраная рощица-кладбище с огромным волком?
– Она самая.
– На тот случай если вылупится не разумный Хван, а злобное и тупое насекомое?
– Схватываешь на лету. Пойдет все не так – убьем и отдадим волку.
– Понял. Насчет Йорки и Баска – тебе говорить, что я же говорил?
– Их решение – ровно ответил я – Их путь.
– Их путь кончился – скривился орк – Все. Вот он сладкий жизненный тупик. Яранга, общая меховая постель, мясо в море и тундре.
– Их решение – повторил я – Ломаные пластины сразу отбрасывай. И все рванье туда же.
– Тут можно найти немало выделанной кожи.
– Видел – кивнул я – А у нас как раз есть крепкие шила… попробуем сделать себе что-то более… средневековое…
– Нахрена?
– Скалу видишь?
– Ну.
– Как заберешься на вершину – увидишь там кучу.
– Кучу чего?
– Увидишь. Но не сейчас. Сперва чистка, орк. Сперва чистка…
* * *
– Все. Вот и оно… Кажется я сдохну ща… – просипел-пробулькал полупрозрачный бугор некогда бывший головой Хвана – Сука… растворяюсь… Если что – прощайте.
– Заткнись и растворяйся молча – буркнул я, прислонившись к боку гниды спиной и играя в гляделки с сидящим неподалеку седым волком.
Волк в гляделки играть не хотел. Отставив явно не слишком послушную левую переднюю лапу, он мягко опустился прямо на заросшую желтой травой кочку. А я машинально отметил – предпочитает ложиться на возвышения. Лучше обзор? Или с возвышения куда проще подняться с больными-то лапами?
– Командир, чем помочь? – голос подошедшего от поселения Баска был полон уныния.
– Хватит себя бичевать, зомби – поморщился я – Реально уже до хохота. Ты принял решения. Следуй ему, а не сожалей о нем.
– Ты много сделал для нас.
– Ну и вы что-то для меня. Давай так – мы в расчете, зомби. Вали и живи.
– Я так не считаю. Ты спас меня. Спас Йорку. Спас тупого Рэка.
– Эй – лениво буркнул обожравшийся рыбой орк, вытянувшийся на оленьей шкуре – Пасть прикрой, абориген.
– Ты и гниду спас.
– Нье отлицаю – едва слышно отозвался Хван.
– Ты че приперся? – вздохнул я – Дифирамбы петь?
– Помочь чем-нибудь. Хочу отплатить.
– Ладно – принял я решение – Раз уж тебя это так терзает, давай сойдемся на том, что ты мне чуток должен. Как отдашь долг – свободен от любых переживаний.
– Согласен! Что делать?
– Когда мы уберемся с острова – а мы это сделаем скоро – выжди два дня. На третий день – убей Гыргола. А как его тело отправится под ту лиственницу – зажги из сушняка и мокрых водорослей дымный костер на берегу. Подай нам сигнал.
– Да мы не увидим – зевнул орк.
– Понадобится – увидим – ответил я и, продолжая смотреть на дремлющего волка, спросил – Ну что, зомби. Ты сделаешь это ради любимого командира?
Тишина…
Долгое молчание тянулось около минуты, пока я сам его не нарушил:
– Вот и ответ. Вали отсюда, зомби. И запомни на будущее – когда приходишь с вопросом «как мне отдать долг?» будь готов к тому, что попросят сделать что-то опасное и не слишком приятное. Ты чего от меня ожидал? Что я попрошу мне спину помассировать? Пятки почесать? Метнуться за копченой оленьей ляжкой? Этим хотел долг отдать?
– Я не знаю – глухо произнес Баск – Но такой просьбы точно не ожидал. Командир… мы хотим жить спокойно. Здесь жить. Наслаждаться покоем и вкусной едой. Убийство Гыргола родит новые проблемы для меня и Йорки.
– То есть старого вождя тебе не жалко – рассмеялся я – Видишь как все просто в этой сраной жизни. Ты не хочешь убивать вождя не потому, что тебя жалко губить старого хренососа. Нет. Ты боишься рисковать вашей новой мирной жизнью. Не умеешь ты долги отдавать, Баск. Я ошибся в тебе.
– Командир…
– Я тебе не командир. Вали к подруге, абориген. И живите счастливо. Ко мне чтобы больше не подходили.
– И ко мне – добавил Рэк.
Через несколько секунд послышались тихие шаги. Зомби уходил. Я же, поняв, что в гляделки старый Иччи играть точно не будет, повернул голову и глянул на Хвана. И обнаружил вместо раздувшегося головного бурдюка сморщенный и поникший почти пустой мешок.
– Хван?
Ответа не последовало.
– Хван!
Реакции ноль. Гнида растворился.
– Вот дерьмо – пробухтел Рэк, садясь на корточки рядом с опустевшей двойной головой – Тут только слизь и осталась желто-зеленая. Гребаные сопли. Может проткнуть?
– Что в трещине? – спросил я, поднимаясь.
В трещащий раскол мы заглянули одновременно. И увидели верные признаки того, что Хван – или хотя бы его тело – еще жив. Внутри бронированного кокона плескалось и бурлило зеленое море, исходящее невероятной вонью. Когда вырывался очередной вонючий фонтан, на мгновение обнажалась буро-зеленая трясущаяся плоть скрытая жижей. Из кокона исходила не только вонь – оттуда летели липкие брызги, слышалось странное урчание и треск. Гнида походила на живую устрицу брошенную на раскаленную кухонную плиту. Она еще жива. Но содержимое уже закипает…
– Подождем – принял я самое очевидное решение – Топор прихватил?
– Ага. Пробьем все же броню?
– Говорю же – подождем. А топор вон для того бревна – я указал на короткую толстую лиственницу, чьи корни не удержались в земле.
Дерево рухнуло, но продолжало жить. Сам ствол меня мало интересовал – изогнутый дугой, болезненный, сырой и тяжелый. А вот длинные крепкие ветви… они-то мне и нужны.
Радующийся физическому занятию орк взялся за топор и неумело принялся кромсать дерево. Именно неумело. Я сам вроде как не профессиональный лесоруб и совсем не древесный вивисектор. Но глядя на движения Рэка мог с уверенностью сказать – у него нет практики по рубке деревьев. Но… у кого они вообще могли быть из добровольно низших?
Благодаря долбанному наркотику соблазнительной паучихи, я сумел вспомнить немало. Или придумать. Но склонялся все же к «вспомнил» пусть и вперемешку с болезненными галлюцинациями ошарашенного наркотой мозга. Даже так – меня устраивает.
И в отрывочных восстановленных воспоминаниях я что-то не припомню шумящих лесов и зеленых долин. Не припомню цветущей тундры и чахлого лиственничного леса. Только стекло, бетон и сталь. И ослепительная роскошь внутри. Вот что в моих воспоминаниях.
А еще в них много крови и смерти. И ощущение привычности к такой жизни.
Ну… еще помню промороженный трескучий кедровый лес. Но по отношению к этому воспоминанию у меня нет внутреннего отношения как к чему-то природному, к чему-то естественному. К тому лесу у меня точно такое же отношение как сейчас к вот этому притертому к стальной стене островку с сыроедами. Вроде все мило. Живая природа и древние обычаи. А на самом деле музейная витрина с живыми экспонатами…
