Будё
– Дети!
– ?..
– Он мстит за детей, в вашем случае – за восьмилетнего сына.
Ким Олауссен выглядел удивленным, как инопланетянин на чужой планете.
– Томми?
– Вы меня спрашиваете, как зовут вашего сына?
– Почему вы так злитесь, а?
Рино, широко расставив ноги, навис прямо над Олауссеном.
– Потому что кто-то пытался отомстить вам за Томми, и я хочу знать почему.
– С ума сойти!
Олауссен приподнялся. На коленях у него лежали купоны ставок и программа скачек.
– Даже в тех поступках, которые на первый взгляд кажутся безрассудными, порой кроется здравая логика.
Олауссен сглотнул. То ли слова инспектора задели его за живое, то ли внезапно его осенило.
– Мы разгадали рисунок. Ребенок в окне – это ваш сын.
– И кто же разгадал? Вы? – проговорил Олауссен с нескрываемым злорадством.
Рино едва сдержался, чтобы не опрокинуть переполненную пепельницу на голову человеческого отребья, с которым он был вынужден беседовать.
– Расскажите о Томми.
– Оставьте его в покое.
– Хорошо, пусть преступник разгуливает на свободе. Готов поспорить, он не отступится, пока вы не останетесь с двумя обрубками вместо рук и даже носа себе утереть не сможете.
Олауссен, похоже, представил себе подобный сценарий:
– Что вы хотите знать?
– Все.
– Он… хороший мальчик.
Рино взглянул на Олауссена с ожиданием, но тот пожал плечами.
– Все?
– Чего вы хотите?
– Ему восемь лет, так?
Олауссен явно был смущен.
– Вроде, да.
– То есть он ходит… во второй класс?
– Наверное.
– Наверное?
– Черт возьми, это что, допрос?
– Вовсе нет, но я удивлен, что вы не знаете точно.
– Да какая разница, в какой класс ходит мальчик?
– Возможно, гораздо более значительная, чем вы думаете. В какой школе он учится?
– Он живет в Хунстаде.
– Я не об этом спросил.
– Блин, ну, значит, это школа Хунстада.
– Она так называется?
– Безумие какое-то.
Олауссен уронил на пол несколько купонов.
– Почему вы расстались?
– Эта стерва меня ненавидит.
– Насколько я понимаю, вы это о матери Томми?
– Она… дрянь.
– Вы, очевидно, кому-то тоже не очень нравитесь.
Рино присел на разваливающийся диван.
– …да и отец вы явно не из лучших.
Олауссен хотел было возразить, но Рино жестом приказал ему замолчать.
– Не берусь судить, но мне кажется, вы не слишком участвуете в жизни сына.
– Вы ошибаетесь.
– Я практически уверен, что прав. Все свидетельствует о том, что кто-то пытается наказать вас за то, что вы отвернулись от детей.
– Отвернулся?
– Воспринимайте это буквально. Если вы недостаточно участвуете в жизни ребенка, вы, считайте, повернулись к нему спиной.
– Но эта стерва послала меня ко всем чертям. Ей главное, чтобы деньги регулярно приходили.
– Как ее зовут?
– Ренате Оверлид.
По его выражению лица можно было подумать, что он говорил о содержимом блевотины.
– Назовем ее просто Ренате.
В ответ Олауссен состроил презрительную мину.
– Отношения закончились по ее инициативе?
– Какие отношения? – Олауссен обнажил зубы цвета пива. – Шуры-муры длиной в месяц, вот и все.
– То есть вы не встречались, когда родился Томми?
– Через месяц она заявила, что все кончено. Теперь же у нас тетки рулят в этих делах, если вы не в курсе.
Рино вполне мог бы согласиться, но решил, что Олауссену и так хватает поддержки.
– То есть после разрыва вы почти не общались?
– Она позвонила, когда узнала, что беременна. Типа чтобы я знал, что наш перепих обойдется в копеечку.
– Она так сказала?
– Не напрямую.
Рино сомневался, что личность, сидевшая перед ним, способна читать между строк.
– А после рождения Томми?
– Тут она внезапно поняла, что мы должны вести себя по-взрослому.
– И?
– Ей захотелось, чтобы я с ним встречался… так, иногда…
– И вы встречались?
– Изредка.
– Это как?
– Она не хотела.
– Ничего не понимаю.
Олауссен схватил один из купонов, свернул его и демонстративно поднял перед собой.
– Деньги, деньги, деньги. Разве мы все не ради них живем?
– Вы думаете, она давила на вас ради денег?
– Давила, давила! – Купон полетел в угол кухни. – Напоминала, что мне придется платить за мои поступки. И… черт подери… – Большое тело мужчины содрогнулось от смеха. – Она сказала, что с радостью разрешит мне покатать коляску.
– И вы катали?
Олауссен раздраженно замотал головой, как будто то, что она предлагала, было полным безумием.
– Все без толку. Стерва тут ни при чем.
– Рената вполне может быть ни при чем. Но мы все-таки продолжим. Итак – вы катали коляску?
– Черт подери, а вы настырный!
– Отвечай!
– У нее появился новый парень. И что, я должен был мотаться с коляской под окнами, чтобы он на меня пялился?
Рино с трудом поборол искушение поделиться своими идеями.
– А позже? Как часто вы с ним виделись?
– Иногда.
– Как это было?
– Я видел их в городе.
– И все?
Олауссен замолчал.
– Я пытался. Она велела мне отвалить.
