То же ощущение пронизывает меня в нашей спальне на втором этаже. Здесь это чувствуется менее остро, но в то же время пугает сильнее, потому что здесь мы спим, чужим тут делать нечего. Постель застелена покрывалом. С одного конца оно слегка примято, как если бы кто-то на нем посидел или, может, просто оперся рукой… Может, это была я, когда уходила? Почистила зубы, зашла сюда, надела джинсы и джемпер, передумала, достала другой, положила его на кровать и переоделась… Могли такие вмятины остаться от джемпера? Но еще важнее: я что, теряю рассудок?
Это всё нервы, решаю я, заваривая чашку чаю на кухне. Я подала в полицию заявление об исчезновении мужа; прошло более двух суток с тех пор, как от него пришли последние вести. Была бы собственным терапевтом, именно это я себе и сказала бы. Неудивительно, что я нервничаю. Неудивительно, что мой мозг работает лихорадочнее и сильнее обычного склоняется к параноидальности. Я нахожусь в состоянии боевой готовности. Нельзя забывать, что все приходящие мне сейчас в голову кризисные мысли являются именно таковыми: кризисными. Они не превращаются в истину оттого, что пугают меня. Мне следует разобраться в собственной реакции. Я должна успокоиться. Я должна понимать, что именно сейчас, с учетом моей вполне простительной взбудораженности, я мыслю не так ясно, как хотелось бы. Я не должна прямо сейчас решать загадку с сообщением от Сигурда на автоответчике. Я не должна пытаться выяснить, почему занавески висят не так. Сейчас мне нужно позвонить и заказать пиццу, а потом, прежде чем лечь спать, пару часов посмотреть телевизор. Завтра мне предстоит работать. Я позвоню коллегам Сигурда. После выходных все будет проще. А может, сегодня вечером в дверях, как и планировал, появится Сигурд, и этот кошмар закончится…
Вот тут-то я и замечаю тубус Сигурда. Он вернулся на место. Висит на своем крючке.
* * *
Расслабляющего вечера с пиццей и телевизором не случилось. В смысле телевизор включен, пицца заказана, но это ничего не меняет. Голоса из ящика, участники реалити-шоу, разглагольствующие о разных стратегиях, и всегда чуть более громкие рекламные голоса, с энтузиазмом расхваливающие стиральные средства и интернет-казино, – это просто белый шум. Мой взгляд направлен на экран телевизора, на мелькающие там кадры, но перед моим мысленным взором вновь и вновь проигрываются сцены совсем другой истории. Сцена 1: пятница, время обеда. Я прослушала сообщение Сигурда на телефоне. Ем свой бутерброд с тунцом. Вижу пустой крючок. Присматриваюсь к нему. Думаю, странное дело. Думаю, он что, взял тубус с собой? Разве он не собирался с утра заехать за Томасом? Следующая сцена, утро субботы. Я снова смотрю на пустой крючок, потом спускаюсь в прихожую, отпираю дверь и выхожу. Я знаю, что было так.
Кто-то побывал в моем доме. Не иначе. И это не Юлия. Это произошло, пока я была у Анники в Нордстранде.
И все же я не могу в это поверить. Апатично сидя перед телевизором, снова и снова анализирую свои рассуждения. А я совсем-совсем уверена, что было так? Может ли это объясняться как-то иначе?
Лучший из моих университетских преподавателей терапии говорил: самое важное, что нужно сделать для страдающих неврозом пациентов, – помочь им увидеть мир таким, какой он есть. Не таким, каким он должен быть, и не таким, каков он сквозь призму их страхов. Не таким, как подсказывают их умозаключения. А таким, какой он есть. Подразумевается: помочь им научиться отличать фантазии, надежды и страхи от действительности. Например, нервной новобрачной, опасающейся, что вышла за неподходящего человека, требуется показать, что терзающие ее сомнения – вовсе не магическое свидетельство сути их отношений. Юному студенту, которого снедает страх перед экзаменами, требуется показать, что его страхи не говорят ни о его способностях, ни о том, как действительно пройдет экзамен. Истина такова: время от времени ты чувствуешь раздражение по отношению к своему мужу; тебе кажется, что материал, который нужно выучить к экзамену, сложен. Вот и всё. Нереалистично любить своего супруга и восхищаться им каждую минуту каждого дня, прожитого под одной крышей. Не бывает так, что либо усвоишь весь материал по предмету с первого прочтения, либо не поймешь никогда. Мир не так однозначен. Вот каков он. Всё прочее – твои собственные домыслы.
Сигурд пропал. Он солгал. С этим, конечно, не поспоришь. Его исчезнувший тубус, эта серая пластиковая труба, вернулся на место. Вот и всё, что я знаю. Значит ли это, что кто-то побывал здесь, или это мои домыслы? Надо постараться мыслить ясно, не давать воли своему перепуганному мозгу.
Звонок в дверь. Пицца, думаю я, торопясь в прихожую, но в то же время думаю, а вдруг нет, вдруг это он или кто-нибудь, кто что-то знает? В этой мысли надежда, последняя надежда – роскошь, которую я могу пока себе позволить.
Не глядя, я отпираю замок, распахиваю дверь – и все понимаю, увидев мужчину и женщину в полицейской форме.
Оба молоды: женщина – ровесница мне, мужчина на пару лет моложе. Он заметно нервничает. Говорит женщина – очевидно, она его начальница. Может быть, он у нее на стажировке.
– Сара Латхус? – спрашивает она.
– Да, – отвечаю я. Или не так: за меня отвечают мои голосовые связки.
– Так. Дело в том, что я, к сожалению, должна сообщить вам печальную новость, – говорит женщина.
Она облизывает губы языком: один раз, второй. Может быть, тоже нервничает. Могу себе представить, как их в школе полиции учили преподносить тяжелые известия – наверное, целую пару, но вряд ли более 90 минут. Представляю, как она сидит на краешке стула и старательно записывает слова преподавателя. Держитесь серьезно и с достоинством. Не мямлите. Говорите четко и ясно.
– Я из управления полиции Осло, – говорит женщина.
Назовите свое подразделение.
– Дело в том, что сегодня около пяти часов дня был обнаружен труп мужчины, подходящего под описание вашего мужа. Для окончательного установления его личности потребуется несколько дней, но все свидетельствует о том, что найденный мужчина – Сигурд Торп. Он находился в Крукскуге, примерно в двух километрах от Клейвстюа.
Она откашливается. Ее коллега смотрит на мое плечо, не хочет встречаться со мной взглядом, или, может быть, ему велено так себя вести.
– Понимаю, как тяжело услышать такое, – говорит женщина. – Соболезную.
* * *
День, когда мы с Сигурдом поженились, выдался пасмурным и холодным, типичным для ранней осени в Осло. Потом мы прогулялись вдоль реки до Турсхова. Я ему сказала: «Теперь ты мой, пока смерть не разлучит нас». Он засмеялся и сказал: «А ты моя».
И сейчас это единственное, что приходит мне в голову. Полицейские смотрят на меня, а я стою и смотрю прямо перед собой. Вижу, как за их машиной паркует свой автомобиль доставщик пиццы, выходит, видит нас и нерешительно останавливается, а у меня в голове только одна мысль: пока смерть не разлучит нас. Недолго он оставался моим…
* * *
– Разверни, – сказал Сигурд.
Я взяла в руки сверток, лежавший на постели, сорвала с него обертку, извлекла из слоев папиросной бумаги маленький пакетик, развернула. В маленькой коробочке лежал кулон на цепочке.
Это было в день моего рождения, в тот год, когда я проходила практику в центре реабилитации тяжелых наркоманов недалеко от Осло, а не в детской поликлинике в Бергeне, как планировала изначально. Мы с Сигурдом снимали маленькую и страшно холодную квартирку на Пилестреде, и каждое утро я ехала на трамвае от Бишлета до железнодорожного вокзала, а там садилась на лиллестрёмский поезд; сойдя с него, шла под проливным дождем к похожему на барак зданию центра. В лучшем случае я была своим пациентам абсолютно неинтересна, в худшем они вели себя буйно. Руководил практикой пожилой психолог, которому оставалось два года до пенсии; ему давно уже было на все наплевать. В поезде и потом в трамвае по дороге домой я старалась думать о посторонних вещах, чтобы не расплакаться раньше, чем встану дома под душ, где меня никто не увидит.
– Сигурд, – сказала я, – это обалденно красиво, но ведь, наверное, он не настоящий?
Подвеска была украшена сияющим камешком, маленьким, но всё-таки… Сигурд заулыбался еще шире, на лице проступили ямочки. Я никак не могла понять, как это возможно, но у него, когда он улыбался, ямочки образовывались даже возле глаз.
– У нас же нет денег, – напомнила я ему.
– Не думай об этом, – сказал Сигурд. – Подумай лучше, нравится тебе или нет. Если нет, можно обменять.
– А можно обменять его на оплату счета за электричество? – спросила я, смеясь; смотрела на кулон и понимала, что расстаться с ним не смогу никогда.
Серебряная цепочка, простая подвеска, крохотный бриллиантик. Я плакала в душе – не хотела, чтобы Сигурд заметил следы моих слез, – но он был не дурак.
– С днем рождения, – сказал он. – Дай-ка я надену его на тебя.
Понедельник, 9 марта: под поверхностью
В моем доме полиция. Позвонили в дверь ранним утром, представились с напускной печалью в голосе, испарившейся в ту же секунду, как я впустила их в дом, и принялись за дело. Я сижу на кухне с чашкой кофе. Не успела даже одеться как следует. И душ принять не успела. Никому не звонила. Мне звонили: Маргрете, Анника, но я не брала телефон. Я просто жду.
Полицейские на втором этаже. Что-то ищут – что, не знаю; они и сами не знают, насколько я понимаю. Все может представлять интерес, сказал нагловатый юный полицейский, который сейчас роется в ящиках с нижним бельем и носками. Он пришел вместе с той, что была здесь вчера вечером; видимо, они полагают, что ее присутствие здесь и сегодня меня успокоит. На меня это действует ровно противоположным образом: я не желаю видеть ее больше никогда в жизни, но она тут как тут – на свежем поутру лице печальная мина, чтобы показать, как она сочувствует моему горю.
– Гюндерсен хочет поговорить с вами часов в одиннадцать, – говорит она. – Гюндерсен руководит расследованием.
– Он один из наших лучших следователей, – вторит нагловатый юноша, появляясь с ней рядом.
Он нравится мне больше. Он не выпендривается. Она такая типичная девушка из благополучной западной части Осло: светлое мелирование в волосах и жемчужные сережки, тот же выговор, дикция, что и у девушек, окружавших меня в детстве. У нас наверняка найдутся общие знакомые. Я представляю себе, как они с подружками соберутся вечерком и она расскажет про меня: только никому не проболтайтесь, это не подлежит разглашению, но
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=58991509&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Любовь, доверие, вечность (англ.).
