Торговец опустил подзорную трубу и уставился на Харка. Вид у него был недоверчивый, но заинтересованный. Харк выбрал правильную тактику.
– Все это не так здорово, как кажется. – Харк с сожалением пожал плечами. – Ему приходится все продавать на Оценочном аукционе, а значит, налоговая губернатора отхватывает себе жирный кусок, – сообщил он и отвел глаза, словно потеряв интерес к теме. Но он успел заронить зерно интереса в торговце.
«О, давай подплывай и хватай наживку, жирная рыбина…»
– Неужели все продажи должны проходить через Оценочный аукцион? – Торговец поколебался и откашлялся. – Твой друг никогда не продавал частицы плоти божества… напрямую?
Харк напустил на себя сначала удивленный, потом задумчивый вид, с опаской огляделся и наклонился ближе к торговцу:
– Ну… закон гласит, что все сделки должны идти через Оценочный аукцион. Если кто-то узнает о прямой продаже, будут проблемы… Но… вы хотите, чтобы я потолковал с приятелем?
– Если тебя не затруднит, – ответил торговец с горящими глазами.
Попался.
Харк знал людей, способных смастерить все, что бы он ни попросил. Кусочек панциря омара, покрытый глянцем, чтобы придать ему вид невероятной редкости. Для правдоподобия поверх приклеивались черненые блюдечки. Торговец успеет объехать еще несколько островов, прежде чем заподозрит, что сувенир – фальшивка. Но не будет ли он даже тогда в глубине души по-прежнему верить в подлинность сокровища-сувенира? Ведь в этом случае он с чистой совестью сможет хвастаться друзьям: «Видите? Это частица Сокрытой Девы. Я был там, когда ее поднимали на поверхность из морской глубины».
Зачем отказываться от такой захватывающей истории?
– Харк! – донеслось снизу башни.
Харк от неожиданности подскочил. Этот голос он знал лучше всего на свете. Голос, принесший мгновенное облегчение. Джелт жив и здоров! Ну конечно! Однако прилив радости почти сразу схлынул, и на сердце камнем легла тяжесть. Еще секунда, и он подумал, не притвориться ли ему, будто он не слышит.
– Эй, Харк!
Башня зашаталась, будто кто-то стоявший у ее основания дважды ударил по ней кулаком. Харк повернулся и посмотрел: действительно, там стоял Джелт. Было странно смотреть на него сверху вниз. Он старше Харка и всегда был выше, но за последние три года жизнь схватила его за щиколотки и за голову и будто вытянула в высоту еще больше, сделав тощим, раздражительным и злым. Даже когда он был неподвижен и казался спокойным, ощущался исходивший от него гнев. Выражение лица обычно было рассеянным, но напряженным, словно он прислушивался к шепоту мира, в котором что-то его раздражало. Когда Харк находился рядом с ним, его не покидало ощущение, будто он в чем-то провинился, и даже если умом он понимал, что это не так, нужно было вести себя очень осмотрительно, чтобы не дай бог не вывести Джелта из себя.
Джелт поднял руку и энергично поманил Харка к себе. Тот немного поколебался, раздираемый противоречиями, неловко улыбнулся торговцу и помахал Джелту.
– Рад тебя видеть! – крикнул он приятелю. – Поговорим позже, ладно?
Он бросил краткий многозначительный взгляд на торговца: «Не сейчас, Джелт. У меня здесь дельце». Но Джелт покачал головой: «Спускайся немедленно!»
– Шутишь?! – прошипел Харк.
– Спускайся!
Джелт снова треснул кулаком по дереву башни:
– Поторопись!
Зеваки, пристроившиеся на башне, стали возмущаться. Харк скрипнул зубами, извинился перед торговцем, пообещав найти его позже, и стал спускаться. Вскоре он вслед за приятелем проталкивался через толпу. Так получалось, что Харк всегда ввязывался в делишки Джелта по самую шею, словно во сне подписал какой-то договор.
– Я подцепил этого иностранца на крючок! – проворчал Харк, когда парочка поднималась по узким каменным ступенькам к одному из утесов с возвышавшимся над ним маяком. – Неужели нельзя подождать, пока я не вытащу рыбку на берег?
Джелт весело фыркнул.
– Ты злишься потому, что я оторвал тебя от подружки! – воскликнул он: старая шутка – намек на то, что Харк влюблен в Сокрытую Деву. – Ну ты и романтик! Да не дуйся. Я говорил, что сегодня у нас другое дельце!
– В таком случае где ты был все утро? – огрызнулся Харк. – Я прождал целую вечность!
– Держался кое от кого подальше, – коротко ответил Джелт.
Последнее время он пользовался большим спросом. Незнакомцы с холодными глазами искали его, и вовсе не для того, чтобы пожать руку. Иногда это были люди губернатора, иногда – те, кто вообще не утруждался представляться. Все началось с той ночи на илистом берегу – ночи, о которой Харк и Джелт никогда не говорили. Харк почувствовал: Джелт испытывал его, не осмелится ли он спросить об этом сейчас, но Харк не попался на удочку.
– Отделался от них? – спросил Харк вместо этого.
– Да, – кивнул Джелт, веселый настрой которого мгновенно сменился мрачным. – Давай быстрее!
В жизни все идет своим чередом, и Харк верил: чему быть, тому не миновать. Если тебя несет течением, не стоит с ним бороться. Поддаться потоку, играть с ним, позволить ему направлять тебя в ту сторону, где можно чего-то добиться, – да. Бороться с течением в открытую – нет. Поток по имени Джелт увлекал его за собой сильнее других. Харк почему-то не мог ни ускользать, ни выпрыгивать из него, притворяясь при этом, что делает именно то, чего хочет от него Джелт. Хотя с другими ему это удавалось. «Я и не хочу притворяться, – решительно сказал он себе. – Джелт – семья». Однако сразу же напомнил себе, что не стоит никому доверять.
На вершине холма, скрытые одной из дозорных башен, их ожидали четверо. Сердце Харка упало, едва он узнал предводителя, женщину лет сорока, с сурово поджатыми губами и густой россыпью веснушек, покрывавших не только лицо и руки, но даже кожу под волосами. Безжалостные, отчаянные вылазки ее банды – банды контрабандистов – наполняли жителей Ледиз-Крейва страхом и смутным чувством гордости. Все пятеро детей Дотты, даже самые маленькие, могли получить бесплатное угощение в любом заведении острова, и не то чтобы жители угощали их только из страха.
Харк сам слышал, как люди постарше, пытаясь разгадать тайну ее успеха, говорили о Ригг с трепетом и презрением одновременно. «Она ходит по острию ножа. Слишком рискует, никого не слушает. Кто еще, кроме нее, во имя бездны, захочет быть знаменитой контрабандисткой?»
– Капитан Ригг, – приветствовал Харк в надежде, что голос звучит уверенно, но почтительно. В какое бы безумие ни втравил его Джелт, лучше вести себя так, будто ему все поручения по плечу.
Он заметил серьги из стали и резных раковин, которые гордо носили несколько спутников Ригг, и понял, что они, возможно, поцелованы морем. Люди, проводившие много времени под водой или в субмарине, часто теряли слух – признак бывалых и, как правило, уважаемых акванавтов.
– Вы хотели видеть нас?
Харк перешел на язык жестов Мириеда. Многие поцелованные морем до некоторой степени могли читать по губам, но в такой ситуации перейти на язык жестов значило проявить вежливость. Поскольку поцелованных морем на Мириеде было очень много, практически все островитяне понимали язык жестов, хотя в зависимости от острова знаки слегка отличались. Харк более-менее знал язык, который был принят здесь, на Ледиз-Крейве, но всегда чувствовал себя неловко.
– Да, хотя я готова отказаться от этой затеи. – Ригг шумно выдохнула. – Мы ждали почти час! Постарайтесь не опаздывать вечером!
Она поманила Харка и Джелта ближе, и все шестеро машинально встали в плотное кольцо, чтобы знаки нельзя было прочесть на расстоянии.
Сегодня вечером? События разворачивались куда быстрее, чем боялся Харк.
– Ни в коем случае, – отозвался Джелт. Ни объяснения причин, ни извинений, лишь небесно-голубой взгляд.
Ригг показала в сторону других мысов.
– Эта, – пробормотала она вслух, имея в виду ближайшую сигнальную башню, – и та, что за ней. Нужно выключить свет на обеих башнях через час после того, как выпалит пушка. Под выступом скалы есть путь к тому маяку, что подальше. Видите уступ под красной прожилкой? Одному из вас придется пройти по нему. Пользоваться тропой, идущей по скале, нельзя, иначе вас увидят.
Харк мгновенно сообразил, о чем речь, и сразу пожалел о своей догадливости. В горле пересохло. Он молча кивнул, силясь выглядеть как можно беспечнее. Неужели Джелт специально опоздал на встречу, чтобы у Харка не было шанса отказаться? Четверо весьма опасных людей ждали их на холоде, и у него не хватило храбрости сказать, что они зря потратили время.
– Это нужно сделать сегодня? – спросил Харк, с теплотой вспоминая о доверчивом, покинутом им торговце.
– Конечно, – отозвалась Ригг. – Люди губернатора будут заняты, не так ли?
Она права, согласился Харк. Большая часть губернаторской охраны, скорее всего, будет на пристани стеречь «Дитя бездны» и наблюдать за пакгаузом, куда положат драгоценный груз. Кроме того, им наверняка поручат следить, чтобы никто не нырял в гавань в поисках упавших частиц Сокрытой Девы. Значит, очень немногие стражники будут патрулировать скалы и бухты.
– Завтра все они будут торчать на Оценочном, продавать товар, выловленный субмариной «Дитя бездны». Гарантирую, – продолжала Ригг. – А потом патрули вернутся и с новой силой примутся за дело. Так что дельце нужно провернуть сегодня ночью.
– Без проблем, – заверил ее Джелт.
– Ты даже не сказал, – с горечью пробормотал Харк; уже начало темнеть, небо стало мрачным, как и настроение Харка. – Ты ничего мне не рассказываешь, Джелт.
– Некогда было, сам не видишь, что ли? И опоздали мы только потому, что я потратил кучу времени, пока искал тебя в той толпе.
– У тебя было время сказать мне, – стоял на своем Харк, заранее зная, что спорить глупо. Если уж Джелт уперся, переубеждать его было бесполезно.
– Послушай, – продолжил Джелт, – вот как мы поступим. Спрячемся на склоне холма, а как придет время, заберемся наверх утеса, поближе к первому маяку, я останусь там, а ты пройдешь по карнизу ко второму и как можно быстрее собьешь фонарь. А я разберусь со своим, как только твой погаснет.
– Не понимаю, почему я должен идти по этому карнизу, – пробурчал Харк.
– Шутишь? – Джелт замер на месте и уставился на Харка широко раскрытыми злыми глазами. – Харк, я пытаюсь показать Ригг, на что ты способен! Думаешь, я не мог бы договориться с кем-то другим? Я привел тебя, потому что мы друзья. Ты неплохо лазаешь по скалам, а после сегодняшней ночи вся банда Ригг тоже об этом узнает.
Несмотря на досаду, Харк волей-неволей смягчился от такого комплимента.
– В любом случае, – продолжал Джелт, – над этим карнизом проходит выступ. Ты ниже меня ростом, значит, тебе будет проще. А еще тому, кто будет скрываться возле первого маяка, придется долго ждать там и разбить фонарь, что бы ни случилось. Что ты будешь делать, если вдруг нагрянут люди губернатора? Улыбнешься им пошире? Расскажешь занимательную историю?
– А ты что будешь делать? – огрызнулся Харк. – Столкнешь всех с обрыва?
Джелт слегка пожал плечами и зловеще ухмыльнулся. «Я-то смогу, – говорила ухмылка, – если захочу». Он всегда так себя вел, если начинало пахнуть жареным. Напускная храбрость с легким оттенком угрозы. Вроде и шутит, а вроде нет. Никогда не знаешь наверняка.
– Почему они хотят, чтобы мы погасили свет? – буркнул Харк.
Огни сигнальных башен когда-то зажигали для богов, чтобы молиться. «Пожалуйста, позвольте нашим кораблям проплыть спокойно. Не поднимайтесь из глубин в своем устрашающем величии. Мы умилостивим вас, мы насытим вас…»
Многие острова Мириеда давно разрушили свои сигнальные башни как символы ушедшей печальной эпохи. Однако губернатор Ледиз-Крейва недаром слыл человеком практичным. Он сохранил башни, модифицировал и добавил линзы, чтобы они отбрасывали свет, пусть и неяркий, на бухты, облюбованные контрабандистами для ночных налетов.
– Они промышляют чем-то таким, чему не нужны посторонние взгляды, – медленно и отчетливо произнес Джелт, стараясь не выходить из себя, хотя в тоне сквозили нотки нетерпения. – Может, мы и узнаем, что это, когда докажем, чего стоим.
Харк все колебался, и Джелт вскипел:
– Да не будь же ты тряпкой, Харк! Или я пожалею, что взял тебя с собой! Ты идешь в гору! Или у тебя другие карьерные планы? Хочешь всю жизнь провести, питаясь объедками с чужого стола и выпрашивая пенни на пристани, как те сосунки, пока не постареешь и не умрешь с голоду?
Харк прикусил щеку, молча признавая правоту Джелта. В глубине души Харк, несмотря ни на что, надеялся, что его ждет необычное и странное, но все же запоминающееся и яркое будущее.
Хоть Харк ощущал глубокую любовь к Ледиз-Крейву, он часто мечтал отправиться на Сайрен или Мэлпис, острова побольше и оживленнее, чтобы начать там новую, лучшую жизнь. Каждый день он видел здесь людей, у которых раньше, возможно, были схожие мечты и желания, но которые так и не уехали и ничего не добились.
Дряхлые женщины и мужчины в мокрых лохмотьях, собиравшие моллюсков или просившие подаяние… Их глаза напоминали озера разочарования. При виде таких, как они, у него внутри все сжималось и собственные мечты становились зыбкими.
Но ведь он уже успел кое-чего добиться в жизни, не так ли? Он больше не околачивался вокруг детского приюта, выпрашивая еду или место для ночлега. Он делил с приятелями лачугу за фабрикой клея, выше границы прилива. Лачуга была довольно теплой благодаря тому, что прямо за стеной располагались печи фабрики. Вероятно, ребята рано или поздно выгонят его на улицу, когда найдут более выгодного союзника, чем он, но в жизни бывает и не такое. Если люди ополчились на тебя, значит, пора искать другую компанию – такую, которая поможет тебе удержаться на плаву. На свете нет ничего постоянного. И никого. Кроме Джелта.
Харк и Джелт потеряли родителей одной особенно суровой зимой, и это их сроднило. Иногда Харк чувствовал, что они больше чем друзья, их судьбы будто переплелись помимо их воли. Брошенные дети были вполне заурядным явлением, но родной остров оказал им в детстве, может быть, мизерную, но все-таки помощь. Им разрешали ночевать в приюте и кормили один раз в день. Время от времени моряки бросали им остатки еды и закрывали глаза на то, что сироты ночуют в их лодках. Даже береговые мусорщики изредка позволяли самым младшим нырять в прибрежные водоемы и вылавливать морских ежей и моллюсков. Но когда тебе исполнялось семь-восемь лет, ты лишался помощи и поддержки. Считалось, что ты уже достаточно взрослый для того, чтобы самостоятельно заботиться о себе, а если бы ты вдруг вздумал мародерствовать на территории, давно поделенной между собой местными бандами, тебе бы пришлось худо.
В случае Харка этот момент наступил, когда ему исполнилось девять: первый урок – полезно выглядеть маленьким и безобидным. Но здесь же таится опасность: тебя слишком просто принять за жертву. Легкую добычу. Харк выжил потому, что многие были наслышаны о его психованном приятеле, который не боялся взрослых мужчин и даже однажды попытался камнем выбить обидчику зубы.
Джелт помогал Харку держаться на плаву. Только благодаря Джелту Харк вообще до сих пор был жив. Джелт мог за одну секунду взять себя в руки и справиться со страхом, а в следующую уже снова потерять самообладание. Джелт всегда строил грандиозные планы, иногда переоценивая свои силы.
– Нам нужно двигаться дальше, – заявил он, – иначе ничего не добьемся. Нужно взять этот мир за глотку, иначе за глотку схватят нас.
Несколько часов спустя оба прятались под выступом утеса, наблюдая, как сгущаются сумерки. Джелт не чувствовал страха, когда речь шла о ночных вылазках. Харк же боялся, хотя у него хватало ума не подавать виду.
Он пытался преодолеть страх, рассказывая истории. Он представлял, что их приключения позади, все обошлось, он выжил и описывает произошедшее взволнованным его рассказом посетителям таверны, обожающим его. Эти мысли успокоили Харка и немного замедлили пульс. Он был героем, а значит, все будет хорошо. На самом деле все и так было неплохо. Пока никакой опасности не было, он зря переживал.
«Мы целую вечность просидели под выступом, – рассказывал он онемевшей от изумления воображаемой публике. – Слышали, как выстрелила вечерняя пушка, наблюдали, как темнеет небо, как разразилась гроза над Ру и Хиллбрейком…»
По небу расползалась желтизна такого цвета, какого бывает заживающий синяк, бледные ленты дальних ливней опустились на горбатые спины соседних островов. Он уже слышал стук дождя по выступу и видел, как темные пятна расплываются по камням скал.
Их первое укрытие было на полпути к мысу. Джелт восхищенно смотрел на море с таким невозмутимым видом, какой принимал всегда перед тем, как совершить что-либо особенно глупое и опасное. Только его загрубевшие пальцы постоянно шевелились. Он был совершенно спокоен, но полон энергии и держал ухо востро.
– Идем, – неожиданно сказал он.
Пора. Джелт обладал животным чутьем на подобные вещи. Они вышли из-под выступа. Харк мгновенно ощутил ледяные уколы падавших на лицо и руки капель – иголки дождя с морозным жалом в каждой капле.
«Нам пришлось добираться до мыса вдоль обрыва, – объяснял Харк невидимым будущим почитателям, – чтобы нас не заметили. А это было нелегко, тем более что дождь так и хлестал, заливая глаза, а камни становились скользкими».
Темный склон над ними был усеян пятнистыми бело-серыми камнями, они выдавались из земли, а иногда даже срывались вниз. Между камнями изгибались скрученные крошечные деревца, как узловатые знаки вопроса. Пучки их игольчатых листочков дрожали на влажном ветру. Серый морской чертополох звездочками светился в темноте. Мягкие грибы-дождевики походили на камни, но рассыпались, стоило сжать их в руке. Осот[3 - Осот – дикорастущая трава с крупными колючками.] держался в земле; чтобы не потерять равновесие, можно было схватиться за него, но он царапал ладони и пальцы.
Харк продолжал взбираться наверх, хотя руки уже онемели, а зубы стучали. «Я думал, зачем в это все ввязался? Но не мог же я уйти и бросить Джелта в беде, верно? Без меня он бы погиб».
Нельзя, родившись на острове Ледиз-Крейв, не научиться карабкаться на утесы. Иначе как без этого добираться до гнезд морских птиц на восточных скалах? Утесы и гладкие скалы бухт – те территории, где можно было себя проявить, чтобы занять свое место в круговороте жизни.
Например, можно прыгнуть со Скалы плакальщиц и падать целую секунду, прежде чем море на миг вышибет из тебя дух. И если ты способен взбираться на утесы, ты можешь опережать на два шага все беды и опасности, а заодно и людей, которые жаждут вернуть свои вещи.
Харк повернул голову и увидел, как Джелт, сосредоточенно хмурясь, лезет выше. Харк был более ловким и легким, зато Джелт – более сильным и безрассудным. Так что Харк всю жизнь стремился не отстать от Джелта.
«…и, конечно, уже стемнело, так что мы почти не видели, куда ставить ногу…»
Они решили двигаться по расщелине в виде зигзага, потому что в ней было больше точек опоры и она была достаточно глубокой, чтобы в нее не попадали лучи маяка. Правда, ближайшие склоны все-таки были освещены. Масло от фонаря маяка давало грязно-лиловый луч, так что тени приобретали темно-оранжевый оттенок.
Когда расщелина стала настолько узкой, что вместе уже было не проползти, Джелт вырвался вперед. Продумывая маршрут, они не учли дождь. Расщелина служила стоком для воды, и Харк уже чувствовал настойчивые струйки, бегущие под холодными пальцами, и слышал перестук камешков, вымываемых из влажной почвы.
Джелт немного сдвинулся, чтобы надежнее поставить ногу в трещину, и фиолетовый свет ударил в глаза Харку. Он с удивлением обнаружил, что они уже почти достигли вершины, и загородился от света ладонью. Вспышка оставила на сетчатке глаза спирали, плывущие подобно оранжевой рыбе в темном море.
Именно здесь должен спрятаться Джелт. Подтолкнув Харка, он показал на склон утеса. Харк прищурился, силясь разглядеть дорожку сквозь потоки дождя. Вот он, огромный широкий выступ, а ниже – узкий карниз. Джелт слегка хлопнул Харка по спине – молчаливый знак дружеской поддержки.
Теперь Харк продолжал свой путь один по скользкой от дождя тропе, при неверном ночном свете. Ему предстояло добраться до другого маяка. На расстоянии он не понимал, насколько низко висит над карнизом выступ и насколько узок карниз. Но дороги назад не было.
«…так что представьте, я прижался к мокрой скале и иду по карнизу шириной в три пальца. При этом иногда сгибаюсь в три погибели, потому что выступ местами провисает. А слева обрыв…»
– Паршивый, дурацкий план, – прошептал Харк, смаргивая воду, ощущая, как влажный земляной карниз хлюпает и скользит под ногами.
Прошла, казалось, вечность, прежде чем он миновал яркую белую жилку в скале и осознал, что прошел только треть пути. Харк с тошнотворным ужасом подумал, что двигается слишком медленно. Чем дольше он будет добираться, тем вероятнее, что Джелта засекут. Отчаянно игнорируя инстинкт самосохранения, Харк стал двигаться быстрее и больше не останавливался, чтобы проверить каждую опору. Он может сделать это. Он сделает это. Он…
Он так и не понял, что именно его подвело. Зашатавшийся камень, мокрая подошва? Но неожиданно он потерял равновесие. Уступ ободрал ему колено и бедро. Пытаясь зацепиться за карниз, Харк расцарапал руки. Но тут мокрые пальцы вцепились в скрученное молодое деревце. Другая рука нащупала небольшую щель. Ноги беспомощно болтались над омытым дождем обрывом, скользя об утес.
Деревце было слишком хилым, чтобы удержать его. Он видел, как оно прогибается, как лопается кора, как растягиваются белые волокна. Оно сломается, и он полетит вниз. Харк был в нескольких секундах от истории, которую он не сможет рассказать.
«Знаешь того паренька, Харка?» – «Нет. Который это?» – «Тощий. Коротышка. Много болтает. Прошлой ночью свалился с обрыва. Размозжил себе голову. Рыбы пировали целый день, прежде чем его нашли». Кто-то с сожалением прищелкнет языком, другой что-то буркнет или весело фыркнет. И на этом все. Конец истории.
