– Внимание, судно отправляется! Всем отойти от трапа! Судно отправляется! – проорал Марко в микрофон.
Еще громче, чем обычно. Видимо, включил звук на полную катушку.
Корабль загудел, завибрировал и медленно отошел от набережной.
Я помчалась в его кабину, перепрыгивая через ступеньку и судорожно хватаясь за служивший поручнем канат, чтобы не свалиться. Все, с меня хватит! Пора навести тут порядок!
Марко удивленно поднял бровь. Видимо, почуял мою решимость. Обычно, когда я входила, он сидел не шелохнувшись, делая вид, что ничего не заметил.
– Марко, я вчера просила тебя не пугать клиентов и не кричать так при отправлении. Зачем ты опять это делаешь? Можешь объяснить?
Впервые за три месяца работы я не стала сдерживаться и показала, кто здесь главный. Наконец-то я преодолела страх и совершила поступок, которым могла гордиться.
– На корабле такие вещи решает капитан. А капитан тут я.
– Может, ты и капитан, зато я управляющая.
Он никак не отреагировал, и я повторила громче:
– Я здесь главная.
В тот момент я сама удивилась своей наглости.
Он нахмурил черные брови и злобно посмотрел на меня:
– Ах так? Ты главная? А знаешь, главный умеет делать то же, что и его подчиненные. И даже лучше их! Давай покажи, на что ты способна!
При этих словах он встал и вышел из кабины, оставив меня управляться с кораблем.
– Марко, вернись немедленно!
Но он уже не слышал.
– Марко! Вернись! Быстро вернись! Я приказываю!
Я в ужасе посмотрела на реку.
Корабль спокойно разрезал волны.
Впервые в жизни я схватилась за штурвал. Через помутневшие от времени стекла я судорожно вглядывалась перед собой.
Плыть прямо, только прямо.
А как остановиться? Я же не знаю, как тормозить!
– Марко!!!
Тишина.
Вот засранец! Он мне за это ответит.
– Бобби! Бобби! – орала я изо всех сил. – Бобби!
Я пристально смотрела на реку, стараясь держаться ровно посередине, как можно дальше от берегов. Как же остановить эту чертову посудину?
– Бо-о-обби-и-и!
– Иду, иду…
Услышав его вялый голос, я вздохнула с облегчением.
– Вставай за штурвал! Останови корабль!
– А что случилось?
Энтузиазма у него было как у Боба Марли после трех хороших косяков.
– Останови его немедленно!
– Да я не особо умею управлять…
– Еще раз повторяю: останови его прямо сейчас!
– Ладно, ладно… А где причалить?
– Не важно… У любой набережной… Но чтобы в нас никто не въехал!
Я выскочила из кабины и помчалась искать Марко.
Как заставить его вернуться и не потерять лицо?
Может, пойти ва-банк? Что, если поставить ультиматум: либо возвращаешься на пост, либо ты тут больше не работаешь? Самовольная отлучка – законный повод для увольнения. Я была в полном праве рассчитать его тут же, а заодно припугнуть остальных и наглядно продемонстрировать команде, кто здесь главный. Меня так и подмывало показать всем, где раки зимуют, и стать наконец начальником, которого слушаются и уважают.
Но в то же время… В голове, как на пульте управления, тревожно замигали крохотные красные огоньки: опасно, очень опасно!
«Не делай так… Подумай о последствиях», – нашептывал тихий голосок.
Оставалось всего десять дней, чтобы разбередить это болото. Нового капитана так просто не найдешь, а без него я как без рук. Кто захочет обедать или ужинать на корабле, стоящем у причала? Да никто! Выручки, естественно, не будет, и следующей уволят меня. Нет, тут нужна осторожность. Сейчас главное – как можно быстрее вернуть Марко за штурвал.
Я проглотила обиду, вздохнула и отправилась на поиски капитана. Он стоял на палубе и курил, облокотившись на фальшборт.
Извинившись за грубость, я объяснила, что начальник не обязан все уметь, его задача – следить за тем, чтобы дела шли хорошо и каждый мог выполнять свою работу.
Марко слушал, не сводя глаз с сигареты. Я кожей ощущала, как он смакует мои извинения и упивается победой. Не сказав ни слова, он бросил на меня презрительный взгляд и вернулся в кабину.
Я чувствовала себя униженной и успокоенной одновременно. Странное сочетание.
С того момента моя тревога только росла. Я словно лавировала между Сциллой и Харибдой, и каждая грозила разбить вдребезги мою карьеру: либо я боялась каждого косого взгляда и тогда не управляла тем, что происходило на корабле, либо, превозмогая страхи, отстаивала свою позицию, что приводило к стычкам, из-за которых я терялась и убегала, поджав хвост.
Остаток дня прошел в тягостных раздумьях: как решить дилемму. Я прекрасно видела, что именно требовало изменений, но была не в силах повлиять на тех, кто плохо работал. Как найти золотую середину? Есть ли способ завоевать авторитет, не устраивая скандалов вроде того, что случился с Марко? Казалось, все было напрасно, решение не приходило. Весь день был как будто соткан из десятков мелких неудач, и под вечер я опять не выдержала и взорвалась.
На старой барной стойке выстроились крошечные мисочки с арахисом.
– Джеф, попроси Родриго нарезать сырых овощей. Насадишь их на шпажки и подашь к аперитиву. Арахисом клиенты быстро наедаются и потом не заказывают ни основные блюда, ни десерты. Надо с этим завязывать.
– Катель сказала подавать арахис. Она считает, что от соленого просыпается аппетит.
Услышав имя соперницы, я вскипела от ярости. Какого черта он слушает ее, а не меня? С огромным трудом я заставила себя успокоиться.
– А я считаю, что арахис надо заменить свежими овощами.
– Но Катель не хочет, она ясно это сказала.
– Джеф, ты помнишь, кто твой начальник? Если забыл – это я. Так что делай, пожалуйста, то, что я тебе говорю.
– Я не знаю, кого из вас слушать. Не могу же я ставить и то и другое! Договоритесь сначала между собой, а потом уже скажите, что делать.
Мисочки с арахисом остались стоять на барной стойке.
Мне хотелось одним движением руки смахнуть их на пол… но я сдержалась. Я поспешно вернулась в свою каюту, стараясь не заплакать по дороге, закрылась на ключ, упала на стул и разрыдалась.
Ничего не выйдет.
Я старалась, но ничего не получалось. И не получится в оставшиеся девять дней. Все зря. Старания напрасны. Попытки говорить иначе, вести себя иначе не работают. Проблема глубже.
Кто пойдет за тобой, кто будет тебя слушать, если ты сама в себя не веришь?
Люди идут за теми, в ком чувствуют силу, уверенность, мощь. Это почти что на уровне инстинктов.
Пора с этим смириться.
Тут не важно, прав ты или нет, справедливо поступаешь или предвзято, хороший ты человек или злодей.
Я только делаю вид, что чего-то стою. Сплошное притворство, в которое никто не верит и не поверит никогда.
Я налила стакан воды и залпом выпила. Потом вдохнула поглубже и постаралась успокоиться.
Наконец сняла телефонную трубку, набрала номер Оскара Фирмена и сказала «да». Мы договорились встретиться на следующее утро.
Закончив разговор, я огляделась так, словно видела эту каюту в последний раз. Было тихо. Чуть слышно поскрипывала обшивка корабля.
Прежняя Сибилла отжила свое. Всего одна ночь – и начнется новая жизнь.
6
Весь вечер я провела в своей каюте, подальше от чужих глаз.
Решение было принято. Оно принесло мне некоторое облегчение, но вовсе не ту безмятежность, которой бы мне хотелось.
По счастливой случайности ужин, который я заказала, принес Натан. Я впустила его и закрыла дверь на ключ.
– Мне надоело прятаться, – сказала я. – Мы ничего не делаем вместе, никуда не ходим.
– Ты же боишься, как бы нас не увидели…
– Да, боюсь, но так больше жить не хочу. Давай рискнем!
– Как хочешь.
– Во сколько ты заканчиваешь?
– В одиннадцать.
– Так поздно?
– Да, сегодня я дежурю на концерте.
– А-а, точно. Слушай, давай встретимся в кафе, в «Негоциантах»! Думаю, будет хорошо немного расслабиться и поболтать, а то мы видимся только на работе и дома.
– Договорились.
Ужинала я одна, параллельно изучая финансовые отчеты за май.
Я дождалась, пока официанты разнесут напитки и послышатся первые звуки рояля, и проскользнула в зал, где уже царил обычный для концертов полумрак. Выступала, как всегда, Палома в сопровождении пианиста Джереми Фланагана.
Ей было около тридцати, как и мне, но насколько же по-другому она себя вела! Всегда внимательная и доброжелательная, готовая выслушать любого и прийти на помощь, если что-то не клеилось, – родная мать для всех нас, да и только.
Я села на свободный стул в дальнем углу зала.
Сцену освещал приглушенный красно-желтый свет, уютный, как закатное солнце. На рояле стояла бутылка виски и стакан. Пальцы Джереми летали по клавишам. Тот, кто никогда не учился музыке, мог бы подумать, что это происходит само собой, словно по волшебству.
Пленительный голос Паломы завел одну из джазовых мелодий Нины Симон. Перешептывания в зале тут же стихли, все взгляды устремились на певицу.
Палома умела выглядеть сексуальной без малейшего намека на вульгарность. В тот вечер она была сама элегантность: короткое, но шикарное черное платье, эффектно оттенявшее ее золотистую кожу, туфли на шпильке, изысканный макияж и аккуратная прическа. Она притягивала людей как магнитом: едва увидев ее, они уже не могли оторвать глаз.
На меня такой же чудесный эффект оказывала музыка. Стоило войти в концертный зал, как все проблемы, тревоги, реальные и надуманные страхи исчезали без следа. Казалось, чья-то волшебная рука снимала с моей спины привычный груз. Магия, по-другому не скажешь.
У нашего рояля было особенное звучание, такое теплое и мягкое, какого я нигде больше не слышала. Может, все дело в его истории. Этот старый «Блютнер» был сделан в Германии в тысяча девятьсот тридцать втором году. Оттуда он поехал в Лондон, к своему первому владельцу, а спустя несколько лет вместе с ним отправился в Индию, где тогда правил Ганди. После того как Индия получила независимость, рояль вернулся в Европу. Некоторое время на нем играли в Лозанне, а потом судьба занесла его во Францию, прямо на борт нашего «ПигмаЛиона».
Я закрыла глаза и слушала пение Паломы, представляя себя на ее месте. Внутри у меня все вибрировало от избытка чувств. Мне грезилось, что я стою на сцене, и от звуков старого рояля, от звуков собственного голоса, от возможности вот так просто показывать другим то, что идет из глубины души, кружилась голова. Это была моя самая безумная мечта. Я не корила себя за нее, ведь она позволяла хотя бы на миг выйти за привычные рамки…
Как мы и договаривались, поздно вечером Натан присоединился ко мне в «Негоциантах», знаменитом кафе, отмечавшем в тот год столетний юбилей.
Было так хорошо побыть наконец вдвоем, причем не в нашей блеклой квартирке, а в роскошных интерьерах Второй империи, где с высоченных, украшенных лепниной потолков свешивались хрустальные люстры. К тому же именно здесь мы впервые ужинали вместе, прямо в день нашего знакомства.
