Он был очень доволен. Осталось дождаться результата, плодами которого он полюбуется завтра.
?
– Мон, как же я рада за тебя! – весело проговорила Жиль, когда они с другом собирали пустую тару, чтобы отправиться по домам. – Ты сегодня сбыл почти все! Матушка твоя очень обрадуется.
– Уж точно обрадуется, – расплылся Монила в широченной улыбке. Давненько Жиль не наблюдала, чтоб друг так радовался. – Подожди меня, я сейчас, – велел он и смешался с толпой.
Куда это он? – недоумевала Жиль, охраняя их пожитки, чтоб не затоптали торговцы, спешащие с рынка. Так странно… с утра столпотворение и гонка занять места получше, и после обеда то же самое, словно все заканчивают торговать в одно и то же время.
Монила вернулся через несколько минут и протянул ей большой леденец на палочке. Губы Жиль сами растянулись в улыбке. Да это же вкус детства! Именно тогда они с Монилой лакомились такими леденцами. У нее-то никогда не было на сладости монет, а вот другу удавалось где-то доставать те, и тогда они покупали леденцы и ели их в каком-нибудь укромном месте, мечтая, что когда-нибудь у них этих сладостей будет завались.
– А тебе? – поняла Жиль, что на этот раз он принес всего один леденец.
– Обойдусь, не маленький уже, – смутился Монила.
– Тогда будем лизать по очереди, – весело кивнула Жиль, подхватила друга под руку и потянула с рынка. Хотелось скорее выбраться на простор и свежий воздух. Запах специй вперемешку с потными телами опротивел за несколько часов торговли.
– А пойдем к нашим развалинам? – предложил Монила. – Оттуда тебе и до дому недалеко.
– А тебе? Матушка не хватится, что тебя так долго нет?
Ей бы, конечно, тоже поспешить, но домой не тянуло совершенно. Перед глазами все еще стояла Зуи, такой какой была сегодня утром – срамной и вульгарной, а еще безмерно грубой. И это перед совершенно посторонним человеком, да еще и мужчиной.
– Нет. Они сегодня в гостях. Вернутся поздно, – заверил ее Монила.
Тут они уже тоже давно не были. Вон как трава выросла, выше человеческого роста. Пришлось потрудиться, пробираясь в развалины старого, давно заброшенного дома, где они с Монилой так много сиживали в свое время.
– Что-то тут изменилось, – пробормотала Жиль, не понимая, почему это место в детстве воспринималось совершенно по-другому. Сейчас она себя тут чувствовала неуютно. Не радовал даже леденец. Хотелось бежать отсюда без оглядки и не возвращаться больше никогда.
– Просто ты отвыкла, – пожал плечами Монила и потянул ее на сложенные друг на друга доски, смахнув перед этим с тех пыль.
– Наверное, – задумчиво протянула Жиль и дала другу лизнуть леденец. – А знаешь, я видела колдуна, – вдруг сказала.
Делиться тем, что видела и слышала в замке ей почему-то не хотелось, а вот про колдуна не удержалась, сболтнула.
– И какой он? – оживился Монила. – Страшный поди? Урод?
– Да нет… Я бы могла назвать его красивым, если бы не бледность лица. Болен он вроде…
– Чем же он болен? – сварливо поинтересовался друг. Сообщение Жиль его явно не обрадовало.
– Что-то с кровью, вроде. И крыжовник мой он пускает на лекарство. А еще он какой-то странный, словно и не человек вовсе.
– И что же в нем странного?
– Не знаю. Но рядом с ним так неуютно, как будто вот-вот случится беда. И вопросы он задавал странные.
– А почему он вообще задавал тебе какие-то вопросы? – повысил голос Монила и посмотрел на Жиль с неодобрение. – И зачем ты только согласилась ходить в замок?
Зря она ему это рассказала. Хотела поделиться, а получилось только хуже. Монила не поймет и осуждать будет еще сильнее. Да сейчас она и сама себя не понимала. Отчего-то описать образ колдуна не решилась даже в дневнике, словно он мог очернить тот.
– Да ну его! – деланно легко махнула Жиль рукой. – Мрачный он тип. Давай не будем больше о нем. На вот, лизни! – сунула она леденец Мониле в губы, а потом еще и по носу мазнула. За что тот ей на голову насыпал сухой листвы. Так они и дурачились, пока не сели всю сладость и не настала пора возвращаться домой.
Неладное Жиль почувствовала, как только свернула на свою улицу и заметила, как со двора выходит представитель закона в форме. А рядом с калиткой стоит жандармская повозка с эмблемой Райской долины – золотое солнце на черном фоне.
Ноги становились все более ватными по мере приближения ко двору, где толпился народ. Что все они там делают? И где тетя? Ощущение беды надвигалось с такой скоростью, что войти во двор и посмотреть, возле чего же все столпились и что с таким любопытством рассматривают, у Жиль не хватило сил и храбрости.
– Жиль, девочка моя, – на плечо ее опустилась рука, и рядом возник господин Адис – директор ее школы.
– Что там, вы знаете? – непослушными губами проговорила она.
Глаза уже заволакивало то ли туманом, то ли слезами. И сердце болело так сильно, как не болело еще никогда. Стоять было трудно, и Жиль вцепилась в холодный металл калитки.
– Твоя тетя Зуи… Сегодня она отправилась в мир иной, – скорбно произнес директор и возвел глаза к небу. – Короток был ее земной путь и грешен. Но на все воля Богини.
– Тетя?! – даже не спросила, а выкрикнула Жиль. – Но как?! С утра же было все хорошо…
А у самой уже перед глазами расплывались разноцветные круги. Если не возьмет себя в руки, рухнет прямо тут.
– Любовь к наркотикам ее сгубила. Вот сердце и не выдержало.
– Я должна ее увидеть, – Жиль отказывалась верить тому, что он говорил. Не могла тетя Зуи – единственный родной человек во всем мире, так вот бросить ее.
– Не ходи туда, девочка, – попытался удержать ее господин Адис. – Сейчас приедет карета скорой помощи и увезет ее в дом скорби. А завтра ты сможешь с ней попрощаться.
– Нет. Я должна! – вырвала Жиль руку и на нетвердых ногах шагнула в толпу.
При виде нее люди расступались, давали дорогу. Горе и постепенно проступающая вера, что все это ей не мерещится, давили на плечи все сильнее, превращаясь в выматывающие, невыносимые.
Тетя лежала на спине возле самого крыльца. Руки ее были раскинуты в стороны, глаза неестественно выпучены, а рот открыт, и из него вываливался синий и огромный язык. И она не дышала. А глаза ее со страхом взирали на небо, будто она боялась того, что ждет ее там.
Никто не удержал Жиль, когда она приблизилась к тете вплотную. Не получалось не смотреть на ее страшное в смерти лицо. А слезы уже вовсю лились по щекам.
– Зуи, – тихонько позвала Жиль, все еще надеясь, что это чей-то глупый розыгрыш.
И тут же словно прорвало плотину. Слезы хлынули из глаз, а ноги подкосились. Жиль упала на колени и уткнулась лбом во все еще мягкий и теплый живот.
Сколько прошло времени, она не понимала. Для нее оно словно остановилось. Кто-то заставил ее подняться и увел от тети. Смутно помнила, как ту грузили на носилки санитары, а потом куда-то понесли. Горе мешало дышать, смотреть, думать… Оно заняло все внутренности. И лишь одна мысль пульсировала в мозгу, что теперь она осталась совсем одна на всем белом свете.
Глава 6
В эту ночь Жиль не позволили остаться одной в пустом доме. Господин Адис уговорил ее переночевать в сиротском приюте, когда смог достучаться до затуманенного горем сознания.
Спала Жиль ужасно. Всю ночь ей снилась тетя, как та силилась что-то сказать. При этом лицо у нее было в точности таким, каким запомнила его Жиль в смерти, а изо рта вырывались разве что хрипы. И глаза так страшно вращались, словно искали кого-то.
Жиль просыпалась в холодном поту и боясь открыть глаза. Через какое-то время снова впадала в болезненный сон, чтобы опять увидеть ту же страшную картину. В итоге, едва забрезжил рассвет, как она встала и отправилась домой. Да и сегодня предстоял трудный день, который она обязана была провести в доме скорби, возле тела усопшей. А еще ей нужно было собрать крыжовник. Ведь за ним сегодня придет господин Модир. Курам дать еще нужно, да наверное, прибраться в доме. После вчерашнего там все вверх дном.
Жиль никогда не задумывалась, сколько правды таят в себе пословицы, прибаутки… Но одну она сегодня прочувствовала на себе. Говорят, беда не приходит одна. Стоя посреди огорода и глядя на устланную ягодами землю, Жиль осознавала всю глубину этой пословицы. Она не понимала, что случилось. Как все до единой ягодки могли осыпаться и сгнить за одну ночь? Но на кустах не осталось ни одной. А это значило, что до второго урожая ей не удастся продать ни лукошка.
– Как же так? – прошептала Жиль, приближаясь к ягодным кустам и пытаясь разглядеть хоть одну целую ягодку. – Так не бывает… Зуи, неужто ты забрала их все с собой? – подняла она несчастные глаза к небу. – Зачем ты так со мной? – слезы струились по ее щекам, но со вчерашнего вечера она их не замечала.
И если Жиль думала, что это последнее потрясение на сегодня, то следующее едва не стоило ей жизни.
Войдя в курятник, она не нашла ни единой курицы на насесте. А когда перевела взгляд на устланный сеном пол, то так и осела, чувствуя, как ноги моментально стали ватными, а волосы на голове зашевелились от ужаса.
Все куры валялись мертвые. А у самого входа, прямо перед Жиль лежал петух и смотрел на нее стеклянными глазками-бусинками. Судорога прошла по телу Жиль, а потом нечем стало дышать. И темнота заволокла глаза, спустила на нее погребальный саван.
– …Жиль, Жиль… – этот голос казался ей смутно знакомым, но слышала она его так далеко, что никак не могла понять, кто это. – Жиль, очнись! – влага коснулась лица, и лишь на мгновение она вынырнула из черноты. Но миг был так короток, что только и успела, что ослепнуть от яркого света. А потом снова провалилась в темноту. – Жиль!.. – и снова холодная влага и чьи-то касания. Ласковый и родной голос, в котором явственно слышалось отчаяние вперемешку со слезами.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/margo-shum/ptaha-i-koldun/?lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Сноски
1
Пуэр – высокородный, заслуженный гражданин города.
