Мэри Трамп "Слишком много и всегда недостаточно"

grade 4,1 - Рейтинг книги по мнению 60+ читателей Рунета

Летом 1960 года в офисе Trump Management появился наследник строительной империи Фреда Трампа. Вместе с отцом он участвовал во всех значимых проектах, ходил на заседания Демократической партии и посещал благотворительные приемы. Там он учился вести бизнес и заводить важные знакомства. Но это был не Дональд. Это был старший сын, Фредди, названный в честь отца. Дональда глава семейства не замечал и не делал на него ставок. Но прошло несколько лет, и память о первенце стерлась из истории фирмы, а его место занял тот, кого мы знаем сейчас как президента США. Дональд смог доказать отцу, что именно он достоин быть первым не только в семье, но и во всем мире. Что произошло в семье Трампов? Об этом рассказывает Мэри Трамп, племянница Дональда и дочь потерпевшего поражение Фредди.

date_range Год издания :

foundation Издательство :Эксмо

person Автор :

workspaces ISBN :978-5-04-117252-7

child_care Возрастное ограничение : 16

update Дата обновления : 14.06.2023

«Ну, – максимально сухо ответила Мэриэнн, – пять банкротств у него все же было».

Когда Дональд взялся за тему опиоидного кризиса и, чтобы показать себя истинным борцом с зависимостями, стал использовать пример с алкоголизмом моего отца, мы обе очень разозлились.

«Он использует память твоего отца в своих политических целях, – сказала Мэриэнн, – а это – грех, особенно с учетом того, что именно Фредди должен был стать старшим в семье».

Мы считали, что явный расизм его предвыборной программной речи послужит причиной его провала, но наши иллюзии развеялись, когда Джерри Фолуэлл-младший и другие белые проповедники-фундаменталисты начали оказывать ему поддержку. Мэриэнн, глубоко верующая католичка с момента своего обращения пятьдесят лет назад, пришла в ярость. «Какого черта с ними происходит? – возмущалась она. – Единственный раз, когда Дональд отправился в церковь, – это когда там были фотографы. Уму непостижимо. У него нет никаких принципов. Абсолютно никаких!»

Ничего из того, что Дональд говорил во время своей избирательной кампании, – начиная с его оскорблений в адрес госсекретаря Хиллари Клинтон (пожалуй, самого подготовленного кандидата на пост президента в истории нашей страны), которую он называл «мерзавкой», и кончая насмешками над Сержем Ковалески, журналистом-инвалидом из New York Times, – нисколько меня не удивляло. На самом деле все это напоминало наши семейные обеды, на которых я присутствовала: Дональд рассказывал о всех тех женщинах, которых он считал безобразными жирными неряхами, или о мужчинах (обычно более блестящих или влиятельных), которых он называл неудачниками, а мой дед, и Мэриэнн, и Элизабет, и Роберт – все они смеялись и поддерживали его. Такое беззаботное расчеловечивание людей было обычным делом за обеденным столом Трампов. Что действительно меня удивляло – почему это до сих пор сходит ему с рук.

Затем он был номинирован кандидатом в президенты. Те вещи, которые, по моему мнению, должны были его дисквалифицировать, казалось, лишь повышали его популярность среди электората. Я все еще не беспокоилась – я была совершенно уверена в том, что его не изберут никогда, но мысль о том, что есть такой шанс, приводила меня в замешательство.

В конце лета 2016 года я решила высказаться, почему Дональд совершенно не готов занять президентский пост. К этому времени он смог выйти целым и невредимым (по результатам Национального съезда Республиканской партии) из ситуации, которая возникла после своего призыва к «людям Второй поправки» остановить Хиллари Клинтон. Даже его атака на Хизра и Газалу Хан, родителей кавалера Золотой Звезды, погибшего в Ираке капитана армии США Хумаюна Хана, казалось, осталась без должного внимания. Когда большинство опрошенных республиканцев все еще поддерживали его после обнародования записи его разговора с ведущим передачи Access Hollywood, я знала, что приняла верное решение.

Я начала мысленно прокручивать всю историю своей семьи и центральную роль в ней Дональда, которую он играл с размахом. Дональд (как в свое время и мой отец) боролся за первенство упорно, и в то же время ему все постоянно сходило с рук – и даже вознаграждалось – крайне неучтивое, безответственное и недостойное поведение. Невозможно, чтобы это повторилось снова, подумала я. Но именно так и произошло.

Пресса не замечала того, что ни один из членов семьи Дональда, кроме его детей, зятя и нынешней жены, на протяжении всей кампании не сказали ни слова в его поддержку. Мэриэнн говорила, что ей повезло, потому что, будучи федеральным судьей, она обязана соблюдать объективность. Как сестра и профессионал, она могла бы стать единственным человеком в стране, мнение которого о полной непригодности Дональда для этой должности было бы способно переломить складывающуюся ситуацию. Но у нее в шкафу были свои скелеты, и я была не особенно удивлена, когда после выборов она сказала мне, что голосовала за своего брата из «преданности семье».

Детство, проведенное в семье Трампов, особенно для дочери Фредди, создавало некоторые сложности. В определенном смысле мне невероятно повезло. Я посещала лучшие частные школы и бо?льшую часть жизни получала первоклассное обслуживание по медицинской страховке. Однако было также и врожденное ощущение собственной ограниченности, присущее нам всем, кроме Дональда. После смерти деда в 1999 году я узнала, что наследники по линии моего отца были удалены из завещания, как если бы старший сын Фреда Трампа вообще никогда не существовал, и впоследствии мы судились. В конечном итоге я пришла к выводу, что, если бы я публично высказалась о своем дяде, меня бы обрисовали как недовольную, лишенную наследства племянницу, стремящуюся к наживе или сведению счетов.

Для того чтобы понять, что подвело Дональда – и всех нас – к этой черте, нужно начать с деда и его собственной потребности в признании, которая побуждала его поощрять безрассудную гиперболизацию и неоправданную самоуверенность Дональда, скрывавшие под собой его патологические слабости и чувство незащищенности.

Взрослея, Дональд был вынужден превратиться в болельщика самого себя: сперва – потому что его отец верил, что он лучше и увереннее Фредди; затем – потому что Фред от него этого потребовал; и, наконец, потому что он поверил в собственную популярность, даже при том, что парадоксальным образом очень глубоко внутри себя подозревал, что больше в нее никто не верит. К моменту выборов любые вызовы своему чувству превосходства Дональд встречал с возмущением, настолько успешно скрыв свои страхи и слабости, что ему не нужно было даже признавать, что они существуют. И он никогда этого не делал.

В 1970-х, после того как мой дед уже в течение ряда лет предпочитал и продвигал Дональда, СМИ Нью-Йорка приняли эстафету и начали поднимать вокруг него ничем не подкрепленную пиар-шумиху. В 1980-х к ним присоединились банки, финансировавшие его предпринимательские инициативы. В надежде возместить свои убытки они были готовы (а впоследствии вынуждены) нянчиться с его все более необоснованными заявками на успех. После провального десятилетия, в ходе которого Дональд то погружался в пучину банкротств, то выступал рекламным щитом череды неудачных товаров в диапазоне от стейков до водки, телевизионный продюсер Марк Бёрнетт[3 - Марк Бёрнетт (Mark Burnett, р. 1960) – продюсер телешоу «Кандидат». – Прим. пер.] дал ему еще один шанс. Реалити-шоу «Кандидат»[4 - «Кандидат» (The Apprentice) – реалити-шоу, выходившее в 2004–2017 годах на канале NBC (Дональд Трамп был ведущим шоу на протяжении 14 сезонов. В первый год показа ему платили по 50 тысяч долларов за серию (около 700 долларов за сезон), начиная со второго сезона – 3 миллиона долларов за серию). – Прим. ред.] сыграло на образе Дональда как дерзкого, обязанного всем только себе воротиле, – мифе, который пятьдесят лет назад был сотворен моим дедом и поразительным образом (учитывая огромное количество свидетельств, опровергающих его) дожил до нового тысячелетия, почти совершенно не изменившись. К тому моменту, когда в 2015 году Дональд объявил о намерении баллотироваться от Республиканской партии, значительный процент населения Америки готов был верить в этот миф.

И по сей день ложь, полуправда и подтасовки фактов, совокупность которых представляет собой мой дядя, поддерживаются Республиканской партией и белыми христианами фундаментального толка. В этой поддержке, вольно или невольно, оказались замешаны и те, кто все понимает, вроде лидера большинства в Сенате Конгресса Митча Макконнелла, и ортодоксы вроде лидера меньшинства Палаты представителей Кевина Маккарти, госсекретаря Майка Помпео и генерального прокурора Уильяма Барра, и очень многие другие, которых невозможно перечислить здесь поименно.

Ни для кого из братьев и сестер в семье Трампов не прошли бесследно социопатия моего деда и недуги (как физические, так и психологические) бабушки, но мой дядя Дональд и мой отец Фредди пострадали больше остальных. Для того чтобы получить полную картину психопатологий Дональда и добраться до сути его дисфункционального поведения, нам потребуется детальная история семьи.

За последние три года я наблюдала, как бесчисленное количество экспертов, психологов-теоретиков и журналистов постоянно попадают в цель, оперируя фразами типа «злокачественный нарциссизм» и «нарциссическое расстройство личности» в попытке объяснить часто экстравагантное и нерациональное поведение Дональда. Я совершенно уверена, что Дональд страдает нарциссизмом – он отвечает всем девяти критериям, изложенным в Диагностическом и статистическом руководстве по психическим расстройствам (DSM-5), – но это еще далеко не все.

Я получила докторскую степень в области клинической психологии в Институте перспективных психологических исследований имени Гордона Дернера, и, собирая материал для диссертации, проработала год в приемном отделении государственного Манхэттенского психиатрического центра, где занималась диагностикой, наблюдением и лечением наиболее тяжелых и запущенных пациентов. В течение ряда лет в качестве адъюнкт-профессора я преподавала аспирантам психологию, включая спецкурсы по травмам, психопатологии и психологии развития, а кроме этого консультировала и обследовала пациентов центра оказания бесплатной помощи наркозависимым и алкоголикам.

Практический опыт раз за разом убеждал меня в том, что диагноз не существует в безвоздушном пространстве. Есть ли у Дональда и другие симптомы, которые мы не замечаем? Существуют ли иные заболевания, настолько же или в еще большей степени всё проясняющие? Возможно. Можно найти доводы также и в пользу того, что он отвечает критериям антисоциального расстройства личности, которое в своей наиболее тяжелой форме обычно считается социопатией, но также может относиться к устойчивому преступному поведению, надменности и неуважению к правам других. Имеют ли место сопутствующие заболевания? Возможно. Дональд также может подпадать под критерии зависимого расстройства личности, отличительными признаками которого считаются неспособность к принятию решений и ответственности за свои поступки, дискомфорт от одиночества и чрезмерное стремление добиться поддержки других. Существуют ли и прочие требующие рассмотрения факторы? Безусловно. Вполне вероятно, у него может быть длительная история невыявленной неспособности к обучению, которая десятилетиями препятствовала его умению усваивать информацию. Говорят также, что он пьет по дюжине и больше бутылок диетической колы в день и очень мало спит. Говорит ли это о том, что он страдает от нарушения сна, вызванного употреблением психоактивных (в данном случае речь идет о кофеине) веществ? Он ужасно питается и не делает физических упражнений, что может указывать на (или усугублять) иные потенциальные заболевания.

В действительности патологии Дональда настолько сложны, а его поведение так часто бывает необъяснимым, что для постановки точного и исчерпывающего диагноза потребуется целый арсенал психологических и нейропсихологических тестов, пройти которые он никогда не согласится. В настоящее время мы не можем оценить его повседневное функционирование, потому что в Западном крыле Белого дома он фактически помещен в учреждение закрытого типа. По правде говоря, Дональд так живет бо?льшую часть своей взрослой жизни, так что у нас нет ни единого шанса узнать, насколько он был бы успешен или хотя бы выжил в реальном мире.

В 2017 году, под конец празднования дней рождения моих тетушек, я, стоя в очереди на фотографирование, заметила, что Дональд уже тогда находился под давлением, которого прежде не испытывал никогда. Так как в течение последних трех лет оно лишь продолжало нарастать, разрыв между уровнем компетенций, необходимых для управления страной, и его непрофессионализмом только увеличивался, ярче, чем когда-либо прежде, обнажая его заблуждения.

Многие, но далеко не все из нас до сих пор были защищены от самых худших проявлений его патологий стабильной экономикой и отсутствием серьезных кризисов. Но вышедшая из-под контроля пандемия COVID-19, возможность экономической депрессии, углубление социальных разногласий по политическим мотивам, благодаря склонности Дональда к разделению, и разрушительная неуверенность в будущем нашей страны создают идеальный шторм, с которым никто не в состоянии справиться хуже, чем мой дядя. Для решения этих вопросов требуются храбрость, сила характера, почтительное отношение к экспертам и уверенность в себе, дающая возможность брать на себя ответственность и вносить поправки после признания собственных ошибок. Его способность контролировать неблагоприятные ситуации – при помощи лжи, пиара, умышленного введения в заблуждение – уменьшилась до состояния беспомощности в разгар трагедий, с которыми мы в настоящее время столкнулись. Его недопустимое и, по мнению некоторых, намеренно неправильное управление текущей катастрофой привело к уровню сопротивления и критики, с каким он никогда прежде не сталкивался, усиливая его агрессивность и потребность в мелочном мщении, из-за чего он отказывает в предоставлении жизненно важного финансирования, средств индивидуальной защиты и аппаратов ИВЛ (оплаченных деньгами налогоплательщиков) тем штатам, чьи губернаторы не достаточно перед ним пресмыкаются.

В фильме 1994 года «Франкенштейн Мэри Шелли» по мотивам известного романа монстр Франкенштейна говорит: «Я знаю, что ради симпатии одного живого существа я примирюсь со всеми. Внутри меня такая любовь, подобную которой ты едва ли можешь себе представить, и ярость, в подобную которой ты не поверишь. Если я не удовлетворю одно, то ублажу другое». После обращения к этой цитате Чарльз П. Пирс писал в Esquire: «[Дональд] не изводит себя сомнениями по поводу того, что создает вокруг себя. Он гордится своим монстром, его гневом и производимыми им разрушениями, и, хотя он не может представить его любовь, всем сердцем верит в его ярость. Он – Франкенштейн, лишенный совести».

Это прозвучало бы еще точнее в отношении отца Дональда, Фреда, с одним существенным отличием: его собственный монстр – единственный ребенок, который был для него важен, – неизбежно становится недостойным любви в силу самой природы отцовского отношения к нему. В конце концов любви к Дональду и вовсе не будет, только одна испепеляющая жажда ее. Постоянно нарастающая ярость затмит все остальное.

Когда Рона Графф, многолетняя личная помощница Дональда, прислала нам с дочерью приглашение на вечеринку в Нью-Йорке в ночь выборов, я отказалась. Я не смогла бы сдержать свой восторг, когда объявят о победе Клинтон, и я не хотела выглядеть невежливой. В 5:00 следующего утра, спустя пару часов после того, как был объявлен противоположный результат, я бродила по своему дому, потрясенная, как и многие другие, но в более личном плане: казалось, будто 62 979 636 избирателей приняли решение превратить нашу страну в макроверсию моей злокачественно дисфункциональной семьи.

В течение месяца с момента выборов я обнаружила, что с маниакальной частотой смотрю новости и проверяю твиттер, не в состоянии сосредоточиться на чем-то другом. Хотя ничего из того, что делал Дональд, меня не удивляло, но скорость и объем, с которыми он начал причинять ущерб стране своими худшими порывами – начиная со лжи о размере толпы на инаугурации и нытья по поводу того, как плохо к нему относились, и кончая свертыванием защиты окружающей среды, планированием атаки на Закон о защите пациентов и доступном здравоохранении (с целью лишить миллионы американцев доступной медицинской помощи) и введением его расистского запрета на въезд в страну всех мусульман, – меня ошеломили. Такая, казалось бы, мелочь – видеть лицо Дональда и слышать свою собственную фамилию (правда, и то, и другое по десять раз на дню) – вернула меня назад в то время, когда мой отец увял и умер из-за жестокости и презрения моего деда. Я потеряла его, когда ему было всего лишь сорок два года, а мне шестнадцать. Ужас от бессердечия Дональда усиливался от того факта, что его действия теперь являются официальной политикой США, оказывая воздействие на миллионы людей.

Атмосфера раскола, которую в семье Трампов создал мой дед, является той средой, в которой Дональд чувствует себя как рыба в воде, и раскол до сих пор продолжает приносить ему дивиденды за счет других людей. Это изматывает страну так же, как уничтожило моего отца, и изменяет нас, хотя сам Дональд остается неизменным. Это ослабляет нашу способность проявлять доброту или верить в прощение – понятия, которые для него никогда не имели никакого смысла. Его администрацию и партию поглотила тактика эксплуатации недовольства и потакания необоснованным притязаниям. Хуже того, Дональд, который ничего не понимает в истории, конституционных принципах, геополитике, дипломатии (как, собственно, практически и во всем остальном) более того, ему никогда не было нужно демонстрировать подобные знания, оценивает стратегические альянсы нашей страны и все наши социальные программы исключительно через призму денег – именно так, как учил его отец. Издержки и выгоды государственного управления рассматриваются только в финансовом плане, как если бы Казначейство США было его личной копилкой. Для него каждый потраченный доллар является убытком, а каждый сэкономленный – доходом. В окружении непристойного изобилия один человек, используя все уровни власти и все имеющиеся в его распоряжении преимущества, будет извлекать выгоду для себя и (при определенных условиях) собственной семьи, ближайших дружков и приспешников; на остальных же просто всего не хватит. Именно так и управлял нашей семьей мой дед.

Необычайно то, что при всем внимании и освещении, которое в течение последних пятидесяти лет получала деятельность Дональда в СМИ, он никогда не был объектом тщательного изучения. Хотя недостатки его характера и аберрантное поведение комментируются и высмеиваются, не предпринималось практически никаких попыток понять не только то, как он стал тем, кем является, но и почему он постоянно выходит сухим из воды, невзирая на очевидное отсутствие нужных качеств.

В каком-то смысле Дональд всегда жил в учреждении закрытого типа, будучи защищенным от собственной ограниченности или необходимости самостоятельно преуспеть в этом мире. От него никогда не требовали честно работать и, независимо от того, насколько сильно он прокалывался, его совершенно непостижимым образом всегда вознаграждали. Его продолжают защищать от создаваемых им самим бедствий и сейчас, в Белом доме, где подхалимствующие сторонники аплодируют каждому его официальному заявлению или покрывают возможную преступную халатность, нормализуя ее до такой степени, что мы становимся практически бесчувственными к накапливающемуся беззаконию. Но теперь ставки значительно выше, чем когда-либо прежде; на кону буквально жизнь или смерть. В отличие от любого прежнего этапа его жизни, провалы Дональда больше нельзя игнорировать или скрывать, потому что они угрожают всем нам.

Несмотря на то что мои тети и дяди будут думать иначе, я пишу эту книгу не из соображений наживы или из чувства мести. Если бы мной руководило одно из этих намерений, я бы написала книгу о нашей семье многими годами ранее, когда еще было невозможно предположить, что Дональд будет спекулировать своей репутацией серийного банкрота и неспособного ведущего реалити-шоу, чтобы совершить восхождение в Белый дом; когда это было бы безопаснее, потому что мой дядя еще не был в состоянии угрожать и ставить под удар своих разоблачителей и критиков. Однако события последних трех лет вынуждают меня действовать, и я больше не могу молчать. К моменту публикации этой книги жизни сотни тысяч американцев будут положены на алтарь высокомерия и сознательного невежества Дональда. Если же он обеспечит себе второй срок – это будет конец американской демократии.

Никто лучше его собственных родственников не знает, как он стал таким, какой есть. К несчастью, практически все они хранят молчание из верности или страха. Ни один из этих факторов не сдерживает меня. Наряду со свидетельствами из первых уст, которые я могу предоставить в качестве дочери своего отца и единственной племянницы своего дяди, я также обладаю профессиональным взглядом квалифицированного клинического психолога. «Слишком много и всегда недостаточно» – это история одной из самых заметных и могущественных семей в мире. И я являюсь единственным представителем Трампов, который желает ее рассказать.

Я надеюсь, что эта книга покончит с практикой ссылаться на «стратегию» или «повестку дня» Дональда, как будто он действует в соответствии хотя бы с какими-то организационными принципами. Он так не делает. Эго Дональда было и остается хрупким и неуместным барьером между ним и реальным миром, в котором ему (благодаря деньгам и власти его отца) никогда не приходилось действовать самостоятельно. Дональду всегда было необходимо увековечивать фикцию, зачинателем которой был мой дед, о том, что он – сильный, умный и экстраординарный во всем остальном, потому что взглянуть правде в глаза (признать, что он ничем из этого не является) – для него слишком пугающе.

Дональд, следуя по стопам моего деда и при молчаливом участии и бездействии со стороны его братьев и сестер, уничтожил моего отца. Я не могу позволить ему уничтожить мою страну.

Часть первая

Все дело в жестокости

Глава 1

Дом

«Папочка, мама вся в крови!»

Они жили в Доме (именно так все называли особняк моего дедушки и бабушки) меньше года, и он все еще казался непривычным, особенно среди ночи. Поэтому, когда двенадцатилетняя Мэриэнн увидела свою мать, лежащую без чувств в одной из ванных комнат наверху – не в родительской, а в их с сестрой, расположенной немного дальше по коридору, – она была совершенно ошарашена. Весь пол ванной был залит кровью. Ужас Мэриэнн был так велик, что она преодолела свое обычное нежелание беспокоить отца в его спальне и помчалась в другой конец дома, чтобы его разбудить.

Фред выбрался из кровати, быстро прошел по коридору и обнаружил свою жену в бессознательном состоянии. С Мэриэнн, следующей за ним по пятам, он бросился в свою спальню к телефонному аппарату, и заказал разговор.

К тому времени он был уже влиятельным человеком со связями в больнице Jamaica, так что его немедленно соединили с кем-то, кто направил в Дом бригаду скорой помощи и обеспечил, чтобы по прибытии в отделение неотложной помощи их ожидали лучшие врачи. Фред как только мог объяснил происходящее человеку на другом конце провода. Мэриэнн слышала, как он несколько раз произнес «менструация», незнакомое слово, звучащее в исполнении отца очень странно.

Вскоре после того, как Мэри доставили в больницу, ей сделали экстренную гистерэктомию: врачи выявили серьезные послеродовые осложнения – все девять месяцев с момента рождения Роберта они протекали бессимптомно. Во время операции в брюшную полость занесли инфекцию, которая вызвала дальнейшие осложнения.

У телефонного столика в библиотеке (места, которое впоследствии станет для него привычным) Фред коротко переговорил с одним из врачей Мэри и, повесив трубку, подозвал к себе Мэриэнн.

«Они говорят, что твоя мать эту ночь не переживет», – сказал он дочери.

Чуть позднее, уезжая к жене в больницу, он произнес: «Завтра иди в школу. Если будут изменения, я тебе позвоню».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/mary-trump/slishkom-mnogo-i-vsegda-nedostatochno/?lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Сноски

1

Trump (англ.) – «козырь». – Прим. пер.

2

Кид Рок (Kid Rock), Тед Ньюджент (Ted Nugent) – американские рок-звезды; Сара Пэйлин (Sarah Palin) – американская политическая деятельница, экс-губернатор штата Аляска. – Прим. пер.

3

Марк Бёрнетт (Mark Burnett, р. 1960) – продюсер телешоу «Кандидат». – Прим. пер.

4

«Кандидат» (The Apprentice) – реалити-шоу, выходившее в 2004–2017 годах на канале NBC (Дональд Трамп был ведущим шоу на протяжении 14 сезонов. В первый год показа ему платили по 50 тысяч долларов за серию (около 700 долларов за сезон), начиная со второго сезона – 3 миллиона долларов за серию). – Прим. ред.

Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом