Джеймс Чейз "Если вам дорога жизнь"

– Ты хотел убить меня? – негромко спросил он. – Только не ври! Говори правду!

– Я хотел забрать деньги, – выдохнул Чак.

– Тебе так нужны деньги, что ты готов убить человека?

Они посмотрели друг на друга, потом Пок встал и отошел на пару шагов. С трудом поднялся на ноги и Чак. Его трясло, по лицу струился пот.

– Тебе нужны мои деньги? – спросил Пок. – Забирай, если сможешь. – Он похлопал по пластиковому поясу. – Здесь двести двадцать долларов. – Он посмотрел на нож и, держа его за лезвие, протянул рукояткой к Чаку. – Держи.

Ошарашенный, Чак выхватил нож. Пок спокойно смотрел на него.

– Забирай мои деньги, если сможешь.

Чак посмотрел на индейца. Эти блестящие глаза, эта неподвижность… будто кобра изготовилась к прыжку. Чак испугался – и не выдержали нервы. Нож выскользнул из его пальцев и упал на траву.

– Значит, все-таки не дурак, – подытожил Пок. – Иди умойся. От тебя воняет.

Присмиревший Чак взял кусок мыла, который протянул ему Пок, и пошел к воде. Он мылся и вытирался. Пок тем временем успел одеться, присел на бережок и закурил сигарету. Он подождал, пока Чак натянет на себя свое грязное тряпье, потом жестом подозвал его.

Чак, словно загипнотизированный кролик, подошел и сел рядом.

– Я искал такого, как ты, – сказал Пок. – Человека без совести. Ты был готов ухлопать меня за двести двадцать долларов… а скольких ты убьешь за две тысячи?

Чак облизнул губы. Этому индейцу место в психушке. Он вспомнил, как нож едва не вонзился ему в горло, – и содрогнулся.

– Ты живешь как последняя свинья, – продолжал Пок. – Чумазый, вечно голодный, воняет от тебя хоть нос затыкай. Посмотри на меня! Если мне что-то нужно, я это беру. Я бреюсь, потому и украл бритву. Цыпленка с ветчиной украл в супермаркете. И деньги эти украл. – Он постучал себя по талии. – Двести двадцать долларов! Сказать, как я их украл? Очень просто. Человек меня подвез, а я его припугнул. Пистолетом. А когда человек испуган, он готов заплатить, лишь бы его оставили в покое. Я просто показал ему пистолет, а он выложил денежки. И никаких проблем. Страх заставляет богатеев открывать бумажники и сумочки. – Он повернулся к Чаку и посмотрел на него в упор. – Я изобрел формулу, как внушить людям страх.

Чак понял только одно: связываться с этим индейцем опасно. Ведь явный же псих!

Из кармана рубашки Пок извлек пачку сигарет и протянул Чаку. Поколебавшись, тот вытянул сигарету и закурил.

– Расскажи мне о себе, – велел Пок. – Только без вранья. Ты мог бы мне пригодиться. Давай рассказывай.

– Пригодиться? Это как же?

У Чака возникло жутковатое ощущение: этот индеец не блефует. Две тысячи долларов!

– И что я должен делать?

– Для начала расскажи о себе.

Что ж, решил Чак, ничем особенным он не рискует. И стал рассказывать.

Грамоте он как следует не выучился. Читать умел, но писал с трудом. Мать была проституткой. Отца в глаза не видел. В восемь лет был главарем шайки пацанов, которые тибрили вещички в магазинах. Позже стал сутенером собственной мамаши. Ему все время не давали житья фараоны, и в конце концов одного из них пришлось убрать. Чаку тогда едва исполнилось восемнадцать. А фараона этого все в их квартале ненавидели лютой ненавистью. Чак подкараулил его и забил до смерти железным прутом. В двадцать он схлестнулся с одним субчиком, который вообразил, что сместит Чака с поста главаря шайки. Была драка на ножах, и верх одержал Чак. Тело узурпатора выкинули в цементомешалку, и его кости с плотью легли в фундамент нового трущобного поселения. Мать закончила жизнь трагически. Чак нашел ее с перерезанным горлом. Наследство она оставила небогатое – сто долларов. Что было делать Чаку? Он навсегда расстался с родным кварталом и стал бродяжничать. Пробродяжничал весь прошлый год, жил где придется, житье было не сахар, но он не очень-то огорчался, потому что все ему в этом мире было до лампочки.

Он выбросил окурок в канал.

– Вот и вся моя биография. Так что там насчет двух тысяч долларов?

– Значит, на тебе два убийства. – Пок внимательно посмотрел на него. – Если ты идешь ко мне в дело, придется убивать еще. Ты к этому готов?

– Лучше бы не подставляться, – сказал Чак после долгой паузы. – Так что насчет денег?

– Две тысячи – это будет твоя доля.

У Чака перехватило дыхание.

– И что за такие денежки надо делать?

– План у меня продуман до последней мелочи, он сработает, тут и думать нечего, но одному мне не управиться. Расскажи-ка о своей девчонке. Может пригодиться и она.

– Мег? – Чак пожал плечами. – Сбежала из дому. Телка подходящая. Больше мне про нее и сказать нечего.

– Может пригодиться и она.

Чак, сузив глаза, задумался. Потом неохотно покачал головой:

– С мокрым делом она связываться не будет.

– Мне нужна девушка. Это часть моего плана. Можешь ее уговорить?

– Откуда я знаю? Ты же не говоришь, что надо делать! Что за план-то?

Пок холодно посмотрел на него. От этого взгляда блестящих черных глаз Чаку опять стало не по себе.

– А ты точно хочешь знать?

– Что значит «точно»? Ясное дело, хочу!

– Ты только что сказал, что лучше бы не подставляться.

– За две тысячи долларов можно и высунуться. Ну, что за план?

Пок не спускал с него пристального взгляда:

– Если я тебе скажу, а потом ты вздумаешь отказаться, живым тебе отсюда не уйти. Этот план я вынашиваю давно. И если я тебе его открою, он уже не будет моей тайной, верно? Так что назад пути нет. Либо ты со мной, либо ты покойник.

В руке индейца появился тупоносый пистолет. Только что не было, и вдруг… как у фокусника. Чак отпрянул. Оружия он боялся.

– Так что решай.

Чак посмотрел на пистолет.

– Не хочешь – бывай здоров, найду кого-нибудь другого. Но если сейчас говоришь «да», потом не отказываться.

– Сколько я на этом заработаю? – спросил Чак, чтобы выиграть время.

– Я же сказал… две тысячи долларов.

– А эти убийства… все будет шито-крыто?

– Убить придется троих… все будет шито-крыто. План у меня надежный. Я и сам не собираюсь подставляться, но моя доля будет больше твоей.

Две тысячи долларов! Это же целое состояние!

– Я согласен! Давай рассказывай, – заявил он.

Пок убрал пистолет в карман.

– А девушка?

– Ее я беру на себя. Уговорю.

– Страх – вот ключ, который открывает бумажники и сумочки, – повторил Пок. – Я изобрел формулу, как внушить людям страх.

Коричневое неподвижное лицо, блестящие глаза, какое-то неестественное спокойствие… Чак едва не выкрикнул: «Не надо, ничего не говори!» Но снова подумал о деньгах и заставил себя промолчать.

По лбу его сбежала капля пота, скатилась по переносице и с носа сорвалась на подбородок.

Слушая план индейца, Чак понимал: да, тут и вправду можно здорово поживиться.

– Нам нужна винтовка с оптическим прицелом, – сказал в заключение Пок. – Я знаю в Парадиз-Сити оружейного мастера, тут проблем не будет. Как только достанем винтовку – за дело.

– А ты Парадиз-Сити знаешь? – спросил Чак.

Странная, горьковатая улыбка заиграла на губах Пока.

– Да. Когда-то я там жил. Да, я его знаю.

В Чаке проснулось любопытство. Он выложил индейцу всю свою подноготную. Должен тот хоть что-то сказать о себе взамен?

– Ты там работал?

Пок поднялся:

– Сейчас на очереди – машина. – Он внимательно посмотрел на Чака. – Ты со мной?

Чак кивнул:

– С тобой.

– Поговори с девушкой. Если ты в ней не уверен, оставим ее здесь. Найдем другую.

– Ладно.

Пок направился в сторону шоссе. Чак посмотрел ему вслед, потом подобрал полотенце и с нелегким сердцем побрел к бесхозному дому.

Чак дал Мег выкупаться в канале, а когда она стала сушить волосы, подсел к ней на берегу.

Полчаса назад Мег, вся изведясь от ожидания, накинулась на Чака: ну что, возьмет их Пок с собой в машину или нет?

– Иди умойся, – сказал ей Чак. – Потом поговорим.

Теперь, когда он сел рядом, она повторила вопрос:

– Мы едем с ним?

– Я – да, – ответил Чак, не глядя на нее.

Мег выронила полотенце. Она похолодела от страха.

– Ты – да? А я?

Чак вырвал горсть травы и подкинул ее в воздух.

– Пожалуй, дальше тебе лучше идти своей дорогой.

– Как это? – Мег приподнялась на колени. – Ты что же, меня бросаешь?

В глазах ее он увидел панику, но ухмылку скрыл. Откинулся на спину, сунул руки под голову и уставился в голубое небо.

– Понимаешь, крошка, мне такая жизнь обрыдла. Мне нужны деньги. – Из кармана рубашки он вытащил смятую пачку сигарет. – Курить будешь?

– Чак! Неужели ты хочешь от меня уйти?

Он не спеша закурил сигарету.

– Послушать можешь? Так вот, чтобы заработать по-крупному, надо рискнуть, – изрек он наконец, а Мег на коленях стояла рядом и со страхом смотрела на него. – Я не хочу ни во что такое тебя втягивать, вот и думаю, что нам с тобой лучше расстаться.

Мег закрыла глаза:

– Выходит, я тебе больше не нужна… я тебе надоела?

– Я разве это сказал? – Чак глубоко затянулся, потом выпустил дым через ноздри. – Ты что, не слышишь меня? Я же о тебе забочусь. Ты мне нравишься, и в опасное дело я втравливать тебя не хочу. Терять тебя мне неохота, но у тебя на это просто духа не хватит, так что лучше расстаться.

– На это? На что именно… на это? – почти завизжала Мег.

– Пок собирается провернуть один ловкий номер. Ему для этого нужен я и еще девушка. – Чак был доволен собой – разговор он построил правильно. – Только дело может и не выгореть. И загремишь ты в тюрягу на двадцать лет.

Мег похолодела. Значит, они замышляют какое-то преступление! Она была с Чаком уже два месяца, и хотя он часто болтал о воровстве, дальше разговоров дело не шло. Не шло, потому что свою роль сыграла она. Мег всякий раз умоляла его не красть, хотя порой им здорово подводило желудки. И сейчас она поняла: Чак попал под влияние этого индейца! Тот своими россказнями толкает Чака к пропасти!

– Чак! – Мег схватила его за руку. – Бежим отсюда, пока он не вернулся! Он же сдвинутый. Я вижу. Устроимся где-нибудь на работу. Пока ведь обходились. Я буду для тебя все делать… я…

– Да заткнись ты! – огрызнулся Чак. – Я еду с ним, так что давай мне концерт с рыданьями не закатывай. А на работу устраивайся сама… если нравится. Ты что, до конца жизни хочешь гнуться в три погибели на солнце, собирая эти чертовы апельсины? Тогда на здоровье – дорога открыта!

Мег поняла: Чака не сдвинешь. И тут же вся затряслась от отчаяния. Собирать апельсины? Либо это, либо домой! А дома… родители, завтрак, обед и ужин, опостылевшие занятия, утром подъем, потом на работу к отцу, там до одурения стучать на машинке, вечером баиньки, а с утра снова подъем – и так до бесконечности.