Конечно, к распятию Иисуса никогда не относились легкомысленно. Крест стал эмблемой движения, которое распространилось по Древнему миру, он был принят Римской империей и по сей день остается самым известным в мире символом. Видимо, ужасная смерть, о которой он напоминает, и сделала его особенно убедительным знаком. Но давайте забудем о нашем отношении к христианству и подумаем о складе ума, способном найти смысл в распятии. Сегодня нас шокирует мысль, что великое нравственное движение выбрало своим символом изображение отвратительного средства пыток и казней. (Только представьте, что логотипом Музея Холокоста стала бы лейка душа[39 - Газовые камеры в нацистских лагерях смерти маскировались под душевые комнаты. – Прим. пер.] или что тутси, спасшиеся от геноцида в Руанде, выбрали бы мачете в качестве символа новой религии.). Более того, какие выводы делали первые христиане из истории о распятии? Сегодня подобное варварство может породить разве что протест против жестокого режима и призывы к полному запрету таких пыток. Но ранние христиане думали совсем не об этом. Нет, распятие Христа – это Благая Весть, необходимый шаг к самому прекрасному эпизоду в истории. Позволив свершиться распятию, Господь оказал миру неоценимую услугу. И хотя он бесконечно могуществен, сострадателен и мудр, но не смог придумать ничего лучше для спасения человечества от наказания за грехи (в частности, первородного: все люди грешны, поскольку являются потомками пары, которая когда-то ослушалась Бога), чем позволить пронзить конечности невинного человека (своего сына, только представьте!), чтобы он медленно задохнулся в агонии. Признав, что это садистское убийство – дар высшего милосердия, люди могли удостоиться вечной жизни. А если они не способны усмотреть в этом логики, их плоть будет вечно гореть в адском огне.
При таких взглядах на мир смерть в муках – это не безумный ужас, у нее есть и светлая сторона. Это дорога к спасению, часть божественного плана. Как и Иисус, ранние христиане искали места рядом с Богом, подвергаясь самым замысловатым смертным мукам. Больше тысячи лет христианские мартирологи описывали эти муки со сладострастным упоением[40 - Жития святых: Gallonio, 1903/2004; Kay, 2000.].
Вот только несколько святых, чьи имена всем известны, в отличие от обстоятельств их смерти. Святой Петр, апостол и первый Папа, был распят вверх ногами. Святой Андрей, покровитель Шотландии, встретил свою смерть на Х-образном кресте – это его изображают диагональные полоски британского флага. Святой Лаврентий был зажарен живьем на гриле – факт, неизвестный большинству канадцев, которым это имя знакомо в качестве названия реки, залива и одного из двух главных бульваров Монреаля. Другой бульвар назван в честь святой Екатерины. Ее колесовали – казнь, в процессе которой палач привязывает жертву к колесу фургона, размозжив ее конечности кузнечным молотом, насаживает изломанное, но все еще живое тело на спицы и подымает колесо на столб, чтобы птицы клевали плоть жертвы, пока она медленно умирает от боли и кровопотери. (Колесо святой Екатерины, утыканное железными остриями, украшает герб одноименного колледжа в Оксфорде). Святая Варвара, в честь которой назван известный город в Калифорнии, была подвешена вниз головой за лодыжки, в то время как солдаты раздирали ее тело железными крюками, отрезали груди, прижгли раны раскаленным железом и разбили ей голову дубинками с острыми шипами. А еще есть святой Георгий, покровитель Грузии, Англии, Палестины, крестоносцев и бойскаутов. Поскольку Господь его все время воскрешал, Георгию пришлось принимать мученическую смерть многократно. Его, привязав груз к ногам, сажали верхом на острое лезвие, поджаривали на костре, пронзали шипами ноги, колесовали, вбили в голову 60 гвоздей, а затем распилили пополам.
В житиях святых этот вуайеризм использовался не для того, чтобы пробудить ненависть к пыткам, но чтобы вызвать восхищение мужеством мучеников. Как и в истории Иисуса, пытка считалась испытанием веры. Святые приветствовали свои муки, потому что страдания в этой жизни будут вознаграждены вечным блаженством в следующей. Христианский поэт Пруденций писал об одном из мучеников: «Мать его присутствовала, глядя на приготовления к смерти ее дорогого сына, и не показывала ни знака скорби, наоборот, торжествовала всякий раз, как шкварчала над дровами из оливы раскаленная сковорода, на которой жарился и горел ее ребенок»[41 - «Мать присутствовала»: процитировано у Gallonio, 1903/2004, p. 133.]. Святой Лаврентий стал небесным покровителем юмористов, потому что, поджариваясь на решетке, он сказал своим палачам: «С этого бока я уже готов, переверните меня и попробуйте кусочек». Палачи здесь всего лишь статисты; их показывают в дурном свете только потому, что они истязают наших героев; а не потому, что они вообще пытают.
Ранние христиане также прославляли пытки как справедливое возмездие для грешников. Большинство людей слышало о семи смертных грехах, перечисленных папой Григорием I в 590 г. Но немногие знают, какие казни ждут в аду тех, кто их совершает:
Гордыня: колесование.
Зависть: помещение в ледяную воду.
Чревоугодие: принудительное кормление крысами, жабами и змеями.
Похоть: сжигание на костре.
Гнев: четвертование.
Жадность: варка в котле с кипящим маслом.
Лень: яма со змеями.
И продолжительность этих наказаний, естественно, вечность[42 - Наказание за семь смертных грехов: Lehner & Lehner, 1971.].
Благословляя жестокость, раннее христианство создало прецедент, и пытки систематически применялись в христианской Европе на протяжении тысячи лет. Если вы понимаете, что значит «сжечь на костре», «подпалить пятки», «четвертовать», «разорвать лошадьми», «выпустить потроха», «содрать кожу», «испанский сапожок», «тиски для пальцев», «удавка», «медленно поджарить», «железная дева» (пустотелая фигура, изнутри утыканная гвоздями – это название позже позаимствовала одна рок-группа[43 - Английская хеви-метал-группа Iron Maiden. – Прим. пер.]), вы знакомы с некоторыми из способов, которыми увечили еретиков в Средние века и в начале Нового времени.
Во времена испанской инквизиции церковные власти решили, что тысячи бывших евреев на самом деле не перешли в христианство. Чтобы заставить выкрестов сознаться в тайном отступничестве, инквизиторы связывали им руки за спиной, вздергивали на дыбу и снова отпускали – и так несколько раз, – разрывая сухожилия и выдергивая руки из суставов[44 - Инквизиция: Grayling, 2007; Rummel, 1994.]. Многие были сожжены заживо: судьба, которая постигла и Мигеля Сервета за то, что сомневался в учении Троицы, и Джордано Бруно за веру в то (кроме всего прочего), что Земля вращается вокруг Солнца, и Уильяма Тиндейла за перевод Библии на английский язык. Галилей, самая, наверное, известная жертва инквизиции, легко отделался: ему только показали инструменты для пыток (в частности, дыбу) и дали возможность отречься от «убеждения, что Солнце стоит неподвижно в центре мира, а Земля не центр его и движется». Сегодня дыбу рисуют разве что карикатуристы, иллюстрируя плоские каламбуры («упражнения на растяжку», «без боли нет достижений»). Однако раньше дыба вовсе не была предметом для шуток. Шотландский писатель и путешественник Уильям Литгоу, современник Галилея, описывал, на что похоже растяжение на дыбе:
Когда рычаги были нажаты, сила растяжения моих колен между двумя планками была такой, что порвала бедренные сухожилия и сокрушила коленные чашечки. Глаза мои начали вылезать из орбит, изо рта пошла пена, а зубы застучали, как барабанные палочки. С дрожащих губ срывались неистовые стоны, кровь хлестала из разорванных сухожилий рук, бедер и коленей. Когда тиски боли разжались, меня усадили на пол со связанными руками, непрерывно требуя: «Признавайся! Признавайся!»[45 - «Когда рычаги были нажаты»: Bronowski, 1973, p. 216.]
Многих протестантов подвергали подобным пыткам, но когда они сами пришли к власти, то с энтузиазмом начали применять их к другим, включая сотни тысяч женщин, сожженных заживо за колдовство между XV и XVIII вв.[46 - Статистика расправы над «ведьмами»: Rummel, 1994.] И как часто случалось в истории насилия, последующие поколения довольно легкомысленно отнеслись к этим ужасам. В нашей поп-культуре ведьмы не жертвы пыток и казней, а проказливые героини мультиков или бойкие чаровницы вроде Брумгильды из комиксов или сестер Холливелл в сериале «Зачарованные».
Узаконенная пытка в христианском мире была не просто устоявшимся обычаем – в ней видели моральный смысл. Если вы на самом деле верите, что отказ принять Иисуса как своего спасителя – это путь к вечным мукам преисподней, тогда пытать человека, пока он не признает истину, – значит оказать ему самую большую услугу в жизни: лучше несколько часов сейчас, чем вечность потом. Заткнуть рот еретику, пока он не сбил с толку других, обойтись с ним так, чтобы остальные боялись, – это разумные меры, предпринятые во имя общественного здоровья. Святой Августин объясняет эту мысль при помощи следующих аналогий: хороший отец не позволит своему сыну взять в руки ядовитую змею и добросовестный садовник обрежет сухую ветвь, чтобы спасти остальное дерево[47 - Августин о змеях и сухих ветках: Grayling, 2007, p. 25.]. Этот метод был рекомендован самим Иисусом: «Кто не пребудет во мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают»[48 - Евангелие от Иоанна 15:6.].
И еще раз: смысл этих рассуждений не в том, чтобы обвинить христиан в одобрении пыток и преследований. Само собой разумеется, большинство благочестивых христиан сегодня вполне толерантные и гуманные люди. Даже те, кто мечет громы и молнии с телевизионных амвонов, не призывают сжигать еретиков заживо или вздергивать евреев на дыбу. Вопрос в том, почему они этого не делают, ведь их вера предполагает, что подобные действия послужат высшему благу. Ответ таков: сегодня люди западной культуры сами определяют рамки своей религиозности. Когда они исповедуют веру в домах молитв, то делают вид, что согласны с принципами, почти не изменившимися за 2000 лет. Но когда доходит до дела, они подчиняются современным нормам ненасилия и толерантности – вот милосердное лицемерие, за которое все мы должны быть благодарны.
Средневековые рыцари
Итак, к слову «святой» стоит присмотреться повнимательней. То же касается и слова «рыцарский». Легенды о рыцарях и дамах, живших во времена короля Артура, подарили западной культуре большую часть ее романтических образов. Ланселот и Гвиневера – архетипы романтической любви, сэр Галахад – воплощение галантности. Камелот, двор короля Артура, вдохновил на создание одноименного бродвейского мюзикла, и, когда после убийства Джона Кеннеди стало известно, что президент любил эти песни, его администрацию стали ностальгически называть Камелотом. Говорят, больше всего Кеннеди нравились такие строки: «И запомнит народ, / Что хотя бы на миг / Был у нас Камелот!»
По правде говоря, рыцарский стиль жизни надежно забыт, что пошло только на пользу его имиджу. Реальное содержание средневековых рыцарских легенд, сложившихся в VI в. и записанных между XI и XIII вв., не подходит для типичного бродвейского мюзикла. Историк Ричард Кэупер подсчитал число актов крайнего насилия в самой известной из легенд – легенде о Ланселоте (XIII в.), и в среднем они встречаются там на каждой четвертой странице.
Если останавливаться только на эпизодах, которые поддаются подсчету, по меньшей мере восемь сброшенных со своих лошадей намеренно затаптываются гигантскими копытами боевого коня победителя (не раз лишаясь чувств от боли), пять голов слетают с плеч, два плеча рассекаются, три длани отрезаются, три руки отрубаются на разной высоте, одного рыцаря бросают в открытый огонь и двух катапультируют навстречу смерти. Одну женщину рыцарь заковал в железные обручи, другая по воле Божией провела несколько лет в котле с кипятком, третья чудом увернулась от брошенного копья. Женщин регулярно похищают, и на одной из страниц нам сообщают о 40 изнасилованиях…
Среди этих историй есть три рассказа о междоусобных войнах (в одной из них полегло 100 человек убитыми, в другой – 500 отравленными). На каком-то турнире (как говорится, почувствуйте вкус!) Ланселот убил соперника копьем, а затем вытащил меч и начал «наносить удары направо и налево, убивая и рыцарей, и их коней, отрезая ступни и ладони, головы и руки, плечи и бедра, сражая каждого, кого видел, оставляя за собой скорбный след, так что вся земля была умыта кровью, где бы он ни проходил»[49 - «Если останавливаться только на эпизодах, которые поддаются подсчету»: Kaeuper, 2000, p. 24.].
Как вообще эти рыцари заслужили репутацию благородных людей? В легенде о Ланселоте сообщается, что «у него был обычай никогда не убивать рыцаря, умолявшего о пощаде, если только он раньше не поклялся этого сделать или если он не мог этого убийства избежать»[50 - «Никогда не убивать рыцаря, умоляющего о пощаде»: процитировано у Kaeuper, 2000, p. 31.].
Что касается пресловутого галантного отношения к дамам, то один рыцарь добивался расположения принцессы, поклявшись изнасиловать в ее честь самую красивую женщину, какую только сможет отыскать, а его соперник обещал присылать ей головы всех рыцарей, которых убьет на турнирах. Рыцари защищают дам исключительно от похищения другими рыцарями. Как говорится в легенде о Ланселоте, «обычаи королевства Логр таковы, что, если дама или девица путешествует одна, ей некого бояться. Но если она путешествует в компании рыцаря и другой рыцарь сумеет ее у него отбить, победитель может взять даму или девицу, как только он пожелает, не навлекая на себя никакого стыда или вины»[51 - «Может взять даму или девицу, как только он пожелает»: процитировано у Kaeuper, 2000, p. 30.]. Да уж, такое поведение сегодня не назовут рыцарством.
Европа на заре нового времени
Прочитав главу 3, мы узнаем, что средневековая Европа немного поутихла, когда воинственных рыцарей приструнили монархи централизованных королевств. Но королей и королев тоже не назовешь образцом благородства.
Школьники заучивают ключевые события британской истории с помощью мнемонических правил вроде «развелся – казнил – умерла – развелся – казнил – пережила».
Королевам рубили головы! В 1536 г. Генрих VIII приказал казнить свою жену Анну Болейн, сфабриковав обвинение в прелюбодеянии и измене, хотя настоящей причиной была ее неспособность родить ему сына и увлечение Генриха одной из фрейлин. Две жены спустя он заподозрил в измене Екатерину Говард, и ее тоже отправил на плаху. (Туристы, посещающие Лондонский Тауэр, могут увидеть место казни.) Генрих определенно был ревнивцем: он приказал казнить прежнего любовника Екатерины через повешение, потрошение и четвертование: его сначала вздернули на виселицу, еще живого вынули из петли, выпотрошили, кастрировали, обезглавили и разрубили на части.
Трон перешел к сыну Генриха Эдуарду, затем к дочери Генриха Марии, а потом к другой дочери, Елизавете. «Кровавая Мэри» получила свое прозвище вовсе не за то, что смешивала водку с томатным соком, а потому, что сожгла на костре три сотни религиозных отступников. И обе сестры придерживались традиций в урегулировании семейных разногласий: Мария заточила Елизавету в Тауэр и настояла на казни их кузины, леди Джейн Грей, а Елизавета, в свою очередь, отправила на плаху другую свою кузину – Марию, королеву Шотландии. Елизавета предала казни через повешение, потрошение и четвертование 123 священника, других врагов пытала ломающими кости кандалами (еще одна достопримечательность Тауэра). Сегодня британская королевская семья подвергается суровой критике за разнообразные оплошности – от неучтивости до супружеских измен. Хотя, казалось бы, люди должны быть им благодарны за то, что они до сих пор не обезглавили ни одного родственника и не выпотрошили ни единого священника.
И пусть Елизавета I санкционировала все эти пытки, она остается одним из самых почитаемых монархов Англии. Ее правление называют золотым веком, когда процветали искусства, в особенности театр. Никого не удивляет, что в трагедиях Шекспира полно насилия. Но для его вымышленного мира характерен такой уровень варварства, что это шокирует и привычных ко всему сегодняшних зрителей. Генрих V, один из шекспировских героев, выдвинул следующий ультиматум, угрожая французскому поселению во времена Столетней войны:
Весь в крови, от ярости слепой,
Солдат ухватит грязною рукой
За косы ваших дочерей кричащих,
Рванув отцов за бороды седые,
Им головы о стены раздробит;
Проткнет копьем детей полуодетых[52 - Перевод Е. Бируковой.],[53 - Ультиматум Генриха V: Шекспир, «Генрих V», акт 3, сцена III.].
В «Короле Лире» герцог Корнуэльский выкалывает глаза графу Глостеру («Вон, гадостная слизь!»), а его жена Регана приказывает выбросить истекающего кровью графа из дому: «Гоните в шею! Носом пусть найдет дорогу в Дувр»[54 - Перевод Б. Пастернака.]. В «Венецианском купце» Шейлок получает право вырезать фунт мяса из груди своего должника Антонио в качестве неустойки. В «Тите Андронике» двое мужчин убивают третьего, насилуют его невесту, вырезают ей язык, отрубают руки. Ее отец убивает насильников, печет из них пирог, который скармливает их матери, которую тоже убивает перед тем, как убить собственную дочь за то, что ее изнасиловали. Затем убивают самого отца, а потом и его убийцу. Детские книжки наводят не меньший ужас. В 1815 г. братья Якоб и Вильгельм Гримм опубликовали сборник старых народных сказок, которые были слегка адаптированы для детей. Широко известные как «Сказки братьев Гримм», они наряду с Библией и пьесами Шекспира считаются одной из самых переиздаваемых и уважаемых книг в западной литературе. И это вам не выхолощенная версия, представленная в диснеевских мультфильмах: сказки переполнены убийствами, инфантицидом, каннибализмом, нанесением увечий и сексуальными преступлениями – довольно зловещие сказочки. Например, вот вам три самые известные истории о мачехах:
? В неурожайный год отец и мачеха Гензеля и Гретель оставили их в глухом лесу, чтобы они умерли там от голода. Дети набрели на съедобный домик, в котором жила ведьма. Она схватила Гензеля и принялась его откармливать, чтобы потом съесть. К счастью, Гретель удалось запихнуть ведьму в раскаленную печь и «безбожная ведьма сгорела в ужасных муках»[55 - Сожжение ведьм: Tatar, 2003, p. 207.].
? Сводные сестры Золушки, пытаясь втиснуть ноги в хрустальные туфельки, последовали совету матери и отрезали себе одна пальцы, другая пятку. Голуби заметили кровь, и, когда Золушка вышла замуж за принца, они выклевали сестрам глаза, наказывая их за «нечестность и безнравственность слепотой на всю оставшуюся жизнь».
? Белоснежка вызвала зависть своей мачехи, королевы, так что королева приказала охотнику отвести ее в лес, убить и принести легкие и печень девушки на ужин. Когда королева узнала, что Белоснежке удалось спастись, она совершила еще три покушения на убийство: два с помощью яда и одно удушением. Когда же принц оживил Белоснежку, королева заявилась на их свадьбу, но «железные туфли для нее уже грелись на углях… Ей пришлось надеть эту раскаленную докрасна обувь и танцевать, пока не свалилась замертво»[56 - Сказки братьев Гримм: Tatar, 2003.].
А сегодня поставщики увеселений для маленьких детей стали настолько нетерпимы к насилию, что даже ранние эпизоды «Маппет-шоу» кажутся им слишком опасными. И раз уж мы заговорили о кукольных представлениях: в Европе одним из самых популярных развлечений для детей было шоу Панча и Джуди. Еще в XX в. эта парочка вечно препирающихся перчаточных кукол частенько разыгрывала прежнюю буффонаду в нарядных кабинках в прибрежных английских городках. Филолог Гарольд Шехтер описывает обычный ее сценарий:
Начинается пьеса с того, что Панч хочет погладить соседского пса, который хватает его зубами за огромный нос. Отбившись от собаки, Панч предъявляет претензии ее владельцу Скарамушу и, осыпав его грубыми насмешками, сбивает ему голову «с плеч начисто». Затем Панч зовет свою жену Джуди и требует поцелуя. Она отвечает ему ударом в лицо. В поисках объекта, на который можно излить нежность, Панч берет на руки своего малолетнего ребенка и начинает его убаюкивать. К сожалению, именно в этот момент малыш пачкает пеленки. Как любящий семьянин, Панч лупит ребенка головой о сцену, а затем бросает бездыханное тело зрителям. Возвращается Джуди и, узнав, что произошло, естественно, огорчается. Она вырывает палку из рук Панча и бьет его изо всех сил. Он отбирает дубинку обратно и избивает жену до смерти, а затем поет небольшую победную песенку:
Кто был обременен женой,
Но смог освободиться от нее
С помощью веревки, или ножа,
Или хорошей палки, как я?[57 - Панч и Джуди: Schechter, 2005, pp.83–84.]
Даже детские потешки Матушки Гусыни, которые по большей части датируются ХVII – ХVIII вв., режут слух по сравнению с тем, что мы позволяем маленьким детям слушать в наши дни. Петушка Робина хладнокровно убивают. Мать-одиночка живет в неблагоприятных условиях с кучей незаконнорожденных детей, бьет их и морит голодом. Двое детей, оставленных без присмотра, отправляются в опасное путешествие. Джек получает повреждение головы, которое может стоить ему сотрясения мозга, а состояние Джил вообще остается неизвестным. Бродяга признается, что спустил старика с лестницы. Джорджи-Порджи пристает к несовершеннолетним девочкам, что угрожает им посттравматическим расстройством. Шалтай-Болтай находится в критическом состоянии в результате несчастного случая. Халатная мать оставляет ребенка без присмотра на верхушке дерева, что приводит к катастрофическим последствиям. Дрозд нападает на помощницу по хозяйству, развешивающую постиранное белье, и злонамеренно повреждает ей нос. Три мыши, инвалиды по зрению, покалечены разделочным ножом. А вот свеча, что проводит тебя в постель, а вот топор, что отрубит тебе голову! В журнале Archives of Diseases of Childhood была опубликована статья, в которой оценивался уровень насилия в разных жанрах детских развлечений. Рейтинг телепрограмм составил 4,8 сцены насилия в час, рейтинг детских стишков – 52,2[58 - Насилие в детских потешках: Davies, Lee, Fox, & Fox, 2004.].
Честь в европе и в сша в период становления американского государства
Если у вас есть под рукой десятидолларовая купюра, посмотрите на изображенного на ней человека и задумайтесь о его жизни и смерти. Александр Гамильтон – одна из самых светлых фигур в американской истории. Соавтор «Федералиста»[59 - «Федералист» («Записки Федералиста», The Federalist Papers) – сборник статей в поддержку ратификации Конституции США. Отдельным изданием вышел в 1788 г. – Прим. пер.], он помог сформулировать философские основы демократии. Первый министр финансов США, Гамильтон разработал институты, поддерживающие современные рыночные экономики. Он участвовал в Войне за независимость – предводительствовал тремя батальонами, был активным участником Филадельфийского конвента, командовал национальной армией, основал Банк Нью-Йорка, был членом законодательного собрания штата Нью-Йорк и основал газету New York Post[60 - Гамильтон: Chernow, 2004.].
Однако в 1804 г. этот выдающийся человек совершил потрясающе глупый по нынешним меркам поступок. Гамильтон на протяжении длительного времени злобно переругивался со своим соперником, вице-президентом Аароном Бёрром, и, когда отказался принести извинения за резкие слова, которые ему приписывали, последний вызвал его на дуэль. Не только здравый смысл мог бы отсрочить его свидание со смертью[61 - Дуэль Гамильтона: A. Krystal, “En garde! The history of dueling,” New Yorker, Mar. 12, 2007.]. Дуэли уже почти вышли из моды, и штат Нью-Йорк, в котором жил Гамильтон, запретил их. Сын Гамильтона погиб на дуэли, и в письме, объясняющем, почему он принял вызов Бёрра, Гамильтон перечисляет пять возражений против этого обычая. Однако вызов он принял, потому что, по его словам, «то, что светские люди называют честью» не оставило ему другого выбора. На следующее утро Гамильтон стрелялся с Бёрром. Бёрр стал не последним вице-президентом, стрелявшим в человека, но он оказался более меток, чем Дик Чейни, и на следующий день Гамильтон скончался.
Гамильтон также не единственный американский государственный деятель, оказавшийся втянутым в дуэль. Генри Клей однажды стрелялся, а Джеймс Монро передумал бросать вызов Джону Адамсу только потому, что Адамс тогда был президентом. Среди других лиц, изображенных на американских деньгах, есть и Эндрю Джексон, увековеченный на 20-долларовой купюре. В нем застряло такое количество пуль, что, по его собственным словам, при ходьбе он гремел, как погремушка. Даже Авраам Линкольн, Великий освободитель, запечатленный на пятидолларовой купюре, однажды принял вызов на дуэль, хоть и выдвинул такие условия, которые гарантировали, что дуэль не состоится.
Дуэли, конечно, не американское изобретение. Они появились в эпоху Ренессанса как средство уменьшить урон от убийств, вендетт и уличных драк среди аристократов и их приближенных. Когда дворянин чувствовал, что его честь задета, он вызывал другого на дуэль и насилие ограничивалось одной-единственной смертью, безо всяких обид со стороны родственников и друзей убитого. Но, как заметил эссеист Артур Кристал, «дворяне… относились к своей чести настолько серьезно, что практически любая обида могла быть сочтена оскорблением. Два англичанина дрались на дуэли из-за того, что подрались их собаки. Два итальянца повздорили, сравнивая достоинства Тассо и Ариосто. Спор завершился, когда один из них, уже смертельно раненный, признался, что даже не читал поэта, которого с таким жаром защищал. А двоюродный дед Байрона Уильям, пятый барон Байрон, убил человека, с которым поспорил, чье поместье дает больше дичи»[62 - История дуэлей: Krystal, 2007; Schwartz, Baxter, & Ryan, 1984.].
Дуэли продолжались в XVIII и XIX в., хотя Церковь их осуждала, а правительства многих стран запрещали. Самюэль Джонсон защищал этот обычай так: «Так же, как того, кто пытается залезть в ваш дом, позволительно застрелить того, кто лезет в вашу жизнь». На дуэлях дрались такие светила, как Вольтер, Наполеон, герцог Веллингтон, Роберт Пиль, Толстой, Пушкин и математик Эварист Галуа – последние двое погибли. Приближение, кульминация и исход дуэли – источник вдохновения для литераторов: их драматические возможности использовали в своих произведениях сэр Вальтер Скотт, Дюма-отец, Мопассан, Конрад, Толстой, Пушкин, Чехов и Томас Манн.
История дуэли демонстрирует загадочный феномен, с которым мы еще столкнемся: какой-то вид насилия на протяжении веков может быть частью культуры, а потом просто растворяется в воздухе. Когда дворяне соглашались на дуэль, они сражались не за деньги, не за землю и даже не за женщин, а за честь – странный предмет, который существует только потому, что все верят, что другие тоже верят, что он существует. Честь – это мыльный пузырь, надуть который могут некоторые свойства человеческой натуры, такие как тяга к авторитету и укреплению норм, а продырявить – другие, например чувство юмора[63 - Юмор как оружие против чести: Pinker, 1997, chap. 8.]. В англоговорящем мире дуэли прекратились к середине XIX в., а в остальной Европе – в последующие десятилетия. Историки заметили, что этот обычай похоронили не столько юридические запреты или моральное осуждение, сколько насмешки. Когда «напыщенные джентльмены выходят на поле чести только для того, чтобы над ними посмеялось молодое поколение, – такого не выдержит ни один обычай, даже самый древний и освященный традицией»[64 - Насмешки остановили дуэлянтов: Stevens, 1940, pp. 280–83, цит. в Mueller, 1989, p. 10.]. Сегодня слова: «Разойдитесь на десять шагов, повернитесь и стреляйте!» – заставят скорее вспомнить о кролике Багзе Банни и Йоземите Сэме, чем о «людях чести».
Двадцатый век
Наше путешествие по забытой истории насилия приближается к настоящему, и ландшафт выглядит более знакомым. Но даже в той области культурной памяти, что относится к прошлому столетию, есть реликты, которые, кажется, принадлежат другой стране.
Взять, к примеру, упадок воинской культуры[65 - Военная культура и ее упадок: Sheehan, 2008; van Creveld, 2008.]. Старые города Европы и Америки усеяны сооружениями, демонстрирующими военную мощь государства. Пешеходы любуются конными статуями военачальников, скульптурами, воплощающими мужскую мощь, изображениями богато одаренных природой греческих воинов, видят триумфальные арки, увенчанные колесницами, железные ограды в форме мечей и копий. Станции метро названы в честь победоносных сражений. В метро Парижа есть станция «Аустерлиц», в Лондонском – «Ватерлоо». Фотоснимки столетней давности изображают мужчин в красочной парадной форме: они маршируют на государственных праздниках или дружески беседуют с аристократами на званых обедах. Визуальная символика старых государств наполнена агрессивными образами: метательными снарядами, холодным оружием, хищными пернатыми и представителями семейства кошачьих. Даже на печати штата Массачусетс, известного своим миролюбием, изображены отрезанная рука, потрясающая мечом, и американский индеец с луком и стрелами, а также девиз штата: «С мечом в руках мы жаждем мира, мира под сенью свободы». Не желая уступать, соседний Нью-Гэмпшир украсил номерные знаки своих автомобилей девизом: «Живи свободным или умри».
Но сегодня на Западе мы больше не называем общественные места в честь военных побед. Наши военные мемориалы изображают не гордых военачальников верхом на лошадях, но рыдающих матерей, измученных солдат или исчерпывающие списки жертв конфликта. Военнослужащие незаметны в общественной жизни, мундиры их невзрачны и престиж среди публики невысок. На Трафальгарской площади Лондона постамент напротив больших львов и колонны Нельсона недавно был увенчан скульптурой, настолько далекой от военной иконографии, насколько это вообще возможно: она изображает обнаженную беременную женщину-художницу, рожденную без рук и без ног. На поле под Ипром, во Франции, на месте битвы, вдохновившей Джона Маккрея на создание поэмы «На полях Фландрии», битвы, в память которой 11 ноября в странах Содружества люди вдевают в петлицы цветы мака, недавно появился мемориал 10 000 солдат, расстрелянных за дезертирство, – тем, кого в свое время презирали как ничтожных трусов. И два свежих девиза штатов США: «Север, устремленный в будущее» у Аляски и «Земля живет праведностью» у Гавайев. (Хотя, когда штат Висконсин обсуждал замену своего слогана «Американская страна молока», одним из предложений было: «Ешь сыр или умри».)
Последовательный пацифизм особенно впечатляет в Германии – эта страна когда-то так прочно ассоциировалась с военными ценностями, что слова «тевтонский» и «прусский» стали синонимами жесткого милитаризма. Еще в 1964 г. сатирик Том Лерер выражал распространенные опасения от перспективы участия Западной Германии в многосторонней ядерной коалиции. В саркастической колыбельной певец заверяет ребенка:
Раньше немцы были воинственны и жестоки,
Но это никогда больше не повторится.
Мы преподали им такой урок в 1918-м,
Что с тех пор они нас почти не беспокоили.
Боязнь реваншизма со стороны Германии ожила в 1989 г., когда Берлинская стена рухнула и разделенная страна решила объединиться. Однако сегодня немецкая культура все еще поглощена самокритичным переосмыслением своей роли в мировых войнах и пропитана отвращением ко всему, что попахивает военщиной. Насилие табуировано даже в видеоиграх, и, когда компания Parker Brothers хотела вывести на немецкий рынок настольную игру «Риск», для победы в которой игроки должны завоевать мир, немецкое правительство пыталось подвергнуть ее цензуре. В итоге правила переписали так, что игроки «освобождали», а не завоевывали территорию соперников[66 - Германия: игры без насилия: A. Curry, “Monopoly killer,” Wired, Apr. 2009.]. Немецкий пацифизм не сводится к символам: в 2003 г. полмиллиона немцев вышли на марш протеста против американского вторжения в Ирак. В ответ министр обороны США Дональд Рамсфелд прилюдно списал Германию со счетов как часть «старой Европы». Вспоминая историю бесконечных войн на континенте, это замечание можно назвать самым выразительным примером исторической амнезии – если не считать того студента, который пожаловался на обилие клише у Шекспира.
Многие из нас стали свидетелями другого изменения в западной восприимчивости к военной символике. Когда в 1940–1950-х гг. мир узнал о новом чудовищном оружии, люди не особенно испугались, даром что ядерная бомба недавно аннигилировала четверть миллиона жизней за раз и грозила погубить еще сотни миллионов. Нет, мир счел бомбу очаровательной! Сексуальный купальник, бикини, был назван в честь микронезийского атолла, испепеленного атомными испытаниями: дизайнер предположил, что реакция зевак на пляжный наряд будет сродни ядерному взрыву. Смехотворные меры «гражданской обороны» (бомбоубежища на заднем дворе или обучение школьников прятаться под парты в случае угрозы) поощряли иллюзию, что атомная атака не представляет собой ничего особенного. И сегодня тройной треугольник знака «Бомбоубежище» ржавеет над входами в подвалы американских школ и многоэтажных домов. Многие коммерческие логотипы 1950-х гг. изображают атомный гриб: леденцы «Ядерный взрыв», «Атомный рынок» (семейный продуктовый магазинчик неподалеку от кампуса Массачусетского технологического института) и «Атомное кафе», которое дало имя документальному фильму 1982 г. о невероятном легкомыслии, с которым мир относился к ядерному оружию вплоть до середины 1960-х, когда ужас ситуации начал, наконец, проникать в сознание.
Еще одна значительная перемена на нашем веку – нетерпимость к демонстрации силы в обычной жизни. В прежние годы готовность человека использовать кулаки в ответ на оскорбление была признаком респектабельности[67 - Снижение числа убийств среди знати: Cooney, 1997.]. Сегодня это признак хамства, симптом импульсивного расстройства личности, билет на терапию агрессивного поведения.
Один инцидент, случившийся в 1950-х гг., будет здесь хорошей иллюстрацией. Президент Гарри Трумэн прочел в газете The Washington Post недоброжелательный отзыв о выступлении его дочери Маргарет, начинающей певицы. Трумэн написал критику письмо на официальном бланке Белого дома: «Однажды я тебя где-нибудь встречу. И тогда тебе понадобится новый нос, примочки от синяков и, возможно, подгузник». Хотя любой может понять его порыв, сегодня публичные угрозы совершить в отношении критика физическое насилие при отягчающих обстоятельствах выглядят выходкой, категорически недопустимой со стороны лица, облеченного властью. А в то время отцовским благородством Трумэна восхищались.
И если вам понятно выражение «заморыш-девяносто-семь-фунтов» и «получить песком в лицо», вы, вероятно, знакомы с легендарной рекламой программы бодибилдинга Чарльза Атласа, которая начиная с 1940-х гг. публиковалась в журналах и комиксах. Типичный ее сюжет: слабака оскорбляют на пляже на глазах у его девушки. Он убегает домой, пинает стул, платит десять центов за марку, получает по почте программу тренировок и возвращается на пляж, чтобы взять реванш и вернуть себе любовь юной красотки (рис. 1–1).
Продукт, предложенный Атласом, опередил время: популярность бодибилдинга взлетела до небес только в 1980-х гг. А вот его маркетинг безнадежно устарел. Сейчас в рекламе спортивных клубов и спортивной атрибутики не увидишь кулачных боев в защиту чести. Нам предлагают нарциссическую, даже гомоэротическую картинку. К удовольствию обоих полов, выступающие грудные мышцы и рельефные кубики пресса демонстрируются крупным планом, словно произведение искусства. Преимущество, которое сегодня обещает реклама, – красота, а не сила.
Насилие между мужчинами признано неприемлемым, но изменение отношения к насилию в отношении женщин кажется даже более революционным. Многие представители поколения беби-бума с ностальгией вспоминают ситком 1950-х гг. «Молодожены», в котором Джеки Глисон играет здоровяка – водителя автобуса. Он постоянно изобретает схемы быстрого обогащения, а его здравомыслящая жена Алиса без устали их высмеивает. Одна из часто повторяющихся шуток в сериале – сцена, в которой Ральф трясет кулаком перед носом жены и рычит: «Когда-нибудь, Алиса, ох, когда-нибудь ты допросишься! Бац – прямо в челюсть!» (Или иногда: «Как дам – на луну улетишь!») Алиса всегда поднимает его на смех, но не потому, что оскорблена угрозами, а потому, что знает: у Ральфа просто не хватит духу так поступить. Сегодня этот тип юмора в массовых телепрограммах немыслимым, этого не позволит наша восприимчивость к насилию в отношении женщин. Взгляните на рекламу, напечатанную в 1952 г. в журнале Life (рис. 1–2).
Подобное игривое, эротизированное отношение к домашнему насилию абсолютно недопустимо сегодня, тогда же это было обычным делом. В 1950-х жену шлепали в рекламе рубашек фирмы «Ван Хейзен», в 1953 г. реклама почтовой маркировальной машины компании «Питни-Боуз» изображала раздраженного босса, кричащего на упрямую секретаршу, подпись под этим изображением гласила: «Неужели женщин нельзя убивать?»[68 - Мизогинная реклама: Ad Nauseam, 2000. The Chase & Sanborn ad ran in Life magazine on Aug. 11, 1952.]
Или возьмем многолетний бродвейский хит – мюзикл «Фантастикс», либретто которого написано по мотивам пьесы Эдмонда Ростана «Романтики», еще в 1905 г. переведенной на английский. В постановке звучала песенка в стиле Гилберта и Салливана «Все зависит от цены». Двое мужчин планируют похищение, в процессе которого сын одного из них должен будет спасти дочь другого:
Можно заказать насилие страстное,
Можно заказать насилие вежливое,
Можно заказать насилие с индейцами –
Очень мило смотрится.
Можно выбрать насилие на лошади –
Говорят, это забавная новинка.
Выбирай любое, все зависит от цены!
И хотя «насилие» (rape) в данном случае означало «похищение», а не «изнасилование», между первым представлением пьесы в 1960 г. и концом ее сценической жизни в 2002 г. восприятие этого слова изменилось. Вот что рассказал мне автор либретто «Фантастикс» Том Джонс (не родственник валлийского певца):
Время шло, и я начал беспокоиться насчет этого слова. Медленно, очень медленно до меня что-то стало доходить. Заголовки в газетах. Статьи о жестоких групповых изнасилованиях. И «изнасилования на свидании». Я начал думать: «Это не смешно». Да, мы не имели в виду изнасилование, но часть публики смешило эпатажное использование этого слова в качестве шутки.
В начале 1970-х гг. продюсер постановки отклонил просьбу Джонса разрешить ему изменить слова, но позволил добавить вступление к песне, объясняющее значение слова «насилие», и снизить количество его повторений. После того как в 2002 г. пьеса сошла со сцены, Джонс полностью переписал либретто, и в 2006 г. мюзикл был поставлен заново. Кроме того, Джонс принял необходимые юридические меры, чтобы гарантировать, что при постановке «Фантастикс» в любой точке мира будет использована только новая версия текста[69 - Изменения восприятия слова rape: Том Джонс, в личном письме, 19 ноября 2010 г. С разрешения автора.].
Дети до недавнего времени тоже были законным объектом насилия. Родители их не просто шлепали, что сегодня запрещено во многих странах, – детей часто били каким-нибудь предметом вроде щетки или лопатки и по обнаженным ягодицам, чтобы усилить боль и унижение.
Вот обычный сюжет детских книжек из 1950-х – мать предупреждает непослушного малыша: «Ну, подожди, вот отец вернется!», а когда глава семьи наконец является, он снимает ремень и избивает ребенка. Часто упоминаются и другие способы наказания через физическую боль: детей можно было отправить в постель без ужина или вымыть им рот с мылом. С детьми, отданными на милость посторонним взрослым, обращались и того хуже. Еще не так давно школьников дисциплинировали методами, которые сегодня были бы расценены как пытки и довели бы учителя до тюрьмы[70 - Физические наказания в школе: личные беседы с друзьями из Британии и с друзьями-католиками, а также S. Lyall, “Blaming church, Ireland details scourge of abuse: Report spans 60 years,” New York Times, May 21, 2009.].
