978-5-04-114122-6
ISBN :Возрастное ограничение : 16
Дата обновления : 14.06.2023
Иньяцио охватывает отчаяние: они ошиблись, зря рискнули всем, что у них было. По ритмичным звукам метлы он понимает: Паоло чувствует то же самое.
Шорк, шорк.
Это шорканье – как пощечина. Все пошло не так, как они ожидали. Все.
Иньяцио собирает бумаги, вытряхивает джутовый мешок, чтобы сложить туда мусор. Большой таракан падает ему под ноги.
Шорк, шорк.
Сердце – маленький камушек, который можно сжать в кулаке. Отбрасывает таракана носком ботинка.
* * *
В полдень уборка окончена. На пороге Паоло – босой, рукава рубашки засучены – вытирает разгоряченное лицо.
В лавке пахнет мылом. Мальчик протирает полки и оставшиеся альбарелло – аптекарские сосуды, расставляя их, как велит Паоло.
– А, выходит, правда! Открылись, значит.
Паоло оборачивается.
На пороге средних лет мужчина, у него светлые голубые глаза, кажется, будто они выцвели на солнце. Глубокие залысины оставляют открытым высокий лоб. На нем костюм из добротного сукна и пластрон с золотым зажимом.
Позади него – девушка с жемчужными сережками, в накидке, отделанной атласом, под руку с молодым человеком.
– Что, Доменико Боттари сдал лавку в аренду? – спрашивает молодой.
Паоло переводит на него взгляд. У юноши громкий, уверенный голос, лицо усыпано веснушками.
– Я владею этой лавкой вместе с моим братом и зятем. – Паоло протягивает для приветствия руку, предварительно вытерев ее о штаны, подвернутые на щиколотках.
– Вы – хозяева? – лицо юноши кривится в насмешке. – Хозяева сами полы моют?
– Еще один калабриец! – восклицает девушка. – Сколько их тут? Как смешно они говорят, нараспев!
– Что вы намерены делать? Тоже торговать пряностями? – пожилой господин не обращает внимания на замечание девушки.
Может, это дочь? Возможно, думает Паоло, они похожи, и очень!
Молодой подходит к нему, смотрит изучающе.
– Или будете торговать незнамо чем? У кого товар будете брать?
– Думаю, у вас связи с калабрийцами и неаполитанцами. У них будете закупать пряности? – снова спрашивает пожилой.
– Я… мы… – Паоло хотел бы остановить эту канонаду вопросов. Он смотрит по сторонам, ищет Иньяцио, но тот ушел к плотнику за досками, чтобы починить полки и покосившиеся стулья.
На углу рядом с лавкой появляется подмастерье. В руках у него ведро, он смотрит на этих двоих с благоговением. Паоло зовет его, но понимает, что нет, тот не подойдет.
Пожилой подходит к дверям.
– Разрешите? – входит, не дожидаясь ответа. – При Боттари лавка худо-бедно торговала, но с некоторых пор… – Одним беглым взглядом он оценивает ситуацию. – Вам придется поработать, прежде чем вы сможете продать что-то путное. Если не знаете, у кого покупать и как продавать, не продержитесь и дня. Бьюсь об заклад, проработаете с Рождества до Святого Стефана[2 - С 25 по 26 декабря. (Здесь и далее, кроме оговоренных случаев, – прим. переводчиков.)]. – Пожилой господин потирает руки.
Паоло прислоняет метлу к стене, опускает засученные рукава. Теперь его голос не столь дружелюбен.
– Правда ваша. Но нам достанет и средств, и сил.
– Удача тоже не помешает. – Юноша проходит в лавку следом за пожилым господином. Рассматривает полки, подсчитывает альбарелло, читает надписи на бальзамариях. – С этим мусором далеко не уедете. Это вам не Калабрия. Это Палермо, столица Сицилии, здесь не место голодранцам. – Он берет бальзамарий, проводит пальцем по трещине на сосуде. – Уж не думаете ли вы, что вам пригодится этот хлам?
– Мы знаем, где брать товар. Мы – торговцы пряностями, у нас есть свое судно. Мой зять будет подвозить нам товар каждый месяц. Устроимся сами и все тут устроим. – Паоло невольно оправдывается перед этими людьми, которые над ним насмехаются, хотят поставить его в глупое положение.
– А! Так вы обычные торговцы, не фармацевты!
Молодой человек толкает локтем пожилого и говорит, не удосужившись перейти на шепот:
– А что я вам говорил? Мне показалось странным… В гильдию фармацевтов не поступало запросов, и в гильдию лекарей тоже. Лавочники они.
– Да. Ты прав, – отвечает пожилой.
Паоло хотел бы выгнать их прочь: пришли, любопытствуют, задирают…
– С вашего позволения, мне нужно закончить работу. – Он указывает им на дверь. – Всего хорошего.
Старик перекатывается с носка на пятку. Бросает на Паоло насмешливый взгляд и, щелкнув каблуками, выходит из лавки, не прощаясь.
* * *
Вернувшийся Иньяцио застает Паоло с напряженным лицом и дрожащими руками. Он переставляет с места на место бальзамарии и альбарелло, угрюмо смотрит на них, качает головой.
– Что тут было? – спрашивает Иньяцио. Что-то явно произошло в его отсутствие. Брат расстроен.
– Зашли три добрых человека. Двое мужчин и девушка. Набросились с вопросами. Кто такие, чем занимаетесь, как ведете торговлю…
– Любопытные люди, значит. – Иньяцио берет одну из досок, которую принес от плотника, чтобы починить скамьи и шкафы, прилаживает гвоздь, начинает забивать. – Чего хотели?
– Не знаю. Я даже не знаю, кто они. По всему видать, важные птицы.
Иньяцио останавливается. Раздражение в голосе брата – не просто неприязнь, это замешательство, может быть, даже страх. Он нахмурился.
– Паоло, кто это? Что им от нас надо?
– Подмастерье, которого прислал Боттари, рассказал. Бедняга был так напуган, что даже не подошел к нам. – Брат положил руку на плечо Иньяцио. – Приходил Канцонери. Канцонери и его зять, Кармело Сагуто, он очень нагло себя вел.
Иньяцио кладет молоток на прилавок.
– Тот самый Канцонери? Поставщик пряностей, снабжающий королевскую армию?
– И местную знать. Да, это был он.
– Зачем он приходил?
Паоло обводит руками лавку. На стенах и на полу колышутся полутени усталого осеннего дня.
– Сказать, что у нас ничего не получится. Он так считает. – В голосе брата отчаяние, проникающее Иньяцио в самое сердце, ненавистное чувство.
Он берет молоток, хватает гвоздь.
– Пусть себе говорит!
Удар молотка.
Как будто Иньяцио хочет вернуть брату надежду, которую тот дал ему тогда, в Баньяре, когда сказал, что хочет уехать.
– Пусть говорят, что хотят, Паоло. Мы здесь не затем, чтоб голодать, мы не сбежим ночью в Калабрию, как какие-нибудь нищие. – Его голос тверд, в нем кипят гнев, гордость, негодование. Еще гвоздь, еще удар. – Мы решили жить здесь – здесь и останемся.
* * *
За Канцонери потянулись и другие аптекари и фармацевты. Любопытствовали, ходили вокруг да около, заглядывали в окна, посылали своих служек – посмотреть.
Лица враждебные, насмешливые или сочувствующие. Один из них, некий Гули, по-дружески посоветовал братьям не хитрить, ибо в Палермо им это с рук не сойдет.
Палермо присматривается к ним, к Флорио. Внимательно присматривается. И не делает скидок. Что касается клиентов, то их мало.
Хотя пряностей сейчас вдоволь, причем отличного качества.
Поэтому, когда спустя какое-то время скрипнула входная дверь, Паоло и Иньяцио не верят своим глазам.
Входит женщина. В платке и переднике. Держит в руке клочок бумаги. Протягивает его Паоло: он стоит ближе.
– Я не знаю, что там написано, – объясняет она. – У мужа болит живот и сильная лихорадка. Велено купить вот это, но денег совсем мало, в аптеку пойти не могу. Я была у Гули, но он сказал, на эти гроши ничего не купишь. Вы можете мне помочь?
Братья переглянулись.
– «Лекарство от запоров», – читает Паоло. – Посмотрим, что у нас есть. Рута душистая, цветы мальвы… – он называет травы.
Иньяцио тянется к полкам, снимает аптекарские сосуды. Травы отправляются в ступку, Паоло выслушивает женщину.
– Четыре дня как муж мучается, не может встать с постели, – говорит она. – Не знаю, что и делать. – Она с тревогой смотрит в сторону Иньяцио, работающего пестиком. Неужели они смогут вылечить его? – Не знаю, куда и податься! Пришлось заложить серьги, чтобы заплатить доктору.
– У вашего мужа жар? Сильный? – Паоло трет подбородок.
– Места себе не находит, ворочается в постели…
– Ему плохо, бедняге… Конечно, если сильный жар… – Иньяцио показывает на большую банку у себя за спиной. Паоло все понимает.
Щепоть темной коры падает в ступку.
Женщина недоверчиво смотрит на Иньяцио.
– Что это?
– Это хина. Кора дерева, которое растет в Перу, ее используют для лечения лихорадки, – терпеливо объясняет Паоло.
Женщина волнуется, шарит по карманам. Иньяцио слышит звон пересчитываемых монет.
– В этот раз не надо платить, не беспокойтесь, – говорит он.
Она не верит своим ушам. Достает деньги, кладет на прилавок несколько тари[3 - Грано, тари? и унция (онца) – сицилийские монеты того времени. Грано – медная монета, составляющая двадцатую часть одного тари?. Тари? – серебряная монета, составляла тридцатую часть унции (онца). (Прим. автора.)].
– Но другие…
Паоло накрывает своей рукой ее руку.
– Другие – это другие, они делают так, как считают нужным. Мы – Флорио.
Так все и начинается.
* * *
Идут недели одна за другой. Приближается Рождество.
Однажды, когда колокола только пробили полдень, в лавку приходит Джузеппина. Муж и деверь откладывают в сторону банки и аптекарские весы.
– Я принесла вам обед, – говорит Джузеппина. У нее с собой корзина с хлебом, сыром, оливками. Иньяцио ставит перед ней стул, предлагает сесть, но она отрицательно мотает головой: – Мне пора. Там Виктория одна с Винченцо.
Паоло берет ее за руку:
– Не убегай.
Он просит странно мягким тоном, и она осторожно садится рядом с мужем, который протягивает ей кусок хлеба, смоченный в оливковом масле.
– Я уже поела.
Он сжимает ее руку:
– И что? Возьми еще.
Джузеппина соглашается. Но глаз не поднимает.
Иньяцио медленно жует. Смотрит на брата и невестку.
Шутят. Или, вернее, Паоло шутит. Джузеппина берет кусочки, которыми он ее угощает, но лицо у нее напряжено.
В дверь стучат.
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом