– А вот этого я тебе не скажу, – ответила бабушка.
Тем временем они подошли к сеновалу, перелезли через ограду, миновали скотный двор, а когда вышли к магазину, София уже разучила песенку и вовсю распевала ее, точно так же фальшивя, как и бабушка.
Игра в Венецию
Однажды в субботу София получила почту. Это была открытка с видом Венеции, а в адресе стояло ее имя – полностью, с «фрёкен» впереди. Никто в семье не видел раньше такой красивой открытки. На глянцевой картинке были изображены розовые и золотые дворцы, поднимающиеся прямо из темной воды, по которой скользили гондолы, свет их фонарей отражался на водной глади, полная луна сияла в темно-синем небе, и красивая дама одиноко стояла на мостике, высматривая кого-то из-под руки. Открытка была со вкусом украшена золотым тиснением. Ее поместили на стену, воткнув за барометр.
София спросила, почему все дома стоят в воде, и бабушка стала рассказывать о Венеции, о том, как город постепенно погружается в море. Бабушке довелось там побывать. Она оживилась, вспоминая о своей поездке в Италию, ей захотелось рассказать и о других местах, которые она повидала, но София желала слушать только про Венецию и особенно про темные каналы с затхлой, пахнущей гнилью водой, в которую с каждым годом все глубже и глубже погружается город, уходя вниз, в мягкую черную тину, где погребены золотые тарелки.
В такой жизни, когда твой дом медленно, но неотвратимо погружается в воду, а после обеда тарелки выбрасывают из окон, даже есть своя изысканность. «Мама, смотри, – говорит прелестная венецианская девочка, – сегодня и кухня затонула». – «Ничего, деточка, – отвечает ей мама, – у нас осталась еще гостиная». Потом они спускаются на лифте вниз, залезают в свою гондолу и плывут по улицам. Во всем городе нет ни одной машины, они уже давным-давно на илистом дне, все ночи напролет раздаются только торопливые шаги на мостах. Время от времени можно услышать музыку да еще скрип погружающегося в воду дворца. И по всему городу пахнет тиной. София отправилась на болото. У кустов ольхи вода побурела. Во мху и зарослях голубики девочка прорыла канал и обронила в него золотое кольцо с ярко-красным рубином. «Мама, мое кольцо упало в канал». – «Ничего, деточка, в нашей гостиной полным-полно золота и драгоценных камней».
София пришла к бабушке и сказала:
– Зови меня «деточкой», а я буду звать тебя «мамой».
– Но я же твоя бабушка.
– Дорогая мамочка, это же игра, – пояснила София. – Мама, будем играть, что ты моя бабушка? Я твоя деточка из Венеции; посмотри, какой я сделала канал.
Бабушка встала:
– Я придумала игру еще интересней. Будто мы, два старых венецианца, строим новую Венецию.
И на болоте закипела работа. Они построили площадь Святого Марка на деревянных колышках-сваях, выложили ее плоскими камнями, провели несколько каналов и перебросили через них мосты. По этим мостам туда-сюда шныряли черные муравьи, а внизу в лунном свете скользили гондолы. София что-то складывала на берегу из кусочков белого мрамора.
– Посмотри, мама, – закричала она, – я нашла новый дворец!
– Деточка, я мама только твоему папе, – встревоженно сказала бабушка.
– Ах так! – закричала София. – Значит, только он один может называть тебя «мамой»?
Она столкнула дворец в канал и ушла. Бабушка села на веранде и стала мастерить из бальзового дерева Дворец дожей. Когда дворец был готов, бабушка раскрасила его акварельными красками и позолотила. София пришла посмотреть.
– Здесь, – сказала бабушка, – живут мама и папа со своей дочкой. Вот за этим окошком. Девочка только что выбросила в окно фарфоровую тарелку, и она вдребезги разбилась на площади. Как ты думаешь, что сказала на это ее мама?
– Я знаю, что сказала мама, – ответила София. – Мама сказала: «Деточка, ты думаешь, у меня очень много фарфоровой посуды?»
– И что ответила девочка?
– Она сказала: «Дорогая мамочка, я обещаю тебе впредь выбрасывать в окно только золотые тарелки».
Они установили дворец на площади Святого Марка, и в нем зажили папа и мама с дочкой. Бабушка смастерила еще несколько дворцов. И тогда Венеция наполнилась жителями, они перекликались друг с другом через каналы. «Ваш дом на сколько сел в воду?» – «Моя мама говорит, что не больше чем на тридцать сантиметров». – «А, это неопасно. А что твоя мама готовит сегодня на обед?» – «Моя мама жарит окуней…»
На ночь все укладывались спать друг подле друга, и было слышно только, как муравьи ползают по мостам.
Бабушку все больше захватывала игра. Она построила гостиницу, тратторию [2 - Траттория – ресторан, трактир.]и башню с часами и маленьким львом наверху. Бабушка не без труда вспоминала названия улиц, ведь много лет прошло с тех пор, как она была в Венеции. Однажды в их Большой канал забрался зеленый тритончик, так что транспорту приходилось делать большой крюк.
Вечером полил дождь и ветер сменился на юго-восточный. По радио объявили понижение давления и шесть баллов по шкале Бофорта[3 - Шкала Бофорта – условная шкала для оценки силы ветра в баллах.], но никто не обратил на это особого внимания. Однако, проснувшись ночью, как обычно, бабушка прислушалась к дождю, барабанившему по крыше, и, вспомнив о городе на воде, забеспокоилась. Ветер усиливался, а между болотом и морем была лишь узкая полоска суши. Бабушка заснула и снова проснулась. Под шум дождя и волн она думала о Венеции и о Софии. Когда начало светать, бабушка встала, набросила поверх ночной рубашки непромокаемую накидку, надела широкополую клеенчатую шляпу и вышла из дома.
Дождь был мелкий, но земля успела пропитаться влагой и потемнела.
Вот теперь все пойдет в рост, рассеянно подумала бабушка. Крепко держась за свою палку, она двинулась навстречу ветру. Рассвет чуть брезжил, по небу плыли длинные ряды облаков, на темно-зеленой поверхности моря вскипали белые барашки. Бабушка окинула взглядом залитое водой побережье и вдруг на пригорке увидела бегущую Софию.
– Он утонул! – кричала София. – Она погибла!
Открытая настежь дверь детской хлопала на ветру.
– Иди ложись, – сказала бабушка. – Сними с себя мокрую рубашку, затвори дверь и ложись. Я найду дворец. Обещаю тебе, что я найду его.
София ревела во весь голос и ничего не слышала. Бабушка взяла ее за руку, отвела в детскую и сама уложила в постель.
– Я найду дворец, – повторила она. – Перестань реветь и спи.
Бабушка закрыла дверь. Спустившись к берегу, она увидела, что болото превратилось в залив. Волны доставали до вереска на горе и откатывались назад в море, кустики ольхи торчали далеко в воде. Венеция затонула.
Бабушка долго стояла и смотрела, потом повернулась и пошла домой. Она зажгла лампу и, надев очки, взяла инструменты и подходящий кусок бальзового дерева.
Дворец дожей был готов к семи часам, как раз когда София проснулась и постучала в дверь.
– Подожди немного, – ответила бабушка, – сейчас сниму крючок.
– Ты нашла ее? – кричала София. – Она спасена?
– Разумеется, – ответила бабушка, – все в порядке.
Дворец был новехонький, сразу бросалось в глаза, что он не знает, что такое наводнение. Бабушка схватила с ночного столика стакан и вылила воду на Дворец дожей, потом, высыпав в руку содержимое пепельницы, потерла купола и фасад; все это время София колотила в дверь, требуя, чтобы ее впустили. Бабушка открыла со словами:
– Нам повезло!
София тщательно осмотрела дворец. Потом молча поставила его на ночной столик.
– Все как было, правда? – осторожно спросила бабушка.
– Тише, – прошептала София. – Я хочу услышать, что она там делает.
Некоторое время они стояли и слушали. Потом София сказала:
– Все в порядке. Мама сказала, что ночью был сильный шторм. Сейчас она наводит порядок, она ужасно устала.
– Понимаю, – сказала бабушка.
Штиль
Нечасто бывает такая тишь, чтобы даже маленькая моторная лодка доплыла до Кумлета, самой отдаленной шхеры Финского залива. Отправляясь в такое многочасовое путешествие, брали с собой еду на целый день. Кумлет – длинная шхера, издали похожая на два острова, два ровных хребта, с навигационной вышкой на одном и маленьким маяком – на другом. Берегового знака там нет. Когда подплываешь к этой шхере ближе, каменные хребты напоминают гладкие спины двух тюленей, соединенные длинным узким перешейком из гальки, обточенной морем до почти совершенной круглой формы.
Светло-голубое море отливало масленым блеском. Бабушка сидела в середине лодки под лиловым зонтом. Вообще-то, она терпеть не могла лиловый цвет, но другого зонта не было, да к тому же этот хорошо сочетался с цветом моря. Из-за зонта они выглядели точно какие-нибудь дачники. В этот день им не надо было выбирать подветренную сторону, чтобы пристать к берегу, такая стояла тишь. Они выгрузили из лодки вещи и первым делом положили масло в тень. Камни под ногами были горячие. Папа воткнул зонт в трещину, чтобы бабушка могла отдохнуть под ним на надувном матрасе. Некоторое время бабушка следила за сыном и внучкой, которые удалялись каждый в свою сторону и вскоре стали казаться маленькими точками, движущимися по побережью. Тогда она вылезла из-под зонта, взяла свою палку и пошла в третьем направлении, предусмотрительно положив на матрас кофту и купальный халат, чтобы издали казалось, что она спит.
Бабушка спустилась к морю в том самом месте, где в прибрежных скалах зияло живописное ущелье. Даже в самый полдень ущелье покрывала тень, тянувшаяся до самого моря, – словно желоб, по которому сочилась темнота. Бабушка села и съехала с песчаного обрыва вниз – здесь можно было побыть наедине с собой. Она зажгла сигарету и окинула взглядом море, подернутое чуть заметной рябью. Лодка постепенно скрывалась из виду, уплывая за мыс: это папа огибал рифы, чтобы натянуть сеть.
– Вот ты где, – услышала она вдруг голос Софии. – А я искупалась.
– Холодная вода? – спросила бабушка. Снизу девочка казалась крошечным темным пятнышком на фоне яркого солнца.
– Жуть какая холодная, – ответила София и спрыгнула в ущелье.
Дно его было покрыто галькой – от большой, величиной с голову, до мельчайшей, с крупную бусину. София с бабушкой нашли на скале место с вкраплениями финского граната – он довольно часто встречается в этих местах – и попробовали отковырять кусочки минерала складным ножом, но, как обычно, ничего из этого не вышло. Бабушка и внучка ели хрустящие хлебцы и наблюдали за лодкой, снова скрывающейся за мысом, папа уже расставил сеть и теперь возвращался назад.
– Знаешь, иногда, когда все слишком хорошо, мне становится жуть как скучно, – сказала София.
– Вот как! – откликнулась бабушка и взяла новую сигарету. Это была всего лишь вторая за полдня, обычно она старалась курить тайком.
– Такая скука! – продолжала София. – Я хотела залезть на вышку, да и то папа не разрешил.
– Жаль, – сказала бабушка.
– Не жаль, а жуть как глупо.
– Где ты подцепила это словечко, говоришь «жуть» каждую секунду.
– Сама не знаю. Но мне нравится так говорить.
– Лиловый просто жуть какой противный цвет, – сказала бабушка. – А я однажды нашла мертвого поросенка. Мы с твоим папой варили его целую неделю, потому что папа хотел принести его скелет в школу на урок зоологии. Вонь стояла ужасная. Вот это действительно была жуть.
– Что? – недоверчиво спросила София. – Какая школа?
– Твой папа был тогда еще маленьким.
– Папа? Маленьким? Что еще за поросенок? Что ты сказала?
– Уф, – вздохнула бабушка, – ничего. Я сказала, что твой папа тогда был таким же маленьким, как ты сейчас.
– Папа большой, – сказала София, просеивая песок между пальцами.
Они помолчали, каждый о своем. Потом бабушка сказала:
– Он думает, что я сейчас лежу под зонтом и сплю.
– А ты вместо этого сидишь тут и потихоньку куришь.
Они выбирали камешки, еще недостаточно отшлифованные водой, и бросали их в море, чтобы они стали покруглее. Солнце продолжало свой маршрут, папа опять огибал мыс, вытаскивая и проверяя сеть и снова опуская ее в море.
– Жуть какой плохой улов, – сказала бабушка.
София встала:
– Послушай, я, пожалуй, пойду искупаюсь, а то сегодня я купалась всего два раза. Ты не будешь без меня скучать?
– Я тоже пойду купаться.
Подумав, София сказала:
– Хорошо, я разрешаю тебе искупаться. Но только в том месте, где я тебе покажу.
Они помогли друг другу вылезти из ущелья и обошли гору, чтобы их никто не заметил. Недалеко от навигационной вышки была большая глубокая яма с водой.
– Ну как, подходит? – спросила София.
– Подходит, – согласилась бабушка, разулась и опустила ноги в воду. Со дна поднялся столбик коричневой мути, побежали пузырьки, и снова поверхность стала гладкой. Вода была теплой и приятной.
Бабушка опустила ноги поглубже и пошевелила пальцами. Там, где яма суживалась, росли кусты вербейника, а заячья капуста раскрашивала склон горы желтыми полосами. Было видно, как папа зажег костер, от него тянулся вверх прямой дымок.
– Мне кажется, – сказала бабушка, – мне кажется, что я еще никогда не видела здесь такой тихой погоды. Тут всегда было ветрено. Он каждый день уходил в море, если только не было шторма. У нас был парус со шпринтовом. Он управлял, а я следила за вехами в темноте и едва успевала говорить: «Право руля, лево руля, полный вперед», а однажды, когда штурвал соскочил…
– Ты прикрепила его шпилькой, – перебила София.
Бабушка поболтала ногами в воде и ничего не сказала.
– Или, кажется, это была английская булавка, – поправилась София. – Иногда я все путаю. А кто управлял лодкой?
– Твой дед, разумеется, за которым я была замужем.
– Ты была замужем? – София страшно удивилась.
– Жуть какая глупость, – пробурчала себе под нос бабушка, а вслух сказала: – Попроси своего папу рассказать о предках, пусть нарисует тебе наше генеалогическое древо, если тебе это интересно.
– Я в этом не уверена, – вежливо сказала София. – К тому же сейчас я немного занята.
Навигационная вышка, белая, с красным треугольником посередине, была очень высокой. К тому же планки лестницы так далеко отстояли друг от друга, что нога едва дотягивалась до следующей, и после каждого шага появлялась дрожь в коленях, несильная, но все же приходилось ждать, покуда она пройдет. Только после этого можно было лезть дальше. София успела забраться почти до самого верха, когда ее заметила бабушка. Бабушка сразу поняла, что кричать нельзя. Нужно ждать, пока девочка спустится. Это не очень опасно, дети ловкие и цепкие, как обезьяны, и, если не испугать их внезапным окриком, ничего не случится.
Теперь София поднималась совсем медленно, с длинными остановками перед каждой новой ступенькой. Было видно, что ей страшно. Бабушка вскочила на ноги, ее палка покатилась и упала в яму, почва угрожающе закачалась под ногами. София сделала еще один шаг.
– Отлично! – крикнула бабушка. – Теперь осталось совсем немножко до верха!
София шагнула еще раз. Вот она обхватила руками последнюю планку и застыла.
– А теперь спускайся, – приказала бабушка.
Но девочка не трогалась с места. Нещадно пекло, вышка блестела на солнце и слепила глаза, контуры ее расплывались.
– София, – позвала бабушка, – моя палка скатилась в яму, мне трудно стоять.
