Орк: Вторая жизнь. Убийца эльфов. Властелин островов
Ростислав Александрович Марченко
Совсем не ожидал Даниил, что придется ему узнать, есть ли жизнь после смерти и переселение душ. И уж тем более не мог он ожидать очнуться в теле молодого орка, в мире, где уже сотни лет непрерывно идет война. Как бы то ни было, получив шанс прожить вторую жизнь, новую семью и новых друзей – прожить ее надо достойно, какие бы трудности перед ним ни встречались. К крови и смерти ему было не привыкать и в жизни первой.
Ростислав Марченко
Орк: Вторая жизнь. Убийца эльфов. Властелин островов
Вторая жизнь
Пролог
В один прекрасный день Даниил решил, что сошел с ума. Сны доставали настолько, что и водка уже не действовала. Снотворное тоже не помогало. Приходилось увеличивать дозы и того, и другого, преодолевая сопротивление своего спортивного – пока еще – организма, в недавнем прошлом мало знакомого с алкоголем и практически не знакомого с транквилизаторами.
К врачам идти не хотелось, особенно после милой беседы с психиатром. Она очень удивилась и содержанию снов, и неэффективности снотворного, после чего назначила какую-то гадость посерьезнее.
Улыбка до ушей и вкрадчивый голос, в сочетании с просьбой рассказать об эффекте от принятия этой гадости, по подозрениям Даниила, открывали ему перспективу переселится в недалеком будущем в некое здание с решетками на окнах, примерить распространенные там одеяния с длинными рукавами и чересчур близко познакомиться с персоналом типа усатых санитарок с бицепсами до полуметра в обхвате.
После столкновения с компанией пьяных малолеток, жаждавших добыть что-нибудь спиртосодержащее на халяву, но еще не научившихся правильно определять степень опасности потенциальных жертв, образ «желтого дома», можно сказать, стал угрожающе реальным. Во всяком случае, психиатр проявила живейший интерес к обстоятельствам происшествия.
Как подсознательно и ожидалось, продвинутая химия тоже не сработала. Попытка подкрепить эффективность транквилизаторов просто водкой привела к чудовищной головной боли, кровотечению из носа и совершенно жуткому и кровавому сну, полностью отбив охоту экспериментировать.
При этом водка сама по себе, без таблеток, по какой-то причине глушила сны, понижала уровень их агрессивности.
Еще после первой чеченской войны он считал, что его теперь невозможно ни удивить, ни испугать кровью. До начала тревожных снов Даниил был уверен, что полный иммунитет в этом смысле ему привил командир роты. После гибели попавших в засаду замкомроты, взводного и еще одиннадцати человек ротный приказал всех пленных и задержанных при зачистках чеченов, не разбираясь, кто есть кто, обезглавить – так же, как делали абреки с нашими – и головы побросать в кучу, для азиатски симметричного ответа. Даниила тогда при взгляде на пирамиду из голов даже пробило на иронию, сработала защитная реакция психики, ему вспомнилась картина Верещагина «Апофеоз войны», к тому же ротного звали Тимуром. До этого было совсем не смешно, особенно когда комроты бросил ему залитый кровью трофейный кинжал и скомандовал:
– Режь.
Что держать казнимых врагов, что резать им – по их же обычаям – глотки было неприятно, хотя к тому времени Даниил был обстрелянным бойцом… Потом инцидент попыталась расследовать военная прокуратура, но все обошлось. Так случилось, что БТР командира роты «вовремя» подорвался на фугасе, сам ротный попал в госпиталь, в результате дело спустили на тормозах.
Но воспоминания о реальных и лично пережитых эксцессах исполнителей на фоне упомянутого сна выглядели бледновато. В начале сна шел эпизод, когда зеленомордые клыкастые человекоподобные твари в доспехах и с разнообразным колюще-режущим инвентарем в руках, окружив толпу бородатых мужиков в какой-то лощине, кололи и рубили их. Потом пошли кадры победного ужина на поле боя. Кое-кто из победителей вырезал понравившиеся – видимо, вкусненькие – кусочки из тел тех самых мужиков, по желанию жаря их или не жаря на кострах, разведенных, как оказалось, самими побежденными перед тем, как они стали ужином. Особенно поддала адреналинчику человеческая печень, кем-то дружелюбно брошенная через костер. Даниил не отказался от деликатеса и если не с аппетитом скушал, то по крайней мере попробовал, держа почти такими же зелеными, как и у всех клыкастых тварей, руками.
Компьютерными играми в таком духе он не увлекался. Любил иногда симуляторы или шутеры погонять. Читал много фантастики и исторической литературы – потеряв на войне ногу и став инвалидом, Даниил «подсел» на отвлекающее чтиво. Последние пару лет время от времени он видел сны на соответствующие сюжеты. Но выверты подсознания, раз за разом заставлявшего переживать во сне эпизоды из жизни какой-то человекоподобной твари, не могли не беспокоить. Еженощное вселение в зеленую шкуру долбило его нервы почти целый год, с тех пор как Даниил вышел из госпиталя. И чем дальше, тем сны были если не хуже, то зрелищнее.
Размышляя об этом, он двинул в магазин за жидким наркозом. Возвращение осложнилось наступившей темнотой. Бодро неся пакет с продуктами и «горючим», он вошел в подъезд.
Удар чем-то твердым поперек спины бросил его на ступеньки. Боль. Пакет упал. Звякнуло стекло. Довольный голос «центрового» побитых ранее малолетних шакалов, Вовы Соколова по кличке Щербатый, радостно пояснил:
– Что, думал, все кончилось?
…Удар ногой в голову, Даниил «поплыл». Второй удар. Потом начали пинать куда придется. Рука нащупала «розочку». Удар ногой из полумрака. Перехват свободной рукой, тычок «розочкой» в колено опорной. Истошный вопль, рухнувшее тело, испуганный мат. Навалиться, зажать руки. Удар «розочкой» чуть пониже источника мата. Второй удар – с потягом, чтобы порвать сильнее. Пинок в затылок. Мат прекратился, слышен хрип. Сильнейший удар по спине. Даниил упал на лежавшего, свободная рука отказала. Поднимаясь, он развернулся к остальным. Мелькнуло что-то длинное. Удар. Падение на хрипящее, дергающееся тело. Ступеньки перед глазами, залитые чем-то… Печет грудь. Угасает сознание. Невыносимый жар в груди! Еще удар… Темнота…
Глава I
Первым впечатлением после того, как я открыл глаза, было отвращение. Немудрено, если в двадцати сантиметрах над собой обнаруживаешь здоровенную зеленую татуированную харю с желтыми радужками и вертикальными зрачками, которая довольно скалилась, показывая внушительные клыки. Причем левый верхний был обломан. Я заорал и попытался вскочить. Не удалось, поскольку оказалось, что я был привязан к массивной каменной глыбе. Тварь проигнорировала мой рывок, хмыкнула и хрипло спросила, как ни удивительно, на понятном языке:
– Кто ты? Помнишь меня? Знаешь, кто я? Как чувствуешь себя?
Не подумав, ответил:
– Слушай, колдун, ты что, меня, старый хрыч, тут зарезать решил?
Вопрос-то был мой, а вот информация о харе и язык ответа пришли неизвестно откуда. Я попытался найти источник знаний, пока рассматривал окружающее. Глыба находилась в пещере, выход из которой частично закрывала бревенчатая стена. Освещалась пещера двумя факелами, однако, как ни странно, и так было прекрасно видно.
Тем временем колдун, спрятав клыки, рассматривал меня с явным удивлением. Похоже, старикан потерял дар речи.
Экскурс в память обнаружил две линии воспоминаний. Первая касалась некоего Даниила: родился, рос, учился, служил, шкандыбал на костылях. Вторая – некоего Края, молодого орка на пороге совершеннолетия, то есть незадолго до первого боевого похода, новика, как говорили на Руси. Родившегося и до недавних пор проживавшего не на Земле, а в мире, именуемом Крайн. Воспоминания переплетались, и от этого, увы, болела голова. Стоило больших усилий разобраться, чья память показывает кадры последних перед приходом в себя событий. Вот меня бьют чем-то вроде трубы по голове, вот у меня в ходе «мародерки» на раскопе в разрушенной крепости начинает светиться амулет, носимый на шее уже лет семь. А потом он вспыхивает. Далее воспоминания были общими: зубастая харя во весь экран.
Что интересно, такой же амулет присутствовал и в другой линии моих воспоминаний В память о службе он был носим на груди, вместе с крестом. Был найден в разваленной неизвестно когда и кем старой чеченской башне при установке ОЗМ-72. Тогда это не показалось значимым событием, и светло-зеленый каменный ромб, весь в непонятных значках, с почерневшим серебряным кольцом наверху перекочевал в нарукавный карман комбинезона. А вот после выстрела из РПГ-7 со склона при эвакуации подразделения бронегруппой, когда граната, не взорвавшись, дала рикошет от башни БМП и воткнулась в землю в метре от этого самого кармана, данное событие было сочтено знаком судьбы, каменный ромб стал амулетом и перекочевал на шею. Хотя, если честно, та граната просто не успела встать на боевой взвод, до стрелка было метров тридцать.
Собраться с мыслями не дал колдун. Хмыкнув, он заорал, что все нормально, можно заходить. После чего начал задавать вопросы о происшествии, на которые я не обратил внимания, поскольку появились новые действующие лица. В них я узнал своих новых папу и маму.
Папа выглядел достаточно импозантно для зеленоватой твари габаритами метр на метр семьдесят: шикарный оселедец, свисавший с макушки, татуированная рожа без всяких признаков бороды или усов, шрам на лбу, длинноватые листовидные уши. Пудовые кулаки обнаружились, когда одним из них папа стукнул меня в ухо. Силу удара я оценил, заодно отметив непропорционально длинные руки с великолепной мускулатурой. Потом папа перерезал ремни, вытащив внушительный ножик из ножен на поясе. Слева на боку висел меч.
Запричитала мама. Отрадно было заметить, что мама от человека не отличалась, за исключением цвета кожи и кончиков торчавших из волос ушей. Ее клыки были развиты не более чем у моей первой мамы-человека, голову обрамляла большая шапка длинных светлых волос. Мамочка была сложена пропорциональнее папы и при этом не имела никакого лишнего веса. Кожа ее, кстати, была заметно светлее папиной, с легким зеленоватым оттенком.
Оба родителя были в кожаных штанах и сапогах на мягкой подошве, на папе была безрукавка мехом внутрь, на маме – рубаха.
На поясе у мамы тоже присутствовал кинжал.
Я встал, провел языком по своим зубам, обнаружив при этом, что мой личный комплект встроенного холодного оружия, то есть клыков, нисколько не хуже папиного, а старого колдуна Сигурда даже превосходит. Посередине груди запеклась корка: заживал ожог. Вероятно, от полыхнувшего амулета.
Изучение себя и окружающих пришлось прекратить, поскольку папа привлек мое внимание еще одной оплеухой, сопроводив ее множеством очень образных междометий. Их я дослушивал уже за глыбой. Сочтя рискованным не проявить уважения к старшим, даже если это виртуальная реальность психиатрического отделения, прислушался к голосам родителей. Когда встал.
Больше всего, конечно, к папе.
– Ты что, совсем ополоумел? Тебя чему учили? – и так далее…
С применением красочных образных сравнений он высказал все, что думает об идиотах, хватающих в раскопах все подряд своими лапами. По мере сил ему, поддакивая, помогала мама.
И тут образцом здравомыслия стала реплика старого Сигурда, – видно, он не зря исполнял обязанности жреца Одина. Колдун остановил поток красноречия моих родителей и принялся расспрашивать о происшествии сам.
– Что произошло? Что ты нашел?
Перетряхнув память моего второго «я», пытаясь припомнить происшествие и свою новую прошлую жизнь, я оказался перед выбором. Либо рассказывать как было, а это грозило вырезанием сердца и отрезанием головы на алтаре или сожжением – именно так орки поступали с одержимыми духами, если колдовство и молитвы не могли помочь. Алтарь, кстати, был здесь же, передо мной, далеко ходить не надо. Либо что-то придумать, рискуя запутаться в мелочах. С перспективой тогда уж точно угодить на костер или алтарь. Или по-простому, под топор. Третью возможность – виртуальный бред – пока решил не рассматривать. Слишком убедительно горело ухо после папиного кулака. Да и ощущения своего нового тела казались весьма и весьма реальными. Особенно наличие ступни и половины голени ниже левого колена.
Своего отца я, точнее Даниил, припомнил: это он осчастливил меня печенью в том кошмарном сне.
Требовалось потянуть время, чтобы собраться с мыслями.
– Плохо помню, дайте подумать.
– Что ты нашел?!
Сообразил, что долго отмалчиваться не дадут. А также припомнил историю амулета. Его нашел папа лет семь назад и, после выдачи этим же колдуном сертификата безопасности вкупе с резюме о несомненной полезности, оставил себе. Позже он подарил амулет мне в честь первой самостоятельной добычи – двух попавших в силки зайцев.
Решил, что пока относительная честность – лучшая политика.
– Ничего. Амулет засветился.
– Что в руки брал?
– Ничего, говорю. Горячо стало, глянул вниз, а он светится. Подумал, что в место нехорошее попал. Полез из ямы. А он еще больше греется. Хотел сорвать, но засомневался, вдруг от чего защищает. Пока думал, он полыхнул. Жаром и светом. Больше ничего не помню.
Рассказывать историю полностью я счел слегка опрометчивым, учитывая судьбу как поддавшихся экзорцизму соплеменников и рабов из моей второй памяти, так и, что более важно, не поддавшихся, коих спалили на костре на границе наших родовых земель, – укрепляя пограничный режим, надо полагать. Со всякими колдовскими ритуалами вокруг костра. Свежо было и воспоминание о бедолаге, кончившем жизнь на алтаре. Видно, чем-то приглянулся старикашке. Надеюсь, нездоровой, без цирроза, печенью.
Рассуждая логически, вселившийся дух – это я, а для Края тело родное, поэтому экзорцизм может и подействовать. Особенно если колдун убедится, что в Крае сидит посторонний дух или там душа человеческая, а с людьми орки враждуют, а бывает, даже и кушают. Но как-то не хотелось доказывать самому себе правоту диалектического материализма или убеждаться в существовании пресловутого света в конце туннеля. В любом случае потом никому не расскажешь. В других вариантах все остается как есть. Или, по ошибке, изгоняется дух или душа, не знаю, Края. Тоже не сулит ничего хорошего, тем более, если останусь без его знаний. Кроме того, кратковременное пока, но ощутимое удобство конструкции моей новой левой ноги подсказывало, что если это и галлюцинация, то надо попытаться в ней пожить.
Сигурд задумался.
– До этого когда было такое?
Я добросовестно покопался в памяти моего второго «я», неожиданно убедившись, что действительно, было такое несколько раз, в том числе и в так называемых нехороших местах. Что шаману с чистым сердцем и рассказал.
На хмуром зеленом татуированном челе старого колдуна поубавилось морщин. В тяжелых папиных глазках тоже появился намек на раскаяние. Тем более что такое свечение он однажды видел лично.
Причины происшествия оказались забыты. На первом плане теперь оказалась забота о моем здоровье и самочувствии.
На втором – размеры благодарности, то есть гонорара, шаману.
Гонораром озаботился папа. Я же попал в цепкие объятия матери. Что, кстати, не показалось мне лишним. На душе стало приятнее. Сами по себе всплыли воспоминания о двух мамах одновременно. О матери орка Края, рассказывающей сказки о великом воине Бранде А’Браги, резавшем эльфов пачками лет этак с тысячу тому назад. И о моей собственной, человеческой, той, что читала произведение товарища Гайдара про Мальчиша-Кибальчиша. Чтобы разбавить надоевшие сказки про Ивана-дурачка. Обе перед сном целовали меня в щечку.
Папа договорился с колдуном. Старый хрыч даже пошел за ним, сопровождая, как дорогого гостя. Не обращая внимания на славословия благодарной матери.
Не дожидаясь нового посягательства на мое ухо, я, лихорадочно пытаясь припомнить обычаи своих новых соплеменников, рискнул, склонив голову, высказать слова благодарности:
– Благодарю тебя, Говорящий с Неведомым! Не много ли ты сил утратил, спасая если не жизнь мою, то здоровье телесное или душевное? Чем отблагодарить тебя, Хранящий Род?
Папаша даже остановился, от неожиданности. Выяснить причину удивления я решил потом.
В умных глазах старины Сигурда зажегся непонятный интерес. Он степенно склонил голову:
– Ничем, юный воин. Твой отец уже отблагодарил меня. Сил на твое выздоровление ушло немного.
У меня появилось стойкое ощущение, будто я ляпнул что-то не то.
Не очень приятную для меня паузу прервал колдун. Обратившись к матери, он велел приготовить мне взвара, он же компот из ягод. Вскрыв какую-то нычку, достал кисет некоего порошка и ложку. Повелев добавить его в питье, но не больше ложки на кружку взвара. Потом, непонятно хмыкнув и внимательно взглянув на меня, добавил еще кисет.
– Из этого тоже ложку. Остатки заберу сам. Уснет на сутки. Поможет восстановить силы.
Непонятный подтекст действий мне не понравился еще больше. Такое ощущение, что старый хрыч что-то заподозрил.
Под неумолкавшие благодарности матери папаша скомандовал на выход. За бревенчатой стеной, отгораживавшей алтарь, обнаружилась еще одна. В образовавшемся помещении, как видно жилом, находилась пара людей, мужчина и женщина. Когда, под лай собак колдуна, глаза привыкли к яркому солнечному свету и зрение пришло в порядок, наша дружная семья двинулась домой. Спускаясь по тропе, вившейся по склону заросшей вполне земного вида соснами сопки, я оглянулся. Колдун стоял в воротах окружавшего пещеру частокола и глядел на меня, пока нас не закрыли деревья.
* * *
Пока мы шли, отец попытался дать понять, что сожалеет о происшедшем в пещере, но что за свое распухшее ухо я должен винить себя сам.
Рассудив, что строить линию поведения со столь скорым на руку родителем надо имея максимум информации о нем, я решил хорошенько припомнить предысторию моей новой жизни. Чтобы, исходя из своего места в ней, начинать в этой новой жизни устраиваться получше, пользуясь своими знаниями и опытом человека XXI века. А это с учетом прожитых мною и моим вторым «я» около сорока пяти лет, в сумме, между прочим, делало меня почти ровесником папочки.
Я принял все как данность, вокруг не галлюцинации. В противном случае и так найдется, кому вывести меня из бреда. Надеюсь, не клизмой с галоперидолом или еще какой гадостью.
Если память меня не подводила, папу звали Бранд Акс А’Корт. Бранд – имя. Корт – родовая фамилия. Акс – прозвище, означает «топор». Меня соответственно зовут Край А’Корт.
Папа мой, оказывается, в молодости по живости характера бросил род, завербовавшись в клановую дружину, о чем напоминал до сих пор сохраняемый оселедец. В дружине папа прослужил десятка полтора лет, став сотенным кузнецом на правах десятника, и заработал кличку Акс-топор. Женился удачно, взяв Хельгу, девицу из рода А’Кайл, хоть и дальнюю, но все же какую-то родню ярла. Последнее обстоятельство спасло ему жизнь, иначе его сразу бы пришили местные, когда по пьяному делу он поссорился, подрался, а потом зарубил на дуэли родственника жены, парня из клана А’Кайл. Что в дружине не приветствовалось, так это дуэли и пьяные ссоры, тем более с родными, тем более ярла.
Пришлось удалиться в провинцию, где отец первоначально помогал деду. На жизнь хватало. Опыта по ремонту и изготовлению доспехов у отца было в избытке. Хороший оружейник и доспешник не останется без куска хлеба, когда не затихает война. Напряженно было только с сырьем – металл надо было покупать у кобольдов или добывать самим.
