Многие люди, с детства слыша подобные проповеди и думая, что в это необходимо верить (а иначе они попадут в ад), находят подобный образ Бога отталкивающим. Они инстинктивно чувствуют, что такой Бог – кровожадный деспот. Если уж Бог существует, то надо надеяться, что он (или она, или оно) совсем не такой. Далее можно выделить несколько предсказуемых реакций на это. Кто-то вообще отказывается от веры как от кошмарной нелепости. Другие люди снова обращаются к Библии и к великим учителям ранней Церкви и находят множество других вещей, сказанных о кресте, например что крест – это средство, которым спасительная любовь Божья одержала окончательную победу над всеми силами мрака. Или они находят у раннехристианских писателей призыв подражать жертвенной любви Иисуса и думают, что обрели желанный ответ: крест, говорят они, не имеет отношения к Божьему наказанию за грех; это данный нам Иисусом высочайший пример любви. Так рождаются разные интерпретации, вступающие в конфликт с тем, что люди слышали от толкователей Библии и катехизаторов. И это ведет к путанице и неразберихе.
Эта неразбериха, как я полагаю, заслоняет от нас самое важное. Новый Завет, каждая его книга, утверждает, что, когда Иисус из Назарета умер на кресте, произошло нечто такое, из-за чего весь мир стал иным. И раннехристианские авторы утверждают, что, поняв смысл креста, человек становится частью этой перемены. Это трудно увидеть в тех многочисленных спорах и толкованиях, которые я бегло представил выше, – и уж тем более, как это ни печально, в действиях многих христиан и церквей. Но именно так думали, говорили и учили первые христиане. Распятие Иисуса стало днем начала революции.
В частности, распятие Иисуса было для них частью куда более масштабной – и, возможно, более опасной – истории, чем вопрос о том, куда попадут люди: в рай или в ад. На самом деле Новый Завет – хотя это многих удивит – вовсе не об этом. Новый Завет, в центре которого стоит рассказ о смерти Иисуса на кресте, говорит о наступлении Царства Бога на земле, как на небе. В конце концов, Иисус учил своих последователей молиться именно об этом. Эта вещь у нас перед глазами, хотя люди постоянно ее игнорируют на практике. Тем не менее, она указывает нам направление, которому и я буду следовать, пытаясь разобраться в том, что именно произошло на кресте и почему с этого началась та революция, которая продолжается по сей день.
Путаница относительно креста имеет разные формы, но западные христиане лучше всего знакомы с одной из них, связанной с насилием. Сегодня обитатели земного шара гораздо больше знают о насилии, о его масштабах и природе, чем когда-либо раньше. Стремительный технологический прогресс ненамеренно породил в XX и начале XXI веков два последствия. Во-первых, люди изобрели способы убивать друг друга в промышленных масштабах. Во?вторых, самые чудовищные подробности этих ужасов немедленно распространяются по всему миру через социальные сети. Ранее люди, за исключением тех, кто непосредственно воевал или участвовал в пытках, не сталкивались с отвратительными подробностями откровенного насилия. А сегодня мы знаем не только о том, что оно имело или имеет место, но и как оно выглядит или звучит. И даже если мы не склонны смотреть подобные репортажи, киноиндустрия создала на основе изображения всевозможных актов насилия целое направление, новое и мрачное.
Это стало визитной карточкой XX века, где самые кошмарные акты насилия стали поворотными моментами всемирной истории. «Освенцим» или «Хиросима» – эти названия уже говорят сами за себя. Быть может, 11 сентября 2001 г. тоже станет таким поворотным моментом в истории XXI века, хотя его может затмить какое-нибудь еще более кошмарное преступление. Но суть дела именно в этом. Нынешнее поколение с понятным отвращением смотрит на всю культуру насилия и смерти, присущую эпохе позднего модерна, и оно замечает тревожные признаки той же культуры в некоторых проявлениях христианства. Многие люди говорят, что традиционные представления о распятии Иисуса порою слишком откровенно отражают логику, использовавшуюся для оправдания насилия.
Такая постановка вопроса делает его крайне расплывчатым – возможно, кто-то намеренно создает тут неопределенность. Порой люди сначала видят в Библии нравственные образцы, а потом приходят в ужас, открывая, что многие библейские истории – особенно в Ветхом Завете, хотя не только там – рассказывают о людях, которые ведут себя отвратительно. Взять хотя бы Книгу Судей (историю Иеффая и его дочери для начала), но мы найдем и много других подобных примеров. Часто хуже всего приходится женщинам: отец лишает жизни дочь, наложницу насилуют и убивают, служанку вынуждают заменить жену, а потом изгоняют вместе с ребенком. Разумеется, создатели Библии вовсе не стремились дать нам сборник нравственных примеров. Библейские авторы рассказывают свои истории весьма искусно, подталкивая чуткого читателя к тому, чтобы увидеть лежащие в их основе серьезные и сложные темы и повествования, предостерегающие от поверхностного прочтения и побуждающие к выводам, не лежащим на поверхности текста.
Но если эти рассуждения нам и помогают, то лишь отчасти. Люди, естественно, спрашивают: «Оправдывает ли Библия насилие?» И в частности: «Не является ли смерть Иисуса самым ярким примером использования Богом Библии насилия – насилия против собственного Сына! – как средства для достижения своих целей?» (Я слышал этот аргумент в 1970-е годы от людей, которые хотели с помощью насилия противостоять апартеиду в Южной Африке; по сути, они говорили: «Если это было позволено Богу, то позволено и нам».) Даже если мы считаем, что замыслы Бога в конечном счете благие и направлены на спасение людей, может ли единый истинный Бог поступать таким образом?
Эти вопросы возникают у людей тогда, когда проповедник или учитель говорит о связи креста и наказания. Тут нам стоит быть осторожными. Можно по-разному говорить о наказании за грех и о том, как оно связано с крестом Иисуса. По меньшей мере один такой подход недвусмысленно предлагает нам Библия, но в нем есть существенные отличия от представлений многих людей: как тех, кто учит такому подходу, так и их оппонентов. Однако большой популярностью в некоторых кругах пользуется другой подход, истолковывающий крест в связи с наказанием. Бог, скажут сторонники этого подхода, так сильно ненавидит грешников, что просто обязан их наказать, но Иисусу удается вмешаться и ради них принять смертельный удар на себя, в результате чего они избегают кары. Думаю, ни в одной христианской традиции не найдется серьезных богословских трудов, которые излагали бы суть дела так ужасно. Богослов неизбежно добавит: «Разумеется, все это было проявлением Божьей любви к нам». Но на популярном уровне, в проповедях и в беседах с молодежью пламенные проповедники часто забывают об осторожности и используют иллюстрации или примеры, которые ведут в эту ловушку.
На следующий день после того, как я написал предыдущее предложение, я получил по электронной почте сообщение со ссылкой на короткий видеоролик, в котором, как мне сказали, по-новому изложена суть Евангелия. Это должно было укрепить мою веру. Заинтригованный, я посмотрел этот ролик. Он был хорошо выстроен, с продуманными сценами и обильным использованием передовых технологий. Но центральное место в нем занимала строчка, которая ужаснула меня. Ролик рассказал о том, как мы бездарно тратим свою жизнь, как мы разрушаем созданный Богом мир и тому подобное. Затем диктор произнес: «Кто-то должен умереть», – и, разумеется, этим «кем-то» оказался Иисус. Тут видна вся суть проблемы. Что это за «благая весть»? Что это за Бог, который стоит за подобной историей? Если Бог желает простить нас, почему он не может просто взять и простить? (Тут можно вспомнить знаменитые слова Генриха Гейне о том, что Бог простит нас, потому что, в конце концов, такова его работа.) Почему «кто-то должен умереть»? Почему речь идет именно о смерти? Какая в ней польза? И не мог бы этим «кем-то» стать кто угодно? Или тут нужен был непременно сын Бога? Как все это действует?
Опасность такой популяризации – а ее примеры несложно найти, – состоит в том, что мы в конечном итоге видоизменяем самые, быть может, известные слова Библии. Я уже приводил Евангелие от Иоанна 3:16: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного». Обратите внимание на два этих глагола: Бог так возлюбил мир, что отдал своего Сына. Популярная версия, о которой я говорил, передает нечто другое: ибо так возненавидел Бог мир, что убил своего единственного Сына. Это нисколько не похоже на благую весть. Если мы делаем такой вывод, нам надо понимать, что это не просто банальная ошибка, которую легко исправить, но катастрофическое заблуждение. Мы представляем Бога не щедрым Творцом и любящим Отцом, а гневным деспотом. Это не библейское представление о Боге, а языческое.
Людям не нравится образ Бога как гневного деспота по многим причинам, в основном вполне достойным. (Есть и дурные побуждения за желанием отвергнуть такой образ Бога: представление ленивого ума о том, что Бог, если он вообще существует, – это снисходительный престарелый родственник, который не мешает людям веселиться и потому вообще никогда не гневается. Часто указывали, что это просто сентиментализм. Если Бог существует и при этом не способен ненавидеть несправедливость, детскую проституцию, геноцид и множество подобных вещей, – значит, это точно не добрый Бог.) Новый Завет на каждой странице снова и снова утверждает, как мы уже видели, что Иисус умер из-за любви
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=63108571&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
http://jesus.org.uk/blog/theology-and-social-comment/cross-my-heart-and-hope.
2
John Bunyan, Pilgrim’s Progress, ed. J. M. Dent (London, 1898), 38.
3
Слова Сэмюеля Кроссмана (1624–1683), AMNS 63.
4
Слова Сесил Франсис Александер (1818–1895), AMNS 137.
5
Слова Джона Генри Ньюмена (1801–1890), AMNS 117.
6
Слова Айзека Уоттса (1674–1748), AMNS 67.
7
Слова: куплеты 1–2 – Карл Боберг (1859–1940); куплеты 3–4 – Стюарт К. Хайн (1899–1989).
8
Иустин Мученик, Апология первая, 55. См. обсуждение этого в книге The New Testament and the People of God (Minneapolis: Fortress, 1992), 366f.
