Владимир Малыгин "Летчик. На боевом курсе!"

grade 4,3 - Рейтинг книги по мнению 200+ читателей Рунета

Пора Сергею пересаживаться с «Ньюпора» на более привычную многомоторную машину. Теперь есть возможность полетать и повоевать на «Илье Муромце». Ведь на нём не только пассажиров и различные грузы в кабине перевозить можно, но и кое-что ещё… Например, использовать самолёт в качестве бомбардировщика дальнего действия с новыми, только что поступившими на вооружение авиационными бомбами. А если установить дополнительные топливные баки, то можно даже в Данию слетать. Или в Объединённое Королевство. Без бомб, само собой. А ещё появляется горячее желание до Берлина долететь. И вот тут бомбы на борту обязательны! А три пулемёта превращают самолёт во вражеском небе в неприступную воздушную крепость…

date_range Год издания :

foundation Издательство :Издательство АСТ

person Автор :

workspaces ISBN :978-5-17-134142-8

child_care Возрастное ограничение : 16

update Дата обновления : 14.06.2023

Летчик. На боевом курсе!
Владимир Владиславович Малыгин

Летчик #2Попаданец (АСТ)
Пора Сергею пересаживаться с «Ньюпора» на более привычную многомоторную машину. Теперь есть возможность полетать и повоевать на «Илье Муромце». Ведь на нём не только пассажиров и различные грузы в кабине перевозить можно, но и кое-что ещё… Например, использовать самолёт в качестве бомбардировщика дальнего действия с новыми, только что поступившими на вооружение авиационными бомбами. А если установить дополнительные топливные баки, то можно даже в Данию слетать. Или в Объединённое Королевство. Без бомб, само собой. А ещё появляется горячее желание до Берлина долететь. И вот тут бомбы на борту обязательны! А три пулемёта превращают самолёт во вражеском небе в неприступную воздушную крепость…

Владимир Владиславович Малыгин

На боевом курсе!




Благодарю всех своих читателей за поддержку.

Отдельная благодарность Владимиру Иванаеву, Дмитрию Михайлову, Анастасии Алябьевой, Дмитрию Артамонову, Вячеславу Кондратьеву, Виктору Гумённому и, конечно же, Татьяне Малыгиной!

© Владимир Малыгин, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Пролог

Сентябрь выдался тёплым. Лето изо всех сил цеплялось за свои воспоминания о недавнем жарком августе и никак не хотело расстаться с Петербургом. Отступало чуть в сторону под ленивым напором осени на время короткого ненастья, выжидало подходящий момент и снова упорно возвращалось. Вот и сегодня колкий утренний дождик с восходом резко иссяк, словно испугался наступающего утра и не по-осеннему жаркого солнца. Забравшееся на небосклон светило лениво потянулось, огляделось, удивилось наступившему сырому непорядку в своих владениях и быстро высушило мокрую землю, мощёные мостовые, парки и даже дворовые подворотни, в которые оно ни разу в жизни не заглядывало. Да и зачем ему туда заглядывать, если это самим людям не нужно, иначе бы они так не строили.

Так что погода с утра радовала, и этой радости нисколько не мешал солёный ветер с залива, разгоняющий мелкую волну на Неве, разбивающий вдребезги зеркальные отражения величавых зданий на набережных. А к вечеру и ветер утих, словно высказал всё задержавшемуся в столице лету и почти перестал шуршать листьями в кронах деревьев, выбирая самые слабые и сбрасывая их вниз, расцвечивая тёмно-зелёную палитру парков и садов, украшая их первыми багряными и жёлтыми мазками…

На звонкий цокот копыт выглянул из сторожки караульный, настороженно осмотрел остановившуюся напротив извозчичью пролётку.

«Принесла кого-то нелёгкая под вечер», – успел недовольно нахмуриться своим мыслям седоусый ветеран и тут же прогнал их прочь. Внимательный, цепкий взгляд битого жизнью и умудрённого службой унтера успел заметить и «клюкву» на кортике спрыгнувшего на брусчатку офицера, и уж само собой, отметил Георгия на его мундире. Руки сами, неосознанно и отработанным за годы службы движением скользнули вниз, пробежались пальцами по ремню, сгоняя отсутствующие складки гимнастёрки за спину.

Пока офицер рассчитывался с извозчиком, на мостовую спрыгнул второй пассажир.

«Этот попроще, из нашего брата, но тоже умудрился Георгия заслужить. Явно не на японской, больно он для неё молод. Тогда, получается, уже на этой? Когда успел?» – и караульный потянулся к телефону, вызванивая начальника караула. Потому как уже ясно, что эти гости прибыли именно к ним. Вот пусть начальство с ними и разбирается.

А офицер подхватил чемодан и саквояж, шагнул вперёд, легко перепрыгнул пару ступенек низкого крылечка и остановился на широкой площадке, весело оглядывая вынужденного отступить в глубину караулки унтера.

– Позвонил? – понимающе глянул на телефонный аппарат.

– Так точно, ваше благородие! – на всякий случай вытянулся караульный. Кто его знает, что за хлыщ к ним пожаловал. Сейчас, конечно, не то, что раньше, в морду просто так, походя, бить никто не станет, прошли те времена, но хватает ещё барства в белой кости, которая иной раз на солдата словно на окопную вошь глядит. Поэтому ну его, лучше поусердствовать лишний раз, тем более это ничего не стоит.

– Это хорошо, что так точно. Значит, подождём. Миша! Ты что там застрял? – обернулся к задержавшемуся на улице товарищу поручик.

«Миша… – тут же отметил неуставное обращение к вахмистру караульный. – Получается, из нормальных он будет. Да и то, раз Георгия заслужил, значит, повоевал. А в окопах всю дурь быстро выбивает». И тут же вспомнил, где служит. Да-а, здесь редко кто эти самые окопы-то вживую и видел. Если только сверху, с неба. Потому как позади, за караулкой, находились мастерские. Где строили аэропланы…

Глава 1

До нужного нам адреса на Васильевском острове добрались на извозчике. Получилось не то чтобы быстро, но и не медленно. В общем, нормально получилось, зато за это время удалось по сторонам посмотреть.

Вещи, то есть чемоданы, оставили в караулке, а вот саквояж я лучше с собой прихвачу. Привык уже. Правда, при этом приходится терпеть недоумённые взгляды встречных и сопровождающих, но это пустяки. Терплю, не объяснять же каждому встречному-поперечному, что у меня там находится. Вот и караульный солдатик окинул сначала меня внимательным взглядом, потом Михаила и задержался глазами на моей ноше. Явственно прочиталось на лице: «У каждого свои тараканы». Да и ладно. Короче, пусть все со своим удивлением мимо ходят.

Однако вот так с налёта миновать проходную с вооружённым солдатом не вышло. Пришлось доставать документы и ждать оформления. И высокое караульное начальство. Потому как без личного пропуска на территорию завода не пропускали. Ну и ладно, подождём, порядок есть порядок. На место мы прибыли, это главное. И торопиться теперь вроде бы пока некуда. Осмотрюсь тогда.

Кованая ажурная ограда забора позволяла рассмотреть низкие деревянные строения чуть в глубине территории, буквально в десятке метров за караулкой. Да нет, не похоже это на мастерские, слишком уж они маловаты по своим размерам. Скорее, на жилые дома или на небольшие административные здания. Ладно, что гадать, всё равно скоро всё узнаю. А вот за ними уже двухэтажное длинное здание красного кирпича, это что-то более всего похоже на завод. Да ещё и с высокой кирпичной же трубой справа, уткнувшейся в удивительно безоблачное небо. Теснота-то какая. Как они здесь самолёты собирают? Нереально. Если только мелочь какую. М-да, серо, уныло и грустно. Единственным светлым пятном на этом фоне кованые решётки ограды выделяются. Вот где красотища!

Оформление закончилось. Начальник караула лично каждому из нас по пропуску выдал. Красного цвета картонный кусочек бумаги с чёрными, типографской печати, буковками. Сверху, слева и справа, символы государственности отпечатаны – двуглавые орлы с регалиями в лапах и коронами. Между ними текущий год, чуть ниже номер пропуска и в самом низу наименование завода. На обратной стороне – кому он выдан. Серьёзно всё, не по-детски.

Первым делом нас провели к Сикорскому. Как объяснили, нужно бы для порядка сначала к директору, Климексееву, пройти и представиться или к председателю правления Шидловскому, но ни того, ни другого уже нет, уехали.

Рабочий день хоть и закончился, но тем не менее кое-где в мастерских вовсю кипела работа. Энтузиасты старались, свои идеи в жизнь воплощали. И, да, я угадал, те деревянные домишки были именно административными зданиями. Успел прочитать вывески, пока мимо проходили. Сразу слева за воротами располагалось караульное помещение с казармой, за ним и ещё левее большое здание управления завода, куда нас и проводили. Прямо напротив ворот два, похоже, жилых домика, огороженных деревянным кривым забором высотой в человеческий рост. Справа вообще непонятное строение с наглухо заколоченными окнами. Ещё правее увидел угол следующего такого же деревянного домика, но подробности не удалось разобрать, не видно. И вообще, что-то много деревянных развалюх на территории. Передёргиваю, конечно, но не дело, когда на таком важном предприятии так много легковозгорающихся сооружений. Это если не считать многочисленных разросшихся деревьев вокруг всех строений.

И пыль… За день земля в основном просохла, поэтому смог вдоволь насладиться этой слегка позабытой в последнее время экзотикой. Сапоги враз плотным серым налётом покрылись. Но пыль пылью, а пару раз пришлось и через глубокие лужи перебираться. Что же здесь в непогоду творится? Непролазная грязь же получится? И об этом красноречиво свидетельствуют подсохшие после дождя и уже начавшие осыпаться глубокие тележные колеи с такими же глубокими отпечатками лошадиных копыт. Правда, кое-где, наверняка в самых грязных местах, было сделано что-то вроде деревянных тротуаров. Просто бросили попарно вдоль забора и домишек несколько длинных досок, уложили их на деревянные чурки.

Вот и все удобства, вся цивилизация. М-да…

Грустно как-то стало при виде всего этого «великолепия». И как я умудрился во всё это вляпаться? А ведь времени с моего появления здесь, в самом конце весны одна тысяча девятьсот четырнадцатого года прошло совсем немного, всего чуть больше трёх месяцев.

Вновь припомнились недавние события, перечеркнувшие всю мою прежнюю жизнь. Авиационная катастрофа там, в моей реальности… Рёв сирены, мигание красных ламп, густой дым в кабине и жилые кварталы внизу… От которых обязательно нужно успеть увести горящий самолёт с практически полностью отказавшим управлением. И несущиеся прямо в лицо сосны… Спину передёрнуло ледяным ознобом…

Очнулся я уже здесь, в госпитальной палате уездного города Пскова в теле поручика Грачёва, тоже потерпевшего аварию на своём допотопном аэроплане и сильно разбившего себе голову. Похоже, душа парня не пережила такого сотрясения и покинула это тело. С тех пор мне на память остался шрам через весь лоб. А уходящее сознание поручика оставило на память кое-какую информацию об этом мире, окружающей меня действительности и прожитой короткой жизни молодого дворянина. Именно благодаря этим знаниям и полученной травме удалось более или менее вписаться в окружающую среду. Ловил на себе иной раз косые взгляды товарищей, потому как наверняка выбивался из общепринятых норм поведения, не мог не выбиваться, но всё-таки вписался. Потому и сказал, что именно очнулся в палате, а не пришёл в себя. Шок ещё тот был. Приходить в себя пришлось долго. Но пришёл, примирился с попаданием, с шансом на вторую жизнь, с окружающей действительностью, с прежним сознанием… И с потерей семьи там, в своём родном времени… Повезло и с финансами. Очередная бессонница вывела на ночную прогулку по спящему городу, где и столкнулся с экспроприаторами чужого добра. В результате этого столкновения в экспроприатора превратился уже я – удалось прихватить имущество грабителей и оставить их самих в ночи в виде двух остывающих тел. А по-другому никак было не обойтись. Попереживал, конечно, после такого. Остатки сознания и щепетильности прежнего хозяина тела постоянно вступали в некое противоречие с моим сознанием выходца двадцать первого века, вынуждая порой совершать абсолютно, казалось бы, нелогичные поступки. Но в конечном итоге справился с самим собой. Да, именно уже с самим собой… А летать на древней технике неожиданно для себя понравилось. Казалось бы, архаика полная, а эмоций море. Тонкая фанерка под ногами или вообще полное отсутствие таковой – ноги над бездной висят, кабины, по сути, нет, крылья – страх полный, на тонких тросиках держатся, в полёте ходуном ходят. За спиной моторчик тарахтит, норовит в лицо отработанным горячим маслом брызнуть. Оглядываться за спину страшно, потому что при малейшем движении рулей хвостовое оперение скручивается. Как ещё не отламывается? И всё это удовольствие имеем при полном отсутствии средств индивидуального спасения. Парашютов нет! А они, авиаторы местные, ещё и форсят, летают не пристёгиваясь! И погибают от такого форсу… Как представлю, так вздрогну. Но нравится до жути! И романтики лётной профессии столько, что хоть… гм, ложкой ешь! К месту пришлись мои лётные навыки из прошлой жизни – правда, пришлось их усиленно и в короткий срок восстанавливать, моторика тела-то другая. Но ничего, и с этим успешно справился. Благодаря своему новому или, скорее, старому опыту быстро поднялся в глазах товарищей и командования. Наверняка вопросы у них имелись, но вслух мне никто ничего не говорил. А дальше, как заметили, так и карьера сдвинулась с мёртвой точки, куда-то пошла. Посмотрим, куда придёт.

И основное. Менять историю? А каким образом? Я как бы и не против, но слишком много этих самых «но»! Хорошо ещё, что почти сразу это осознал и принял. Было время поразмышлять на эту тему в той самой госпитальной палате. Нет у меня никакой возможности хоть как-то повлиять на умы и поступки власть имущих, где и кто я, и где они все. Слишком уж я малая величина. Так что с этим мимо. Никак даже на винтик в колесе истории не потяну. А вот на песчинку, попавшую в этот самый механизм и изменившую его работу, – вполне могу. Поэтому окончательно отказываться от какого-либо прогрессорства не стал, да и не смог бы, правду говоря. Где возможно, приложу и прикладываю все свои силы, чтобы чего-то добиться, что-то сделать. К чьей пользе? Надеюсь, что своей страны.

Пока была возможность – походил, побродил по городу в штатском, посмотрел на то, как люди живут. Очень уж мне хотелось понять, отчего такая круговерть чуть позже завертится. Неужели так уж плохо всё в этом обществе? И ничего не понял. Потому как ничего особенного не увидел. Что мы там так же живём, что они сейчас. В главном и целом, всё у нас одинаково, и ничего не изменилось. Есть те, кто побогаче, и те, кто победнее. Между ними прослойка, которая ни туда и ни сюда. А люди, полное впечатление, что те же самые, с теми же тараканами в головах, рвущиеся в сказочное светлое будущее, где работать не нужно и всё почти безвозмездно, то есть даром… Кому-то мошна давит на голову, и начинают деньгами сорить налево и направо, а кто-то концы с концами еле сводит. Так что ради чего скоро затеется великий передел, непонятно. Только ради власти? И всё? Отобрать дом у соседа, попользовать его жену, напялить его новое пальто и тут же пройтись перед ним, пока он в лучшем случае связанный в телеге лежит… Не понимаю и не хочу понимать. Ничего в сознании человека за столетия и тысячелетия не меняется…

Пришлось вскоре и повоевать, используя кое-какие свои знания будущего, – Первая мировая оказалась не за горой и через пару месяцев началась, как и положено. И повоевать удалось очень даже эффективно. За что нас и отметили высокими наградами. Нас, это меня и моего стрелка. Нашёл себе второго члена экипажа, обучил его, начали слётываться. Оказалось, вполне успешно. Благодаря своей атаке на немецкие крейсеры сорвал планы по обстрелу Либавы, а сам получил некоторую известность. А потом и до замершей на месте армии Ренненкампфа добрался, передал в штаб и лично командующему полученные снимки воздушной разведки. Вот так вот пытаюсь что-то сделать по мере сил и возможности.

Надеюсь, что на последовавшее вскоре наступление этой армии в какой-то мере повлияли и мои сведения. По крайней мере, армия Самсонова останется более или менее целой и избежит печального разгрома…

Одно плохо – историю я знаю не то чтобы отлично, так, основные вехи в её развитии помню и всё. Больно много времени прошло с тех пор, когда изучал сей предмет. Поэтому тяжело что-то конкретное планировать и предвидеть – только то, что чётко осталось и зафиксировалось в памяти. Зато судьба уже свела с довольно-таки значимыми лицами – с генералом Остроумовым, адмиралом Эссеном, Александром Васильевичем Колчаком. И другими не менее известными и славными личностями… Даже с Нестеровым познакомился в Москве. Поговорили с ним несколько раз за жизнь. Посмотрим, чем эти наши разговоры закончатся, потому как постарался донести до него, да и не только до него, свои соображения по лётной работе и по жизни вообще. Скорее всего, только через подобные знакомства и разговоры смогу что-то сделать…

Что ещё? Ах, да… Итогом всех моих телодвижений за последнее время и стало вот это прибытие в Петербург за новым самолётом. Из истребителей, хотя такого слова ещё нет, я становлюсь… А пока не знаю, кем именно становлюсь. Пока просто пересаживаюсь на большую многомоторную машину. Всё-таки это более привычные мне самолёты. Изучу аппарат и вернусь в Ревель…

Пришлось отстраняться от накативших воспоминаний, потому как мы пришли к зданию управления. Скрипучее крылечко, такие же скрипучие истёртые деревянные лестницы и переходы на второй этаж. Сопровождающий тянет на себя обыкновенную обшарпанную деревянную дверь, заходит внутрь, что-то бубнит – я не прислушиваюсь, потому как нет в этом острой необходимости, всё и так понятно. Поворачивается и приглашает нас войти…

Главный конструктор оказался на удивление молодым человеком, примерно моего возраста. А я почему-то представлял его гораздо старше.

Простое лицо, с печатью неимоверной усталости, явными следами недосыпа, с набрякшими мешками под покрасневшими глазами и шикарными чёрными усами. Зато энтузиазма через край, аж в коридор выхлёстывает.

Предписание быстро просмотрел, вернул мне, изучил наши пропуска, небрежно бросил картонки на стол и, с интересом глядя на наши награды, начал задавать вопросы. Пришлось отвечать. Удивился я, когда узнал, что нас тут ждали. И о нашей атаке на германские крейсера знают. Слухи дошли, или… Оказалось – или…

Вот в чём дело! Остроумов поспособствовал. И Глебов! Расхвалили за глаза мою светлую голову. Даже в какой-то мере неудобно стало. Впрочем, своё стеснение быстро засунул поглубже, не в том я положении нахожусь, собрался и начал отвечать. Больше всего внимания и вопросов конструктор уделил моему переделанному «Ньюпору», тому самому, который я с десятой одноимённой модели дорабатывал на московском заводе.

Сикорский сам лётчик, поэтому интересовался не только его конструктивными изменениями, но и поведением и управляемостью машины в полёте. Впрочем, это я так говорю – машина, а сам конструктор называл его аппаратом.

На удивление коротко, буквально вскользь, коснулись и «Ильи Муромца». Даже не ожидал такого краткого рассказа. Думал, сейчас конструктор начнёт расхваливать своё детище, ан нет, ничего подобного.

– Полагаю, на первое время достаточно разговоров. Будет у нас с вами ещё время для обсуждения, когда ознакомитесь с моим богатырём, – взял со стола наше предписание, ещё раз его изучил, протянул мне. – Вы где остановились?

– Пока нигде. Мы сразу с поезда сюда…

– Похвальное стремление, похвальное. Могу предложить устроиться здесь, на заводе. Или нужно что-то более… – покрутил пальцами. – Цивилизованное?

– Мы, конечно, неприхотливы, но уж коли оказались в столице, то и разместиться хотели бы где-нибудь ближе к центру. Чтобы успеть хоть краем глаза осмотреть достопримечательности города.

– Да? Думаете, у вас будет на это время? Впрочем, вам решать. Сейчас распоряжусь насчёт коляски. Или автомобиля – вас отвезут. Как устроитесь, обязательно известите меня о своём нахождении. Вот наш номер.

Наклонился к столу, черкнул несколько цифр на оборотной стороне пропуска, на той, где наши имена и фамилии накарябаны, и протянул мне обе наши картонки:

– Жду вас завтра с утра. Поедем на аэродром, представлю вас персоналу. Заодно познакомитесь и с «Ильёй».

– А я думал, что он где-то здесь стоит, в канале… – растерялся я.

– Ну где здесь? У него верхнее крыло тридцать два метра. Куда ему в канале-то…

– Понял…

Хотя пока ничего я не понял. Он же вроде как должен быть гидросамолётом? С поплавками? Какой ему аэродром? Хотя-а, в моё время летающие лодки прекрасно на суше себя чувствовали, хоть и выглядели несколько не… Скажем так, несколько не так, как в своей воде. Ладно, хватит свою некомпетентность показывать, лучше промолчать. Завтра сам всё увижу, своими глазами.

– И, Сергей Викторович… Ничего, что я так? По-простому? Всё-таки мы с вами энтузиасты своего дела и оба лётчики! – в конце фразы Сикорский покосился краем глаза на Михаила, как бы извиняясь за сказанное.

– Конечно, конечно…

– Настоятельно рекомендую устроиться где-нибудь поближе. Позже сами оцените мой совет…

– Хорошо. Ничего конкретно не порекомендуете?

– Распоряжусь. Да сейчас вместе и поедем. Засиделся я что-то…

А Миша всё это время так и простоял скромненько за моей широкой спиной. Представить-то я его представил и коротенько, буквально в двух словах рассказал, в качестве кого я его представляю в экипаже «Ильи».

Три последующих дня пролетели как один миг. И не до прогулок по городу нам было, поэтому все местные достопримечательности пока остались без нашего должного внимания. Слишком много навалилось на нас впечатлений, разговоров, новинок. Пришлось изучать конструкцию самолёта. Это необязательно, но тут уже я проявил инициативу на радость изобретателю и к искреннему огорчению моего товарища. Ничего, рано или поздно всё пригодится, мало ли как жизнь может повернуться? Иной раз она от такой мелочи может зависеть, что даже обидно становится, когда её, этой мелочи, под рукой в нужный момент не оказывается. Или тех же знаний…

Так что хоть быстро и несколько поверхностно, но сей аппарат мы изучили. Но здесь было легче – покрутились по сборочным мастерским, там руками пощупали, тут своими глазами посмотрели. Пообщались с мастерами, как-то на удивление быстро нашли с ними общий язык и незаметно вписались в рабочий коллектив. По мне так ничего сложного, проще простого. Потому как половина из них была в форме, служила то есть. Да ещё мы попали как раз в тот момент, когда на заводе обозначился активный приток новых кадров, расширялось производство. А лётчик у них всего один, тот самый лейтенант Лазарев, который так в действующую армию рвётся.

Что самое интересное, так это мои первые впечатления при виде стоящих на салазках корпусов в столярной мастерской. Трамвай… Вот честное слово, именно такая ассоциация в голову пришла. Хорошо хоть ума хватило свои мысли при себе удержать и выражение лица нейтральное сохранить. Право слово, когда самолёт собран и покрашен, он совсем по-другому выглядит и ощущается. А так, когда перед глазами лишь прямоугольный деревянный короб скелета фюзеляжа с редкими пока элементами фанерной обшивки – трамвай-недоросток, да и только…

Лезть с советами и подсказками не стал, ни к чему. Пока. Но зарубочку для себя сразу сделал. Чуть позже обязательно хотя бы про остекление внизу подскажу. Иначе как бомбометание производить? Как прицеливаться? Кстати, здесь я впервые ознакомился с теми самыми прицелами, о которых меня в своё время расспрашивали в кабинете у Эссена. Что сказать? Хоть что-то. Но остекление внизу кабины всё равно не помешает. И лёгкое бронирование пола и боковин в жизненно важных местах. Это я штатные места экипажа имею в виду и сами моторы. Да, про парашюты бы не забыть. Кто его знает, как жизнь сложится? Ох, что-то я совсем фаталистом заделался, на воду дую, перестраховываюсь везде.

Короче, ознакомился я и с новым самолётом. Впечатляет. Особенно после моего «Ньюпора». Миша вообще эти первые дни словно в ступоре ходит. Невиданная им доселе летающая громадина.

Самое сложное было разобраться с моторами. Редко где можно было встретить все двигатели одной марки, не говоря уже об их мощности. В основном приходилось использовать сборную солянку. И на этом гидросамолёте повторилась та же история – установили два «Сальмсона» и два «Аргуса». С началом войны эти немецкие «Аргусы» в Россию перестали поставлять, поэтому на заводе спешно разрабатывали свою собственную конструкцию. Ну как свою? Пытались скопировать те же самые «Аргусы» и «Бенцы». К сожалению, разработка тормозилась. Потому как не только сами двигатели перестали поступать, но и комплектующие к ним, само собой, и даже прокатный металл, медные трубы, что шли из Швеции. Приходилось срочно искать новых поставщиков, кое-что производить самим, а это время, которого всегда не хватает…

На Комендантский аэродром поехали на следующий же день после нашего прибытия. Там я и увидел первый раз вживую, так сказать, этот аппарат и понял давешнее удивление конструктора моим вчерашним словам. Действительно, ну какой ему канал при его-то габаритах? С таким размахом крыльев там никак не пройти, даже под мостом на набережной не протиснуться. И не только по размаху, но и по высоте, соответственно. Слишком уж большая получилась махина, огромная. Для этого времени, само собой.

Что мне понравилось больше всего, так это боковая дверка в фюзеляже – никуда карабкаться не нужно, чтобы в кабину попасть. Удобно.

Внутри не так просторно, как ожидалось. Хотя… это я привередничаю, смотрю сейчас с позиции своего прежнего опыта. А для этого времени действительно очень огромный и просторный самолёт. Игорь Иванович с гордостью представлял своё детище, показывал и рассказывал, даже умудрился в историю его создания заглянуть. Впрочем, мне на самом деле интересно, поэтому слушал рассказ инженера с удовольствием, даже ахал в самых напряжённых моментах, подыгрывая рассказчику. С удовольствием послушал про презентационный самолёт. Тот самый, который показывали его императорскому величеству, с роскошным пассажирским салоном, туалетом и ванной, и огромными позолоченными двуглавыми орлами на кабине.

Вдохновился и установленными на «Муромце» поплавками. Как-то в Ревеле особо не обращал внимания на эти детали тамошних гидропланов. Ну, стоят на них поплавки и ладно. Наверное, потому, что размеры самолётов разные и особо сей элемент конструкции в глаза не бросается. А тут увидел и на какой-то миг у меня даже голос просел. Реально огромная и неподъёмная вещь. Это же сколько полезной грузоподъёмности они съедают? Почти семь метров длины, одуреть можно! Почему бы не использовать для этой цели дюралюминий вместо тяжёлой фанеры? Есть же он у немцев? Не постеснялся, спросил. М-да, оказывается, у нас построили завод по выплавке алюминия, но в чистом виде он слишком хрупок и не подходит для использования в самолётостроении. Если перед войной дюраль закупали и привозили в страну, то с наступлением оной эти поставки, само собой, также прекратились. Дёрнулся было облагодетельствовать инженера нужным составом так необходимого ему сплава, да тут же остановился. А потому что не помню я в точности этот состав. Никель вроде бы добавляли в малых долях, а что ещё? Медь и марганец? Говорю же, не помню. А ведь знал когда-то, учил. Видимо, так учил. Ничего, может, ещё и вспомню, куда я денусь-то… А потом и про патенты с финансами вспомнил. Облагодетельствовать, оно, конечно, можно и даже необходимо, но и о себе любимом забывать не грех.

Задумался и прослушал, что там мне конструктор дальше вещает. Извинился, переспросил. Понятно, в ближайших планах руководства переносить производство «Муромцев» на Корпусной аэродром. Там и места больше, есть где развернуться, и само лётное поле под боком будет. А зачем? Так и спросил:

– Игорь Иванович, а для чего так далеко забираться, через весь город? Вот же под боком Комендантский аэродром? Тем более у вас уже и ангары под мастерские на нём почти закончены, а там всё с нуля начинать?

Ответа на свой вопрос так и не получил. Изобретатель только вздохнул тяжко и промолчал. Понятно, всё как всегда и везде. И разговор как-то разом скомкался.

Тут же я познакомился и с Поликарповым, двадцатитрёхлетним молодым инженером. Именно он и занимался этими поплавками – его, так сказать, вотчина на заводе. Вот и подброшу ему свои идеи-воспоминания о предположительном составе дюралюминия, пусть с технологами разбирается. Сошлюсь, что слышал от кого-то когда-то. Отмазка, конечно, детская, но вдруг прокатит?

Познакомился я и с директором завода, и с председателем правления. То есть, если правду сказать, это со мной их познакомили. Климексеев, директор. Ничего о нём не помню, поэтому просто познакомился. Почему бы и нет? А вот Шидловский… Михаил Владимирович… Увлечённый любимым делом. Даже несколько авантюрист по своей натуре, которая вскоре и сыграет свою значимую роль в его дальнейшей судьбе. Человек на своём месте. Голова! Со своей знаменитой шикарной бородой! Именно через него мне и удалось вживую познакомиться с его императорским высочеством великим князем Александром Михайловичем…

Сидим с Михаилом в фанерной богатырской утробе, осваиваемся, автоматические навыки нарабатываем. Прикидываем, где именно и как расположить пулемётные точки, секторы обстрела определяем и нарезаем, как лучше бомбы грузить и сбрасывать. Нет, тут уже вроде как всё определено, но есть одно «но». Нам не совсем нравится то, что уже определено. С точки зрения нашего опыта. А, вернее, с моей точки зрения и моего опыта. Поэтому сегодня вечером обязательно необходимо встретиться с полковником Глебовым, предварительно договориться с ним, и пусть он дальше согласовывает с начальством задуманные мной изменения. Хотя, насколько я успел понять конструктора, просто так договориться с ним не получится. Обязательно придётся доказывать, спорить. Поэтому полковник-то договариваться пойдёт, куда он денется с подводной, как говорится, лодки, но и мне где-нибудь поблизости придётся покрутиться на всякий случай. Если я прав в своих предположениях. Может, придётся обосновывать и доказывать свои… Нет, не требования и не просьбы даже, а… Да даже и не знаю, как и обозвать их, эти свои предполагаемые изменения. Может быть, это необходимость? Жизненная и, как я уже говорил, подкреплённая боевым, что в данном случае весьма не маловажно, опытом. А сделать это обязательно нужно здесь, когда есть под рукой необходимая производственная база и нужные специалисты!

Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом