Глава 2
К середине ночи снегопад прекратился. Выглянула луна и сразу принялась соперничать с фонарями в освещении девственно-белого снега, засыпавшего сад. Фонари тактично отошли в тень…
На следующее утро Мирослава проснулась оттого, что кто-то стаскивал с неё одеяло. Она попыталась натянуть его обратно, но не тут-то было. Мирослава открыла глаза. Над ней стоял Шура и ворчал сердито:
– Вставай давай, ишь, заспалась.
– Ты что, с ума сошёл? – спросила она. – Будишь меня ни свет ни заря!
– Вставай немедленно!
– Отстань! Я спать хочу!
– Если ты не встанешь, я оболью тебя холодной водой!
– И зачем я вчера изнутри от тебя не закрылась?! – с явным сожалением в голосе проговорила она.
– А я бы влез в окно, – ухмыльнулся он.
– Шур, ну отстань, – попросила она жалобно.
– Не отстану! У нас дел невпроворот!
– Ну какие у нас могут быть дела?!
– Дорожки расчищать! Ёлку наряжать! Блюда для новогоднего стола готовить!
– Какие ещё блюда?
– Как какие? Традиционные! – Он начал загибать пальцы: – Салат оливье, селёдку под шубой, холодец…
– С ума сошёл!
– Ничего подобного. Праздник есть праздник! Говорят же, как встретишь Новый год, так его и проведёшь.
– Ничего я готовить не буду! – заявила Мирослава категорично.
– Лентяйка! – Шура отбросил одеяло на кресло.
Мирослава села на постели и сердито уставилась на него.
– Ну чего уставилась? Одевайся, а я пойду завтрак сварганю.
– Тиран! – Мирослава запустила в друга тапочек.
Наполеонов увернулся, дошёл до двери и поглядел на неё:
– Кстати, надо ещё уборку провести.
– Какую ещё уборку?
– Генеральную. Ты Рукавишникову отпустила на новогодние каникулы?
– Отпустила.
– Значит, убираться придётся самим.
– У нас и так чисто!
– Новый год нужно встречать в идеально убранном доме, – наставительно проговорил Наполеонов. И, прежде чем в него полетела вторая тапочка, успел скрыться за дверью.
Мирослава тяжело вздохнула, взлохматила себе волосы, а потом шерсть Дону.
– И чего ты мне посоветуешь? – спросила она кота.
Тот встряхнулся, коротко мяукнул, спрыгнул с кровати и скрылся за дверью.
– Ага, – сказала Мирослава, – и ты туда же.
Умывшись и причесавшись, она спустилась вниз.
Накормив её завтраком, Шура подвёл детектива к раковине.
– Что это? – спросила она удивлённо.
– Куриные лапки, – пояснил ей Наполеонов тоном, с которым взрослые объясняют малому ребёнку очевидные вещи.
– А что они здесь делают?!
– Мокнут. Мы будем использовать их при варке холодца вместо желатина.
– С ума сошёл! – воскликнула Мирослава, рассматривая когти на куриных лапах.
– Не спорь. Моя мама всегда так делает.
– А Морис…
– Вот и не надо было мужика под Новый год выпихивать из дома! – укорил её Наполеонов уже в который раз.
– Я уже сто раз тебе говорила!
– Слышал.
– И что я должна с ними делать? – вздохнула Мирослава.
– Очистить от чешуи и когтей.
– А ты?
– А я пойду ногу распилю.
Через некоторое время Мирослава выглянула в окно. Шура пилил ножовкой на куски говяжьи ноги.
«И за что мне это наказанье?» – подумала она и занялась куриными лапами.
От вернувшегося с улицы Наполеонова пахло свежестью и чистотой.
– Красота! – воскликнул он бодро.
Мирослава, глядя на него, подобрела и не стала спорить с Наполеоновым, который, вероятно, вообразив себя барином, хозяином усадьбы, отправил её, как крестьянку-подёнщицу, на уборку дома. Правда, барин и сам трудился в поте лица. Пока Мирослава, неприлично ругаясь себе под нос, намывала лестницу, Наполеонов пылесосил во всех комнатах всё подряд. Теперь его весёлое посвистывание доносилось со второго этажа.
– Не свисти тут! Деньги из дома выгонишь, – крикнула она, но за шумом пылесоса он её не услышал. И Мирослава стала мстительно представлять, как она хватает Наполеонова за шиворот и выбрасывает со второго этажа в сугроб. Она так увлеклась воображением картины мщения, что не заметила, как он появился наверху лестницы.
– Всё ещё возишься? – крикнул он.
– Заканчиваю, – ответила она.
– Вот и прекрасно. Я помою пол, а ты нашинкуешь овощи, которые я сварил утром.
– Во сколько ты встал?
– Это неважно. А потом мы будем наряжать ёлку.
– Мы наряжаем ёлку на улице.
– Значит, будем наряжать на улице, – покладисто согласился Шура, а потом заметил: – Но хоть одну веточку для запаха надо принести в дом.
Они нарядили ёлочку, что росла недалеко от дома, всевозможными игрушками и гирляндами. Она была не очень высокой, но, чтобы украсить верхушку, всё равно пришлось приставить лестницу.
– А где срежем веточку? – спросил Наполеонов, когда они закончили украшать дерево.
Мирослава опустилась на колени в снег и стала что-то шептать.
Шура догадывался, что она просит у дерева разрешения срезать веточку, а потом прощения, но всё равно проворчал:
– Начинается шаманство.
А Мирослава взяла острый нож и отрезала наискосок совсем небольшую ветку в самом низу. Потом поклонилась дереву:
– Спасибо тебе.
Ветку они поставили в столовой в большую хрустальную вазу, нарядили небольшими шариками, барабанчиками, колокольчиками и обвили мишурой. Отошли от стола подальше и полюбовались своей работой.
– Хорошо, – сказала Мирослава.
– Хорошо, – подтвердил Шура.
Дон запрыгнул на стул, посмотрел и одобрительно мяукнул.
– Шур, – неожиданно спросила Мирослава, – а Софья Марковна не звала тебя с собой в Питер?
– Звала, конечно.
– А почему же ты не поехал?
– Как же я мог оставить тебя одну? – искренне удивился он.
– Шура! Ты просто сокровище! – Мирослава наклонилась и чмокнула его в нос. – Что бы я без тебя делала?!
– Так цени! – гордо выпятил он грудь.
– Я ценю, дорогой, очень ценю, – заверила она и расцеловала его в обе щёки.
После обеда они долго возились с салатом и селёдкой под шубой. Потом дошла очередь до холодца.
– Шура! Я уже вся липкая, – пожаловалась Мирослава.
– Ничего, потом отмоешься, – не принял он близко к сердцу её жалобу.
Некоторое время они работали молча. Потом Наполеонов шлёпнул себя по лбу тыльной стороной ладони:
– Совсем забыл! Ещё морковь надо натереть!
– Зачем? – спросила она.
– Как зачем? Остренькое блюдо «морковь с чесноком» для аппетита!
– У тебя и так без аппетита всё улетает!
– Всё равно надо! Так положено.
– И кто всё это положил? – ехидно спросила она.
Наполеонов не удостоил её ответом.
Минут через десять она снова спросила:
– А почему мы готовим еду сегодня?
– Потому, что завтра тебя вообще ничего заставить делать будет невозможно. Да и мне перед празднованием нужно набраться сил.
– Понятно.
– Салат и морковь заправлять сегодня майонезом не будем. Утром встану и сам заправлю.
