Обитель Апельсинового Дерева
Саманта Шеннон
У древнего зла нет имени. Оно вырывается из недр горы, чтобы уничтожить человечество, и насылает на землю драконье воинство. Многие великие государства пали под этим натиском, но королевство Инис на Западе устояло. Говорят, что люди могут спать спокойно, пока не прервется тысячелетний род правителей Иниса, ибо Безымянный скован их священной кровью и заточен в гробнице под морским дном. Однако королева Сабран Инисская так и не избрала себе супруга, трон лишен законной наследницы, и убийцы уже кружат у дворцовых покоев. Но у Сабран есть верная камеристка, которая не спускает с нее глаз. Чтобы спасти госпожу, ей приходится прибегать к запретной магии, рискуя выдать себя. Здесь никто не должен знать, что на самом деле она посланница обители Апельсинового Дерева…
По ту сторону бескрайней Бездны, на Востоке, Тани вступает в ряды стражи Бурного Моря и становится всадницей, летающей на драконе. Одну тайну она скрывает от всех, другую – носит в себе, не ведая об этом. Как и о том, что ей с рождения уготована удивительная судьба…
Тем временем разделенные Восток и Запад отказываются вести переговоры, и силы хаоса пробуждаются…
Впервые на русском!
Саманта Шеннон
Обитель Апельсинового Дерева
Samantha Shannon
THE PRIORY OF THE ORANGE TREE
Copyright © Samantha Shannon-Jones, 2019
Illustrations © Emily Faccini, 2019
All rights reserved
Перевод с английского Галины Соловьевой
Серийное оформление и оформление обложки Виктории Манацковой
Карты изготовлены Вадимом Пожидаевым-мл.
© Г. В. Соловьева, перевод, 2020
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020
Издательство АЗБУКА®
* * *
От автора
Вымышленный мир «Обители Апельсинового Дерева» вдохновлен событиями и легендами различных краев света. Ни одна из стран не задумывалась как подлинное подобие какого-либо государства или культуры земной истории.
I. Старинные предания
И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей.
Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время.
Откровение, 20: 1–3
1
Восток
Незнакомец вышел из моря как дух – босой, одетый в дорожные шрамы. Он, как пьяный, шел сквозь дымку, паутиной окутавшую Сейки.
Старые легенды гласили, что духи воды обречены на молчание. Языки у них ссыхались так же, как кожа, и лишь морская трава одевала их кости. Духи таились на отмелях, поджидали неосторожных, чтобы утащить их в сердце Бездны.
Тани с малолетства не пугалась этих сказок. И сейчас, сверкнув улыбкой выставленного перед собой кривого кинжала, она устремила взгляд на незнакомца в темноте.
Но от его оклика она вздрогнула.
Облака разошлись, выпустив на свободу лунный свет. Его хватило, чтобы разглядеть пришельца. И позволило ему увидеть ее.
Не дух. Чужестранец. Она его увидела – и поздно было закрывать глаза.
Он обгорел на солнце, волосы обвисли соломой, с бороды текло. Как видно, контрабандисты сбросили его в воду, посоветовав покрыть остаток пути вплавь. Ее языка он, понятно, не знал, но она его понимала достаточно, чтобы распознать просьбу о помощи. Незнакомец хотел видеть государя Сейки.
В сердце у нее грохотал зажатый в кулак гром. Заговорить она не смела: знание языка выковало бы между ними узы и выдало бы ее. Стало бы ясно, что как она оказалась свидетельницей его преступления, так и он застиг на месте преступления ее.
Ей полагалось сейчас отшельничать. Уединиться за стенами Южного дома, очищая себя для важнейшего дня своей жизни. А теперь она запятнана. Замарана так, что не отмыть. И все оттого, что захотелось до Дня Выбора еще раз окунуться в море. Ходили слухи, что великий Квирики благоволит тем, кому хватает дерзости нарушить уединение ради встречи с волнами. А он вместо благосклонности послал ей этот кошмар.
Ей всю жизнь слишком везло.
Теперь пришлось за это расплачиваться.
Она пригрозила чужаку кинжалом. Он, глядя в лицо смерти, задрожал.
В голове у нее вихрем кружились разные мысли. Одна страшнее другой. Если выдать чужака властям – откроется, что она нарушила уединение.
Тогда День Выбора вряд ли состоится. Благородный правитель мыса Хайсан – провинции Сейки – не допустит богов на землю, возможно оскверненную красной болезнью. До признания города безопасным пройдут недели, а к тому времени прибытие незнакомца объявят дурным знамением, и ее шанс стать всадницей передадут новому поколению учениц. Она лишится всего.
Донести на него Тани не могла. Не могла и оставить так. Если чужак в самом деле несет в себе красную болезнь, то, бродя на свободе, он окажется угрозой всему острову.
Оставалось одно.
Она тряпкой обмотала ему лицо, чтобы не дышал болезнью. Руки у нее тряслись. Потом увела его с черного прибрежного песка к городу, держась настолько близко, насколько хватало отваги, и упираясь в спину кинжалом. Порт мыса Хайсан никогда не спал. Тани провела чужестранца по ночным рынкам, мимо выстроенных из плавника святилищ, под гирляндами белых и голубых фонариков, развешенных ко Дню Выбора. Пленник молча разглядывал все это. Темнота скрывала его черты, но Тани еще и заставила его опустить голову, плашмя стукнув клинком по затылку. И все время старалась держаться подальше от людей. Она придумала, куда его девать.
К северной оконечности мыса лепился искусственный островок. Назывался он Орисима и для местных был своего рода диковинкой. На нем выстроили торговый пост для горстки купцов и ученых из Вольного княжества Ментендон. Кроме занимавшего другую половину мыса Лакустрина, лишь ментцам даровали позволение продолжать торговлю с Сейки, после того как остров закрылся для всего мира.
Орисима.
Вот куда она отведет чужестранца.
Освещенный факелами мост к торговому посту охранялся вооруженными часовыми. Из сейкинцев туда допускались немногие, и она к их числу не принадлежала. Был еще один путь за ограду – через причальные ворота, открывавшиеся раз в год, чтобы принять товары с ментских судов.
Тани провела чужака вдоль канала. Сама она не сумела бы протащить его на Орисиму, но знала, кто сумеет. Та женщина наверняка найдет способ укрыть его среди иноземных купцов.
У Никлайса Рооза давно не бывало гостей.
Он отмерял себе немного вина – струйку из скудного запаса, – когда в дверь постучали. Алкоголь оставался одним из немногих доступных ему в этом мире радостей, и он окунулся в аромат напитка, предвкушая первый глоток.
Тут-то его и прервали. Разумеется. Он со вздохом оторвал себя от кресла, закряхтел от острой боли в лодыжке. Только подагры ему и не хватало.
Постучали снова.
– Ох, да уймитесь вы, – проворчал Никлайс.
Он потянулся за тростью, вслушиваясь в дробный стук капель по крыше. «Сливовый дождь», – говорили сейкинцы в это время года, когда воздух был густым, как облако, а на деревьях набухали плоды. Бранясь себе под нос, Никлайс проковылял по циновкам и на палец приоткрыл дверь.
В ночи за дверью стояла женщина. Темные волосы ниспадали до пояса, одежда была украшена соляными цветами. Промокла она так, как не промокнешь под дождем.
– Доброго вечера ученому доктору Роозу, – заговорила она.
Никлайс поднял бровь:
– В этот час гости меня нисколько не радуют. Да и в любой час.
Следовало бы поклониться, но он не видел причин быть вежливым с незнакомкой.
– Откуда тебе известно мое имя?
